Лоис Макмастер БУДЖОЛД
ДИПЛОМАТИЧЕСКИЙ ИММУНИТЕТ
(комедия ужасов...)

ГЛАВА 1

На картинке, зависшей над видеопластиной, изящными волнообразными движениями извивался сперматозоид. Движения его сделались более энергичными, когда невидимая хватка медицинского микроманипулятора подхватила его и повела к заветной цели – округлой, глянцевитой, похожей на жемчужину и такой многообещающей яйцеклетке.

– Еще разок, дорогой мой мальчик, вперед на штурм бреши – за Англию, Гарри и святого Георга! – ободряюще пробормотал Майлз. – Или, по крайней мере, за Барраяр, за меня и еще, может, за дедушку Петра. Ха! – Сделав последний рывок, сперматозоид скрылся внутри желанного рая.

– Ты опять глядишь видеозапись с детьми, Майлз? – прозвучал смешливый голос Катерины, только что вышедшей из сибаритской ванной их каюты. Закончив собирать свои темные волосы на затылке и закрепив их заколками, она подошла и оперлась на его плечо.

– Это Эйрел Александр или Элен Наталия?

– Ну, Эйрел Александр в процессе сотворения.

– А, значит, снова любуешься своими сперматозоидами. Понятно.

– И вашей замечательной яйцеклеткой, миледи. – Майлз поднял глаза на свою жену, которая была просто восхитительна в роскошной тунике красного шелка, купленной им для нее на Земле, и улыбнулся. Теплый чистый аромат ее кожи щекотал его ноздри, и он счастливо вздохнул. – Разве они не были очаровательными гаметами? Во всяком случае, покуда они ими оставались.

– Да-да, и из них получились прелестные бластоцисты. Знаешь, это хорошо, что мы отправились в эту поездку. Готова поклясться, что, будь ты сейчас там, то попытался бы заглядывать под крышки репликаторов, или начал бы трясти их, бедняжек, как подарки к Зимнепразднику, чтобы послушать, как они гремят.

– Ну, мне-то ведь это все в диковинку.

– Твоя мать сказала мне в прошлый Зимнепраздник, что как только эмбрионы будут благополучно помещены в репликаторы, ты тут же начнешь вести себя так, будто ты сам изобрел размножение. А я-то думала, что она преувеличивает!

Он поймал ее руку и поцеловал ладонь.

– И это говорит леди, которая всю весну просидела за выполнением домашних заданий в детской, у полки с репликаторами? Причем на это занятие ей внезапно стало требоваться вдвое больше времени, чем раньше.

– Что, конечно, никак не связано с тем, что ее лорд забегал туда каждые полчаса, интересуясь, как у нее дела. – Выпущенная из плена рука ласково провела по его подбородку. Майлз размышлял, не предложить ли пропустить завтрак в общей пассажирской гостиной корабля, где обычно собиралась довольно скучная компания, заказать обслуживание в номер, раздеться и снова забраться в постель, где и провести остаток корабельного дня. Хотя, похоже, Катерине в этом космическом вояже ничто не казалось скучным.

Это галактическое свадебное путешествие было несколько запоздалым, но Майлз считал, что так даже лучше. Их брак начался довольно нескладно; отчасти это было связано и с тем, что в обустройстве их совместной жизни был тихий период домашней рутины. Но, когда Майлз оглядывался на то время, ему казалось, что год, прошедший со времени той незабываемой, беспокойной свадьбы посреди зимы, пролетел как пятнадцать минут.

Они давно условились, что отпразднуют первую годовщину свадьбы «запуском» детей в маточных репликаторах. О том, когда это будет сделано, споров не было – лишь о том, сколько. Он по-прежнему считал, что его предложение «изготовить» их всех разом отличалось исключительной продуктивностью. Он никогда всерьез не предлагал заводить дюжину – просто решил начать с этой цифры, чтобы в результате сторговаться на шестерых. Его мать, тетя, и вообще все знакомые с ним женщины тут же кинулись объяснять ему, что он не в своем уме, но Катерина лишь улыбнулась. В конце концов они уговорились для начала обзавестись двоими. Эйрел Александр и Элен Наталия. Двойная доза удивления, ужаса и восхищения.

Внезапно с краю видеоизображения, где как раз происходило Первое Деление Зародышевой Клетки, появился красный мерцающий сигнал сообщения. Майлз слегка нахмурился. Они находились в трех скачках от Солнечной системы, в глубоком межзвездном пространстве, летя на субсветовой скорости от одного п-в-туннеля к другому – по расчетам, этот перелет должен был занять четверо суток. Направлялись они к Тау Кита, чтобы на орбите пересесть на корабль к Эскобару, там сделать еще одну пересадку, а дальше – прямым маршрутом через Сергияр и Комарр до дома. Майлз не особенно ожидал, что кто-нибудь может позвонить ему сюда.

– Принять вызов, – произнес он.

Будущий Эйрел Александр исчез – его сменило изображение капитана тау-китянского лайнера. Майлз и Катерина обедали за его столом два или три раза за время этого перелета. Капитан удостоил Майлза напряженной улыбкой и приветственным кивком:

– Лорд Форкосиган.

– Да, капитан? Чем могу быть вам полезен?

– Корабль, назвавшийся барраярским имперским курьером, связался с нами и попросил разрешения сравнять скорости и пристыковаться. По всей видимости, у них есть для вас срочное сообщение.

Брови Майлза поползли вверх. У него тревожно засосало под ложечкой. Он по опыту знал, что Империя не доставляет таким манером хорошие новости. Рука Катерины сжала его плечо.

– Несомненно, капитан. Соедините меня с ними.

Темное тау-китянское лицо капитана исчезло, и спустя мгновение его место занял человек в барраярском зеленом мундире с лейтенантскими нашивками и значками Четвертого сектора на воротнике. В голове у Майлза промелькнули видения возможных бедствий: император убит, особняк Форкосиганов сгорел дотла вместе с репликаторами... Или куда более вероятный ужасный сценарий – у отца смертельный сердечный приступ... Майлз страшился того дня, когда какой-нибудь посланник с каменным лицом обратится к нему: «Граф Форкосиган, сэр?»

Лейтенант козырнул ему.

– Лорд Аудитор Форкосиган? Я лейтенант Смоляни с курьерского корабля «Пустельга». У меня для вас сообщение, которое я должен передать вам в собственные руки – на нем личная печать императора. После этого мне приказано взять вас на борт.

– Мы не вступили ни с кем в войну? Никто не умер?

Лейтенант Смоляни мотнул головой:

– Насколько мне известно, нет.

Сердцебиение Майлза слегка унялось; стоявшая позади него Катерина облегченно вздохнула. Лейтенант продолжал:

– По-видимому, это имеет отношение к тому, что комаррский торговый флот был арестован на некоей Станции Граф, входящей в Союз Свободных Поселений. В справочниках это место значится как независимая система, расположенная на краю Пятого сектора. Мне приказано доставить вас туда с максимально возможной скоростью, а затем ждать ваших распоряжений. Надеюсь, что это не война, сэр, – добавил он с мрачноватой улыбкой, – поскольку туда, похоже, посылают только нас.

– «Арестован»? Не «помещен в карантин»?

– Насколько я понял, там возникли некоторые юридические противоречия, сэр.

«Попахивает дипломатией». Майлз поморщился.

– Что ж, наверное, запечатанное послание многое прояснит. Доставьте его сюда, и я просмотрю его, пока мы будем собираться.

– Есть, сэр. «Пустельга» пристыкуется к вашему кораблю через несколько минут.

– Отлично, лейтенант. – Майлз отключился.

– Мы? – спокойно произнесла Катерина.

Майлз помедлил. Не карантин, сказал лейтенант. И, видимо, не вооруженный конфликт. «Пока, по крайней мере». С другой стороны, он не мог представить себе, что император Грегор стал бы прерывать его долго откладываемый медовый месяц из-за какого-нибудь пустяка.

– Пожалуй, я сперва послушаю, что хочет сообщить мне Грегор.

Она поцеловала его в макушку и сказала просто:

– Правильно.

Майлз поднес наручный комм к губам и пробормотал в него:

– Оруженосец Ройс – в мою каюту, заступить на пост, немедленно.

Послание на диске с императорской печатью, спустя некоторое время врученное лейтенантом Майлзу, было маркировано как «личное», а не «секретное». Майлз отослал Смоляни и Ройса, своего телохранителя/денщика, укладывать багаж, но Катерину жестом попросил остаться. Вставив диск в защищенный от прослушивания плеер, также принесенный лейтенантом, Майлз поставил устройство на прикроватный столик и пустил запись. Он сел рядом с женой на краешек кровати, ощущая тепло и материальность ее тела. Видя тревогу в ее глазах, он успокаивающе сжал ее руку.

Спустя мгновение на экране возникло хорошо знакомое лицо императора Грегора Форбарры – худощавое, мрачное, замкнутое. В едва уловимо сжатых губах Майлз распознал выражение глубочайшего раздражения.

– Сожалею, что приходится прерывать твой медовый месяц, Майлз, – начал Грегор. – Но, раз это послание достигло тебя, то ты не изменил своего намеченного маршрута. Стало быть, ты сейчас все равно на пути домой.

«Значит, не очень-то и сожалеешь».

– На мою удачу и твое несчастье случилось так, что ты оказался ближе всех к этому безобразию. Вкратце: один из наших торговых флотов, базирующихся на Комарре, зашел в порт космической станции, расположенной вдали от планетарных систем, на краю Пятого сектора, для пополнения запасов и переброски груза. Один – или несколько, доклады не дают на этот вопрос четкого ответа – из офицеров барраярского эскорта то ли дезертировал, то ли был похищен. Или убит – на этот счет в донесениях тоже нет ясности. Патруль, посланный за ним командующим флота, ввязался в конфликт с местными. Был открыт огонь – я намеренно использую эту формулировку, – помещениям и оборудованию был нанесен ущерб, с обеих сторон, судя по всему, есть серьезно пострадавшие. Других сообщений о погибших пока не было, но к тому времени, когда ты доберешься туда, ситуация, да поможет нам Бог, может и измениться...

– Проблема – по крайней мере, одна из них – заключается в том, что полученные нами рапорты от тамошнего агента СБ, наблюдающего за событиями с позиции Станции Граф, заметно расходятся в описании происшедшего с версией нашего командующего флотом. По последним данным, еще несколько человек из барраярского личного состава были не то взяты в заложники, не то арестованы – в зависимости от того, чьим словам верить. Предъявлены обвинения, расходы и неустойки растут, и местные власти решили запереть все наши корабли в доках и держать их там до тех пор, пока эта неразбериха не разрешится к их удовлетворению. Комаррцы, владельцы грузов, взывают к нам через головы своего барраярского эскорта, излагая свою, уже третью точку зрения на события. Чтобы... э-э, поразвлечь тебя, прилагаю к этому сообщению все полученные нами к настоящему времени рапорты, где представлены все версии. Наслаждайся.

Грегор поморщился, отчего Майлза аж передернуло.

– Деликатности этой ситуации добавляет и то, что вышеозначенный флот находится на пятьдесят процентов во владении Тоскане. – Супруга Грегора, императрица Лаиса, была урожденной комаррианкой и наследницей Тоскане; их политический брак имел громадное значение для хрупкого союза планет, составляющих империю. – Сложность состоит в том, как удовлетворить интересы моей новой родни и в то же самое время сохранить видимость императорской беспристрастности в глазах их комаррских конкурентов – я оставляю это на твою изобретательность.

Тонкая улыбка Грегора была более чем выразительной.

– Процедура тебе известна. Я прошу и требую от тебя, как от моего Голоса, с максимально возможной скоростью прибыть на Станцию Граф и разобраться с ситуацией, прежде чем она осложнится еще более. Вызволи всех моих подданных из рук местных властей и верни флот на намеченный курс. И будь добр, постарайся сделать это, не развязав попутно войну и не разоряя имперской казны.

И, что особенно важно, необходимо выяснить, кто из информаторов лжет. Если это наблюдатель Службы Безопасности, то данный вопрос будет решаться его начальством. Если же лжет командующий флотом – им, кстати говоря, является адмирал Эжен Форпатрил – это становится... уже сугубо моей личной проблемой.

Или, скорее, сугубо личной проблемой доверенного лица Грегора, его Имперского Аудитора, его Голоса. То бишь Майлза. Майлз представил себе некоторые занятные ловушки, в которые можно попасться при попытке арестовать высокопоставленного офицера в окружении его давно сформировавшейся и, вполне возможно, лично преданной ему команды. Причем без прикрытия, вдали от дома. Вдобавок ко всему, адмирал происходил из аристократического барраярского клана Форпатрилов – многочисленного и влиятельного семейства, имеющего большие политические связи в совете графов. К этой же семье принадлежали тетя и кузен Майлза. «Ну, спасибо тебе, Грегор».

Император продолжал:

– Касательно происходящего в непосредственной близости от Барраяра: что-то расшевелило цетагандийцев в районе Ро Кита. Не стану вдаваться в весьма необычные подробности, однако буду тебе очень признателен, если ты сумеешь разрешить кризис с арестом нашего флота как можно быстрее и результативнее. Если ро-китанская ситуация сделается еще более необычной, я хочу, чтобы ты находился дома. Время, которое уходит на пересылку сообщений между Барраяром и Пятым сектором, чересчур велико, чтобы позволить мне дышать тебе в затылок, но с твоей стороны было бы очень мило присылать хоть иногда доклады о текущем положении дел или о прогрессе в расследовании. Если ты, конечно, не против.

Голос Грегора остался ровным, ничем не обнаружив иронии. В этом не было необходимости. Майлз фыркнул.

– Удачи тебе, – заключил Грегор. Картинка сменилась беззвучным изображением императорской печати. Майлз дотянулся до плеера и выключил его. Детальные рапорты он может изучить уже в пути.

Он? Или они?

Майлз устремил взгляд на бледный профиль Катерины; она обратила к нему взор серьезных синих глаз.

– Ты хочешь лететь со мной или продолжить путь домой? – спросил он.

– А можно ли мне лететь с тобой? – с сомнением поинтересовалась она.

– Конечно, можно! Вопрос лишь в том, захочешь ли ты.

Ее темные брови взлетели вверх:

– Вопрос, несомненно, не только в этом. Думаешь, от меня будет там какая-нибудь польза? Или я буду только отвлекать тебя от работы?

– Польза бывает разная – в официальной и неофициальной сферах. И еще неизвестно, которая из них важнее. Ты же знаешь, как люди иногда заговаривают с тобой, пытаясь эдаким косвенным образом передать сообщение мне?

– О да. – Она скривилась от отвращения.

– Ну, я понимаю, что это утомительно, но, знаешь, ты чертовски хорошо разбираешься в этих намеках. Не говоря уж о том, сколько интересного можно узнать, просто исследуя разновидности всяческого вранья. И... э-э, не совсем вранья. Там могут оказаться и такие, кто по той или иной причине не захочет разговаривать со мной, однако в беседе с тобой может пойти на откровенность.

Катерина чуть махнула рукой, признавая правоту его слов.

– И еще... мне послужит великим утешением то, что со мной рядом будет человек, с которым я могу говорить свободно.

Уголок ее губ дернулся вверх.

– «Говорить» или «выпускать пар»?

– Хм... да, я подозреваю, что эта история действительно не раз вызовет у меня желание отвести душу. Как думаешь, сумеешь ты вытерпеть это? Задачка предстоит довольно муторная. Не говоря уж о том, насколько скучная.

– Знаешь, Майлз, ты не перестаешь повторять, что твоя работа скучная, однако глаза у тебя при этом так и сияют.

Он прочистил горло и пожал плечами, ничуть не раскаиваясь.

Ее веселье угасло, она озабоченно нахмурилась.

– Как много времени, по-твоему, займет это разбирательство?

Майлз поразмыслил над теми расчетами, которые, несомненно, она только что произвела. До назначенного рождения детей оставалось еще шесть недель, плюс-минус несколько дней. Согласно первоначальному плану путешествия, они должны были вернуться в резиденцию Форкосиганов за месяц до этого события, с приличным запасом времени. Направившись в Пятый сектор, они полетят в противоположном от Барраяра направлении – насколько вообще можно говорить о направлениях, когда речь идет о сети скачковых переходов, используемых людьми для перемещения от одной точки галактики до другой. Несколько дней уйдет на перелет отсюда до Станции Граф, и еще по крайней мере недели две на то, чтобы добраться оттуда до дома – даже на самом скоростном из скоростных курьеров.

– Если я сумею уладить это дело меньше, чем за пару недель, то мы оба сможем прибыть домой вовремя.

Она коротко рассмеялась:

– Как ни стараюсь я быть современной и по-настоящему галактической женщиной, все равно это кажется мне ужасно странным. Многие отцы не успевают добраться до дома к тому моменту, когда рождаются их дети. Но признание «моя мама пропустила мое рождение, потому что ее в то время не было в городе» почему-то звучит... куда более жалобно.

– Если дело затянется, я, наверное, могу отправить тебя домой одну – с надлежащим эскортом, естественно. Но я тоже хочу быть там. – Майлз помедлил. «Для меня ведь это в первый раз, черт побери, – конечно, я нервничаю!» – вот какое и без того очевидное заявление готово было сорваться с его губ. Но слова надо было подбирать осторожнее: первый брак Катерины оставил немало чувствительных шрамов на ее душе, а эта тема затрагивала сразу несколько из них. «Перефразируй, о дипломат». – Становится ли это... проще – оттого, что для тебя это уже второй раз?

Катерина задумалась.

– Никки я вынашивала сама; разумеется, в тот раз все было труднее. Репликаторы устраняют так много опасностей – можно исправить все генетические недостатки, дети не пострадают во время родов... Я знаю, что репликаторный метод лучше, надежнее во всех смыслах. И это не значит, что мы в чем-то их обделяем. И все же...

Он поднес ее руку к губам.

– Меня-то ты ничем не обделяешь, уверяю тебя.

Мать самого Майлза была ярой сторонницей использования репликаторов, и у нее были на то причины. Теперь, к тридцати с лишним годам, он наконец смирился с физическим ущербом, полученным во чреве матери в результате солтоксиновой атаки. Только экстренное перемещение в репликатор спасло ему жизнь. Тератогенный боевой отравляющий газ превратил Майлза в недоростка с хрупкими костями, но благодаря перенесенным в детстве мучительным медицинским процедурам он обрел практически полную дееспособность, пусть и не совсем – увы – полный рост. Впоследствии большинство его костей по частям заменили искусственными (с ударением на слове «части»). Остальные повреждения, приходилось признать, были целиком и полностью на его совести. То, что он все еще жив, не казалось таким уж чудом в сравнении с тем, что он сумел завоевать сердце Катерины. Их детям не придется страдать от подобных травм.

Он добавил:

– А если ты думаешь, что радости жизни достаются тебе слишком легко, и не чувствуешь себя достаточно добродетельной – ну так, тебе стоит лишь дождаться, пока они выйдут из этих репликаторов.

– И то верно! – рассмеялась Катерина.

– Что ж, – вздохнул он. – Я задумал эту поездку, чтобы показать тебе красоты галактики, познакомить с самыми изысканными и утонченными кругами общества. А теперь выходит, что вместо этого я направляюсь в какой-то медвежий угол Пятого сектора, и компанию мне там составит орава вздорных, озверевших торгашей, рассерженных бюрократов и параноиков-военных. Жизнь полна сюрпризов. Поедешь со мной, любовь моя? Ради спасения моего рассудка?

Катерина весело прищурилась:

– Как я могу отвергнуть такое предложение? Конечно, я согласна. – Она посерьезнела. – А если я отправлю Никки послание и сообщу, что мы задерживаемся, это не станет нарушением безопасности?

– Вовсе нет. Хотя лучше отошли его с «Пустельги». Так оно дойдет быстрее.

Она кивнула.

– Я никогда не расставалась с ним на столь долгий срок. Может, ему там одиноко?

Никки был оставлен на попечение четверых дядюшек, равного количества тетушек, двоюродного дедушки с бабушкой, кучи кузенов, небольшой армии друзей и бабушки Форсуассон – и это все только со стороны Катерины. А со стороны Майлза ему оставался весь многочисленный персонал резиденции Форкосиганов и их многочисленные домочадцы, с дядей Айвеном, дядей Марком и всем кланом Куделок в качестве прикрытия. Кроме того, вскоре к ним должны были присоединиться и граф с графиней, обожавшие своего приемного внука. Они намеревались прибыть следом за Майлзом и Катериной, чтобы вместе с ними отпраздновать рождение детей, но теперь вполне могли опередить их. Если он не сумеет расхлебать эту кашу ко времени, Катерине, возможно, придется отправиться на Барраяр вперед него - но она никоим образом не будет там одна.

– Не думаю, – честно ответил Майлз. – Я думаю, ты скучаешь по нему больше, чем он скучает по нас. Иначе он не поленился бы отправить нам что-нибудь еще, кроме того односложного письмеца, которое мы получили только на Земле. Одиннадцатилетние мальчишки бывают довольно эгоцентричными. Я-то уж точно был таким.

Она вскинула брови:

– О-о? И много ли писем ты отправил своей матери за последние два месяца?

– Это же свадебное путешествие! Никто не ждет от тебя... Да и потом, она все равно читает донесения моей охраны.

Брови все не опускались. Майлз благоразумно добавил:

– Пожалуй, я тоже отправлю ей весточку с «Пустельги».

Он был вознагражден улыбкой Союза Матерей. Кстати, пожалуй, надо бы и отца включить в число адресатов – неважно, что его родители и без того просматривают его послания вместе. И одинаково жалуются на их редкость.

* * *

Через час лихорадочных сборов они наконец перебрались на барраярский имперский курьерский корабль. Следует заметить, что скоростные курьеры выигрывали в скорости в основном за счет сокращения грузоподъемности. Майлзу пришлось расстаться со львиной долей багажа и взять с собой лишь самое необходимое. Остальные же их вещи – а также потрясающая коллекция сувениров – продолжат путь к Барраяру вместе с большей частью их немногочисленной свиты: горничной Катерины, мисс Пим, и, к величайшему сожалению Майлза, обоими оруженосцами – сменщиками Ройса. Когда они с Катериной втиснулись в свою новую каюту, Майлз задним числом сообразил, что надо было бы предупредить ее о том, насколько тесными будут их общие апартаменты. В бытность свою на службе СБ он так часто путешествовал на подобных кораблях, что со временем начал воспринимать их ограничения как должное – один из немногих аспектов его прежней карьеры, когда невысокий рост был преимуществом.

Так что он все-таки провел остаток дня в постели с женой – но потому лишь, что сесть им было больше негде. Они подняли верхнюю полку, чтобы можно было сидеть выпрямившись, и расположились на противоположных концах койки: Катерина – чтобы спокойно почитать, Майлз – намереваясь с головой уйти в изучение содержимого ящика Пандоры, обещанного ему Грегором.

Он принялся просматривать донесения с дипломатического фронта; не прошло и пяти минут, как он воскликнул: «Ха!»

Катерина подняла на него взгляд, в свою очередь выразив сжелание услышать подробности вопросительным «хм?».

– Я только что сообразил, почему название «Станция Граф» показалось мне знакомым. Мы ведь направляемся в Пространство Квадди, ей-богу!

– Что за Пространство Квадди? Ты бывал там прежде?

– Нет, не самолично. – Здесь потребуется более развернутая дипломатическая подготовка, чем он ожидал... – Хотя я как-то раз встречался с одной квадди. Квадди – человеческая раса, созданная методами биоинженерии... м-м, лет двести или триста назад – еще до того, как Барраяр был открыт заново. Согласно задумке, они должны были стать постоянными обитателями невесомости. Но каким бы ни был первоначальный план их создателей, он провалился, когда появились новые гравитационные технологии, и, таким образом, квадди остались не у дел, превратившись в своего рода экономических беженцев. После всевозможных скитаний и приключений они наконец осели в районе, который в то время находился на дальнем конце сети пространственно-временных туннелей. В те времена квадди настороженно относились к другим людям, а потому намеренно выбрали систему без пригодных для жизни планет, но зато со значительными природными ресурсами астероидов и комет. Видимо, хотели держаться особняком. Разумеется, с той поры исследованный космос значительно разросся вокруг них, так что в настоящее время квадди поддерживают некоторые экономические связи с инопланетниками, обслуживая корабли и предоставляя услуги перевалочных станций. Что объясняет, почему наш флот оказался пришвартован в тамошних доках, хотя и не проясняет, что произошло там впоследствии. Эта, э-э... – Он замялся. – Эта биоинженерная разработка включала в себя ряд метаболических преобразований, но наиболее впечатляющее изменение заключается в том, что вместо ног у квадди – вторая пара рук. Что очень даже... хм, сподручно в невесомости. Если можно так выразиться. Когда я работал в открытом космосе, мне частенько хотелось обзавестись дополнительной парой рук.

Он передал ей считыватель с выведенным на экран снимком, на котором одетый в ярко-желтые шорты и майку квадди перемещался по лишенному гравитации коридору с проворством и ловкостью обезьяны, перелетающей с дерева на дерево.

Катерина ахнула в ужасе, но тотчас вновь овладела собой.

– Как... э-э... интересно. – Спустя мгновение она добавила: – Выглядит весьма практично для их среды обитания.

Майлз слегка расслабился. Как бы ни были сильны ее затаенные барраярские рефлексы в отношении ярко выраженных мутаций, над ними все равно возьмет верх непреклонная сдержанность, не позволяющая выходить за рамки приличий.

Чего, к несчастью, нельзя было сказать о его соотечественниках, застрявших на станции квадди. Барраярцам из глубинки нелегко было уловить разницу между вредной мутацией и положительной, целесообразной генетической модификацией. Если учесть, что один офицер прямо в своем официальном рапорте называл их «ужасными паукообразными мутантами», становилось очевидно, что к уже известным осложнениям этой истории следует добавить и расовый конфликт.

– Ты очень быстро привыкнешь к ним, – заверил он ее.

– А где же ты встречал квадди, если они живут столь обособленно?

– М-м... – «Так, быстренько подредактируем эту историю в уме...» – Я был тогда на задании СБ. Мне нельзя об этом рассказывать. Но она, между прочим, была музыкантшей. Играла на цимбалах всеми четырьмя руками. – Попытка изобразить это впечатляющее зрелище привела к тому, что он больно ударился локтем о стенку. – Ее звали Николь. Тебе бы она понравилась. Мы вытащили ее из одной жуткой передряги... Интересно, добралась она до дома? – Он потер локоть и с надеждой добавил: – Держу пари, тебе будут интересны методы садоводства квадди в условиях невесомости.

Катерина просветлела:

– О да, конечно.

Майлз возвратился к своим рапортам с неприятной уверенностью в том, что в заваруху, которая его ожидает, не стоит бросаться без должной подготовки. Он мысленно занес обзор истории квадди в список того, что ему надо прочитать в последующие несколько дней.

ГЛАВА 2

– Мне воротничок поправить не надо?

Прохладные пальцы Катерины деловито скользнули по шее Майлза; он подавил пробежавшую по спине дрожь.

– Теперь – порядок, – сказала она.

– Аудитора делает одежда, – пробормотал он. В крохотной каюте отсутствовали такие излишества, как зеркало в полный рост; заменой ему служили глаза его жены. Майлзу отнюдь не казалось, что он что-либо теряет от такой замены. Катерина отступила назад, насколько могла – на полшага, к самой переборке – и оглядела его с головы до ног, проверяя общее впечатление от форкосигановского мундира: коричневый китель с фамильным гербом, вышитым серебром на высоком воротнике, расшитые серебром обшлага, коричневые брюки с серебряными лампасами, коричневые же сапоги для верховой езды. В пору своего расцвета форы были кавалеристами. Здесь, без сомнения, в радиусе бог знает скольких световых лет не сыщется ни единой лошади.

Он прикоснулся к наручному комму, настроенному на связь с аналогичным устройством на ее запястье – правда, ее комм был выполнен в стиле фор-леди и оправлен в декоративный серебряный браслет.

– Я свяжусь с тобой, когда буду готов вернуться сюда и переодеться. – Он кивнул на однотонный серый костюм, который она уже выложила на койку. Мундир для военных, штатское для штатских. И пусть вес исторического прошлого, одиннадцать поколений графов Форкосиганов за его спиной восполнят недостаток его роста и слегка сгорбленную фигуру. Ему незачем было упоминать о других, менее явных своих дефектах.

– А что надеть мне?

– Поскольку тебе одной придется играть роль всей моей свиты, что-нибудь эффектное. – Он ухмыльнулся. – У той красной шелковой штуковины достаточно невоенный вид, чтобы отвлечь внимание хозяев станции.

– Только мужской половины, любовь моя, – заметила она. – Может, шеф их безопасности – женщина? Да и вообще, привлекательны ли планетники для квадди?

– Один, похоже, был, – вздохнул Майлз. – Из-за чего и начался весь этот сыр-бор... В некоторых участках Станции Граф нулевая гравитация, так что тебе, наверное, вместо барраярских юбок лучше надеть брюки или леггинсы. Что-нибудь подходящее для невесомости.

– О-о. Да, конечно.

В дверь каюты постучали, и снаружи донесся застенчивый голос оруженосца Ройса:

– Милорд?

– Уже иду, Ройс. Майлз и Катерина поменялись местами – проскальзывая мимо нее и на миг оказавшись на уровне ее груди, он изловчился обнять ее, а затем вышел в узкий коридор курьерского корабля.

Ройс был одет в несколько более простую версию мундира Дома Форкосиганов, приличествующую ему по статусу вассального оруженосца.

– Мне собрать ваш багаж для переезда на барраярский флагман, милорд? – спросил он.

– Нет. Мы останемся на борту курьера.

Ройс невольно содрогнулся, хотя и пытался ничем не выдать своих чувств. Он был молодым человеком внушительного роста, к тому же устрашающе широк в плечах, и отзывался о своей каюте, которая находилась как раз над каютой корабельного инженера, примерно в таких выражениях: «Как будто спишь в гробу, милорд, только тут еще и храпят рядом».

Майлз добавил:

– Я пока что не хочу уступать ни одной из сторон в этом конфликте контроль над моими передвижениями – не говоря уже о кислородном запасе. Да и потом, на флагмане койки ненамного больше здешних, уверяю тебя, оруженосец.

Ройс понуро улыбнулся и пожал плечами:

– Боюсь, вам лучше было бы взять с собой Янковского, сэр.

– Потому что он меньше ростом?

– Нет, милорд! – Ройс был даже слегка возмущен. – Потому что он настоящий ветеран.

Барраярскому графу закон позволял содержать лишь ограниченное число приведенных к присяге телохранителей; по традиции, Форкосиганы чаще всего набирали своих оруженосцев из отставных военных, отслуживших по двадцать лет. По политическим соображениям последние десятилетия на эту должность вербовали в основном бывших эсбэшников. Это была живая, энергичная компания, но у многих из них уже пробивалась седина. Ройс был среди них интересным исключением.

– С каких пор это стало иметь значение? – Оруженосцы Майлзова отца относились к Ройсу как к младшему, поскольку таковым он и являлся, но если они обращались с ним как с человеком второго сорта...

– Э-э... – Ройс неопределенно развел руками вокруг себя, из чего Майлз сделал вывод, что проблема заключается в совсем недавних столкновениях.

Майлз, собиравшийся уже было двинуть вперед по узкому коридору, вместо этого прислонился к стене и скрестил руки на груди.

– Слушай, Ройс – на императорской службе едва ли найдется человек твоих лет или моложе, который столь же часто оказывался под обстрелом, сколь и ты во время службы в хассадарской муниципальной охране. Не давай этим чертовым зеленым мундирам запугать тебя. Это всего лишь пустая похвальба. Половина из них грохнулись бы в обморок, если бы от них потребовалось обезвредить кого-нибудь вроде того психованного убийцы, который расстреливал прохожих на Хассадарской площади.

– Я был уже на полпути через площадь, милорд. Это было бы все равно что доплыть до середины реки, решить, что переплыть ее не сможешь, и повернуть обратно. Броситься на него было безопаснее, чем развернуться и бежать прочь. В обоих случаях у него оставалось равное количество времени для того чтобы взять меня на мушку.

– Но зато он не успевал подстрелить еще дюжину случайных свидетелей. Автоматический игольник – мерзкое оружие. – Майлз на мгновение задумался.

– В том-то и дело, милорд.

При всем своем внушительном росте, Ройс имел обыкновение робеть в присутствии людей более высокого социального статуса – что, к несчастью, на службе у Форкосиганов происходило с ним почти постоянно. А поскольку застенчивость его внешне проявлялась в основном как тупая бесстрастность, окружающие зачастую не замечали его смущения.

– Ты оруженосец Форкосиганов, – твердо заявил Майлз. – В эту коричневую с серебром ткань вплетен дух самого генерала Петра. Это они будут тебя побаиваться, уверяю тебя.

Мимолетная улыбка Ройса была скорее благодарной, нежели убежденной.

– Жаль, что мне не довелось познакомиться с вашим дедом, милорд. Судя по легендам, которые ходили о нем в округе, он был нечто. Мать рассказывала, что мой прадед воевал вместе с ним в горах во время цетагандийской оккупации.

– Вот как! У нее остались о нем какие-нибудь семейные предания?

Ройс пожал плечами.

– Он умер от радиации вскоре после того, как Форкосиган-Вашный был разрушен. Моя бабушка довольно мало о нем рассказывала, так что я ничего толком не знаю.

– Жаль.

Из-за угла высунулся лейтенант Смоляни:

– Мы уже пристыковались к «Принцу Ксаву», лорд Аудитор Форкосиган. Переходная труба загерметизирована и они готовы принять вас на борт.

– Очень хорошо, лейтенант.

Майлз последовал за Ройсом, которому пришлось пригнуться, чтобы пройти через овальную дверь в тесный шлюзовой отсек. Смоляни занял место у пульта управления шлюзом. Пульт мигнул и запищал; дверь скользнула в сторону, и за нею обнаружились люк и труба переходного туннеля. Майлз кивнул Ройсу, и тот, глубоко вздохнув, устремился вперед. Смоляни выпрямился и отдал честь; Майлз ответил ему признательным кивком со словами: «Спасибо, лейтенант», – и отправился следом за Ройсом.

Метр эластичной переходной трубы с невесомостью, поднимающей желудок к горлу, заканчивался аналогичным люком. Майлз ухватился за поручни, втянул себя в проем и мягко приземлился на ноги. Здешний шлюзовой отсек был гораздо просторней. Слева с торжественным видом замер Ройс, ожидавший его появления. Люк флагмана закрылся за спиной Майлза.

Перед ним навытяжку стояли четверо мужчин – трое в зеленой форме и один штатский. Ни один из них и глазом не моргнул при виде столь нетипичного для барраярца телосложения Майлза. Вероятно, Форпатрил, которого сам Майлз лишь смутно помнил по нескольким мимолетным встречам среди столичной публики Форбарр-Султаны, запомнил его гораздо более отчетливо, и предусмотрительно просветил своих подчиненных относительно мутантной внешности самого малорослого (а также самого молодого и самого нового) Голоса Императора Грегора.

Адмирал Эжен Форпатрил был среднего роста, коренаст, седовлас и мрачен. Он сделал шаг вперед и четко взял под козырек:

– Милорд Аудитор, добро пожаловать на борт «Принца Ксава».

– Благодарю, адмирал. – Майлз не добавил «счастлив видеть вас»: в сложившихся обстоятельствах никто из этой компании не мог испытывать радости по поводу его прибытия.

Форпатрил продолжал:

– Позвольте представить вам командира службы безопасности флота, капитана Брана.

Поджарый, напряженный офицер, который, возможно, был даже более мрачен, чем его адмирал, сдержанно кивнул. Именно Бран являлся оперативным командующим той злополучной патрульной группы, чьи разудалые подвиги превратили незначительное юридическое недоразумение в крупный дипломатический инцидент. Есть от чего приуныть.

– Старший каргомастер комаррского флотского консорциума Молино.

Молино тоже был человеком в летах, и на лице его застыло то же кислое выражение, что и у барраярцев, хоть он и отличался от них элегантным темным костюмом в комаррском стиле. Старший каргомастер был высокопоставленным должностным лицом и финансовым руководителем временной корпоративной организации, которую представлял собой торговый флот, и потому на него возлагалась большая часть ответственности адмирала флота, хотя полномочия его были довольно ограничены. Кроме того, на его плечи была взвалена незавидная задача поддерживать равновесие между подчас весьма несхожими интересами комаррских предпринимателей и их барраярских военных защитников, чего обычно и без всякого кризиса было достаточно, чтобы довести человека до расстройства пищеварения. Каргомастер вежливо пробормотал:

– Милорд Форкосиган.

Тут в голосе Форпатрила прозвучали несколько отчаянные нотки:

– Старший юрист моего флота, мичман Делорье.

Долговязый Делорье, болезненно-бледный под легкой россыпью задержавшихся на его физиономии юношеских прыщей, ухитрился кивнуть.

Майлз изумленно моргнул. Во времена, когда он, работая под прикрытием, командовал независимым – вроде как независимым – наемным флотом, осуществлявшим галактические операции для СБ, юридическое ведомство было одним из ключевых во всей организации; одни только переговоры о разрешении на мирный проход боевых кораблей через локальное пространство, подведомственное тому или иному правительству, были работой кошмарной сложности, обеспечивающей полную занятость.

– Мичман. – Майлз кивнул в ответ и, очень осторожно подбирая слова, заметил: – Кажется... э-э, возложенная на вас ответственность весьма значительна для человека вашего возраста и звания.

Делорье прочистил горло и еле слышно пролепетал:

– Глава нашего отдела некоторое время назад был отправлен домой, милорд Аудитор. Отпуск по семейным обстоятельствам. Его мать скончалась.

«Кажется, я уже начинаю понимать, к чему вы клоните».

– Это, часом, не ваш первый галактический рейс?

– Да, милорд.

Очевидно, движимый чувством сострадания, Форпатрил вступил в беседу:

– Я и весь мой личный состав полностью в вашем распоряжении, милорд Аудитор. Как вы и просили, мы подготовили свои рапорты. Не желаете ли проследовать в наш конференц-зал?

– Да, благодарю вас, адмирал.

Немного потолкавшись в коридорах, вся компания добралась до типового конференц-зала военного корабля: привинченные к полу кресла и стол, оснащенный головидом, шероховатое покрытие под ногами, впитавшее еле ощутимый затхлый дух, свойственный герметичному и унылому помещению, в которое никогда не проникал луч солнечного света или дуновение свежего воздуха. Это место даже пахло по-военному. Майлз подавил желание втянуть в себя этот знакомый воздух, вызывавший тоску по старым временам. Повинуясь его жесту, Ройс занял позицию у двери. Остальные дождались, пока лорд Аудитор усядется, и лишь затем расположились в креслах вокруг стола: Форпатрил – по левую руку от него, Делорье – как можно дальше.

Форпатрил, демонстрируя четкое понимание этикета, соответствующего данной ситуации, или, по крайней мере, некоторое чувство самосохранения, начал:

– Итак, чем могу служить вам, милорд Аудитор?

Майлз сложил руки домиком на столе.

– Я – Аудитор: моя первейшая задача – слушать. Будьте любезны, адмирал Форпатрил, опишите мне последовательность событий с вашей точки зрения. Что завело вас в эту тупиковую ситуацию?

– С моей точки зрения? – Форпатрил скривился. – Все началось с обычных, на первый взгляд, вещей. Предполагалось, что мы остановимся в доках Станции Граф на пять дней для намеченного перемещения груза и пересадки пассажиров. Поскольку в то время у нас не было оснований полагать, что квадди враждебны к нам, я предоставил столько увольнений на станцию, сколько было возможно – это стандартная процедура.

Майлз кивнул. Назначение барраярских эскортов для комаррских кораблей варьировалось от явного до подспудного и вовсе негласного. В соответствии с публичной версией, эскорты нужны были для того, чтобы отгонять пиратов от грузовых судов и обеспечить военные корабли опытом в маневрировании – не менее ценным, чем военные игры. Меньше афишировали тот факт, что подобные рейсы давали возможность для сбора всевозможных разведданных – экономических, политических, социальных, да и военных тоже. А еще они предоставляли молодым провинциальным барраярцам – будущим офицерам и будущим штатским – акклиматизирующее соприкосновение с широкой галактической культурой. К негласной стороне дела относилась по-прежнему сохраняющаяся напряженность между барраярцами и комаррцами – наследие совершенно оправданного (с точки зрения Майлза) завоевания Комарра Барраяром, произошедшего поколение тому назад. Император настойчиво проводил политику перехода от оккупации к полной политической и социальной интеграции двух планет. Процесс этот шел медленно и со скрипом.

Форпатрил продолжал:

– Корабль корпорации Тоскане «Идрис» был помещен в док для отладки скачкового привода. Когда его разобрали, там обнаружились непредвиденные осложнения. Отремонтированные детали, когда их установили обратно, не прошли калибровочный тест и были отосланы обратно в станционные мастерские на доработку. Пока тянулась эта канитель, пять дней превратились в десять. И тут выяснилось, что исчез лейтенант Солиан.

– Правильно ли я понял, что лейтенант был барраярским офицером связи службы безопасности на борту «Идриса»? – спросил Майлз. Флотский полисмен, ответственный за поддержание мира и порядка среди команды и пассажиров, выявление любой незаконной или угрожающей деятельности, наблюдение за подозрительными личностями – немало исторических захватов кораблей было осуществлено изнутри. Он же был первой линией обороны в контрразведке. В его менее гласные обязанности входило отслеживание потенциальной нелояльности среди комаррских подданных императора. Он же был обязан оказывать максимально возможное содействие в критической ситуации, координируя эвакуацию или спасательную операцию, проводимую военным эскортом. Офицер связи, чья работа из скучной до зевоты в мгновение ока могла превратиться в убийственно требовательную.

Впервые за все время подал голос капитан Бран:

– Да, милорд.

Майлз повернулся к нему:

– Один из ваших людей, не так ли? Как бы вы охарактеризовали лейтенанта Солиана?

– Он был назначен недавно, – ответил Бран и после небольшой заминки добавил: – Я не был близко знаком с ним, но у него были хорошие рекомендации с предыдущих мест службы.

Майлз взглянул на каргомастера.

– А вы знали его, сэр?

– Я по большей части оставался на борту «Рудры», – ответил Молино, – поэтому мы встречались лишь несколько раз. Но он произвел на меня впечатление обходительного и компетентного человека. По всей видимости, он неплохо ладил с командой и пассажирами. Прямо-таки ходячая реклама ассимиляции.

– Прошу прощения?

Откашлявшись, Форпатрил пояснил:

– Солиан был комаррцем, милорд.

– Вот как. – «Вот ч-черт». В рапортах не упоминалась эта ценная подробность. Комаррцы были лишь недавно допущены на барраярскую военную службу; первое поколение таких офицеров подбиралось тщательнейшим образом – их заслуги должны были доказать их лояльность и компетентность. «Любимчики императора», – вот как со скрытым раздражением отзывался о них по крайней мере один из прежних сослуживцев Майлза, барраярских офицеров. Успех интеграции был одним из наивысших личных приоритетов Грегора. Несомненно, адмирал Форпатрил тоже знал об этом. Выяснение таинственной судьбы Солиана сразу переместилось на несколько позиций вверх в Майлзовом списке наиболее срочных дел.

– Каковы были обстоятельства его первоначального исчезновения?

Бран ответил:

– Оно прошло очень тихо, милорд. Он, как положено, отметился по окончании своей смены, но так и не явился на свою следующую вахту. Когда его каюту наконец проверили, оказалось, что, по-видимому, оттуда пропали некоторые из его личных вещей и чемодан, хотя большая часть обмундирования осталась там. Факт его ухода с корабля не был зафиксирован, но... если оттуда возможно ускользнуть незамеченным, то уж он-то наверняка знал, как. Вот почему я предположил дезертирство. После этого корабль тщательно обыскали. На случай, если он подделал записи, или утащил с собой часть груза, или что-нибудь еще.

– У вас создалось впечатление, что он был недоволен своей должностью?

– Не... нет, милорд. Ничего особенного.

– А что-нибудь неособенное?

– Ну, был, как всегда, этот вечный треп о комаррце, носящем эту... – Бран указал на себя, – форму. Полагаю, что на занимаемой им должности Солиану могло доставаться от обеих сторон.

«Вообще-то сейчас мы все пытаемся быть одной стороной». Майлз решил, что сейчас не время и не место разбирать скрывающиеся за неосознанным выбором слов Брана домыслы.

– Каргомастер Молино, могли бы вы пролить дополнительный свет на это обстоятельство? Подвергался ли Солиан... э-э, осуждению со стороны его соотечественников-комаррцев?

Молино покачал головой:

– Насколько я могу судить, он нравился команде «Идриса». Занимался делом, не ввязывался в ссоры.

– И тем не менее, насколько я понимаю, вашим первым... впечатлением было то, что он дезертировал?

– Это представлялось возможным, – признал Бран. – Я вовсе не хочу клеветать на Солиана, но все же он комаррец. Возможно, служба для него оказалась тяжелее, чем он предполагал. Хотя адмирал Форпатрил не разделял моего мнения, – справедливости ради добавил он.

Форпатрил махнул рукой в рассудительно-поясняющем жесте:

– Это лишь еще один довод против версии дезертирства. Высшее командование весьма осторожно подходит к тому, каких именно комаррцев принимать на военную службу. Им не нужны публичные провалы.

– В любом случае, – продолжал Бран, – мы бросили на его поиски все силы флотской службы безопасности, а также попросили помощи у властей Станции Граф. Которую они не особенно жаждали предоставить. Они лишь твердили все одно и то же – что не нашли никаких свидетельств его пребывания ни в зонах с искусственной гравитацией, ни в районах невесомости, и никаких записей о том, что человек с такими приметами покидал станцию на каком-нибудь из их кораблей, курсирующих в здешнем локальном пространстве.

– И что же произошло далее?

Адмирал Форпатрил ответил:

– Время шло, ремонт на «Идрисе» был завершен. На меня оказывалось всевозрастающее давление, – он недоброжелательно глянул на Молино, – с целью заставить покинуть Станцию Граф и продолжить путь по запланированному маршруту. Но я... я не бросаю своих людей – по крайней мере, делаю все, что в моих силах, только бы не допустить этого.

Молино процедил сквозь зубы:

– С экономической точки зрения бессмысленно задерживать целый флот из-за одного-единственного человека. Вы могли бы позволить флоту двигаться дальше, а здесь оставить одно небольшое судно или даже просто следственную группу, которая по завершении расследования могла бы нагнать нас.

– Но у меня есть также постоянный приказ-инструкция не разделять флот, – сказал Форпатрил, играя желваками.

– Но в этом секторе на нас уже несколько десятков лет не совершалось пиратских нападений, – возразил Молино. Майлз чувствовал, что присутствует при энном заходе продолжающегося уже бог весть сколько спора.

– Да, с тех самых пор, когда Барраяр начал бесплатно предоставлять вам военное сопровождение, – с фальшивой сердечностью заметил Форпатрил. – Странное совпадение, не так ли? – Голос его зазвучал тверже. – Я не бросаю своих людей. Я поклялся в этом, когда был еще желторотым мичманом – во время эскобарского разгрома. – Он обратил взгляд на Майлза. – Так уж случилось, что под командованием вашего отца.

«Ой-ёй. Тут могут быть неприятности...» Майлз позволил себе с любопытством приподнять брови:

– Что же вы испытали там, сэр?

Форпатрил хмыкнул, погружаясь в воспоминания.

– Я был младшим пилотом боевого десантного катера, осиротевшего после того, как эски на высокой орбите разнесли ко всем чертям наш корабль-матку. Наверное, если бы мы успели вернуться на него в ходе отступления, то взорвались бы вместе с ним, и все же... Некуда пришвартоваться, некуда бежать, и даже те несколько кораблей, что сумели уцелеть и шли с открытым стыковочным узлом, не стали задерживаться, чтобы подобрать нас. Пара сотен человек на борту, среди них немало раненых – это был настоящий кошмар, вот что я тебе скажу.

«...сынок», – едва не сорвалось с языка адмирала в конце последней фразы – Майлз явственно ощутил это.

Майлз осторожно заметил:

– Не уверен, что к тому моменту, когда адмирал Форкосиган унаследовал от погибшего принца Серга командование вторжением, у него оставался особо широкий выбор.

– О, да вовсе никакого, – согласился Форпатрил, снова махнув рукой. – Я и не говорю, что он не сделал всего возможного в тех условиях. Но он не мог спасти всех, и я оказался среди тех, кого принесли в жертву. Провел почти год в эскобарском лагере военнопленных, прежде чем переговорщики наконец не вытащили меня оттуда. Эскобарцы устроили нам отнюдь не сладкую жизнь, уж можете мне поверить.

«Могло быть и хуже. Представьте себя на месте эскобарской военнопленной в одном из наших лагерей». Но Майлз решил пока не напрягать воображение адмирала подобными упражнениями.

– Могу себе представить.

– Все это я говорю к тому, что знаю, каково быть покинутым, и без крайней нужды ни за что не поступлю так со своими людьми. – Взгляд сузившихся глаз, брошенный им на каргомастера, ясно давал понять, что тающие на глазах комаррские корпоративные прибыли не квалифицируются как достаточно веский довод в пользу нарушения этого принципа. – Последующие события подтвердили... – Тут он запнулся и решил несколько перефразировать собственное высказывание. – Какое-то время я думал, что последующие события подтверждают мою правоту.

– Какое-то время, – повторил Майлз. – А теперь уже нет?

– Теперь... ну... то, что случилось в дальнейшем, привело... привело нас в довольно сильное замешательство. Кто-то без разрешения воспользовался пассажирским шлюзом грузового дока Станции Граф по соседству с тем, к которому был пристыкован «Идрис». Однако рядом с ним не было замечено ни корабля, ни пассажирской капсулы – затворы переходной трубы не были активизированы. К тому времени, когда туда прибыл караульный из службы безопасности станции, в доке уже никого не было. Но на полу было разлито огромное количество крови, и остался след, как будто что-то волокли к шлюзу. В результате анализа выяснилось, что кровь принадлежала Солиану. Все выглядело так, будто он пытался вернуться на «Идрис», и кто-то напал на него.

– Некто, не оставляющий отпечатков ног, – мрачно добавил Бран.

Отвечая на вопросительный взгляд Майлза, Форпатрил пояснил:

– В зонах с искусственной гравитацией, где живут планетники, квадди летают на этаких небольших парящих креслах. Они управляют креслом нижними руками, а верхние остаются свободными. Никаких отпечатков ног. Собственно, и самих ног тоже.

– А, понятно, – сказал Майлз. – Кровь, но не тело. Было ли найдено тело?

– Еще нет, – ответил Бран.

– Его искали?

– О да. Во всех возможных направлениях.

– Полагаю, вам приходило в голову, что дезертир мог фальсифицировать свое убийство или самоубийство, дабы избавиться от преследования.

– Я мог бы предположить такое, – сказал Бран, – но я видел лужу на полу того дока. Никто не может потерять столько крови и остаться в живых. Там было по крайней мере литра три или четыре.

Майлз пожал плечами:

– Первая стадия подготовки к срочной криозаморозке заключается в обескровливании пациента и замещении крови криожидкостью. Этот процесс вполне может оставить на полу несколько литров крови, а жертва остается при этом... ну, потенциально живой. – В ходе одной из операций Свободных Дендарийских наемников – той, что пошла катастрофически наперекосяк – он сам испытал на себе эту процедуру: по крайней мере, так ему потом рассказывали Элли Куин и Бел Торн. Разумеется, сам он не мог помнить этого, но Бел чрезвычайно живо расписал ему этот эпизод.

Брови Брана взлетели вверх.

– Я не думал об этом.

– Ну, это просто вдруг пришло мне на ум, – извиняющимся тоном произнес Майлз. «Я могу показать вам шрамы».

Бран нахмурился, затем покачал головой:

– Не думаю, что это успели бы проделать до прибытия станционной службы безопасности.

– Даже если бы портативная криокамера стояла наготове?

Бран открыл было рот, затем снова закрыл его. Наконец он сказал:

– Это сложный сценарий, милорд.

– Я не настаиваю на нем, – покладисто отозвался Майлз. Он поразмыслил о другой стороне процесса криооживления. – Хотя должен также указать, что, помимо тела жертвы, существуют и другие источники получения нескольких литров чьей-либо собственной свежей крови. Например, лаборатория криооживления или больничный синтезатор. Поверхностный генетический анализ продукта определенно покажет идентичность ДНК. Такую кровь даже нельзя назвать поддельной в буквальном смысле этого слова. Хотя криминалистическая биолаборатория может обнаружить разницу. Да и следы криожидкости тоже найти нетрудно, если бы только кто-то удосужился их поискать. – Он тоскливо добавил: – Терпеть не могу косвенные улики. Кто проводил идентификацию крови?

Бран неловко заерзал.

– Квадди. Мы передали им образец ДНК Солиана, как только начали его разыскивать. Но к тому времени туда уже прибыл офицер связи с «Рудры» – их техник провел анализ прямо у него на глазах. Как только анализатор запищал, мой человек сразу же доложил мне об этом. Именно тогда я полетел туда, чтобы взглянуть на все лично.

– Взял ли он образец крови для перепроверки анализа?

– Я... полагаю, что да. Я могу спросить у старшего медика флота, получил ли он этот образец до того, как... хм, нас всецело захватили другие события.

Адмирал Форпатрил явно был неприятно поражен.

– Я был совершенно уверен, что бедняга Солиан убит. По некоторым... – Он умолк.

– Все сказанное пока отнюдь не исключает и этой версии, – утешил его Майлз. – В любом случае, какое-то время вы искренне верили этому. Пожалуйста, велите старшему медику своего флота изучить образец крови более тщательно и доложите мне о результатах.

– И службе безопасности Станции Граф тоже?

– Э-э... возможно, им пока не стоит. – Даже если результат экспертизы окажется отрицательным, подобная перепроверка лишь навлечет на барраярцев еще большие подозрения в глазах квадди. Если же он будет положительным... Майлзу хотелось думать о первом варианте. – Ну так что произошло далее?

– Из-за того, что Солиан принадлежал к флотской службе безопасности, его убийство – вероятное убийство – представлялось особенно зловещим, – признал Форпатрил. – Пытался ли он добраться до своих, чтобы о чем-то предупредить? Этого мы не знали. Поэтому я отменил все увольнения, привел флот в состояние боевой готовности и приказал всем кораблям выйти из доков.

– Без объяснений, почему, – ввернул Молино.

Форпатрил сурово воззрился на него:

– Во время тревоги командир не тратит время на объяснение приказов. Он рассчитывает, что ему беспрекословно подчинятся. Кроме того, зная, как ваши люди грызут удила и жалуются на задержку, я едва ли мог подумать, что мне надо повторять приказ дважды. – На скуле его дрогнул желвак; адмирал выдохнул и продолжил свой рассказ: – В тот момент у нас были кое-какие неполадки со связью.

«Вот наконец появляется и дымовая завеса».

– Насколько мы поняли, патруль из двух человек, посланный за опоздавшим офицером...

– Это был мичман Корбо?

– Да. Корбо. Патруль вместе с мичманом был атакован и обезоружен квадди, которые затем заключили их под стражу – по крайней мере, таково было наше понимание ситуации в то время. Позже выяснилось, что на самом деле все было гораздо сложнее. Но это вся информация, которой я располагал на тот момент, когда как раз пытался вытащить со Станции Граф весь наш личный состав и подготовить флот к любым экстренным действиям, вплоть до немедленной эвакуации из локального пространства.

Майлз подался вперед.

– Вы полагали, что ваших людей захватили некие случайные квадди, или все же понимали, что это сделала служба безопасности Станции Граф?

Форпатрил едва не заскрежетал зубами. И тем не менее ответил:

– Да, мы знали, что это была их служба безопасности.

– Вы обращались за советом к вашему юристу?

– Нет.

– Сам мичман Делорье предлагал вам свой совет?

– Нет, милорд, – только и смог прошептать Делорье.

– Понятно. Продолжайте.

– Я приказал капитану Брану выслать штурмовую группу для спасения теперь уже троих людей из ситуации, которая, как я полагал, представляет смертельную опасность для барраярского личного состава, в чем мы совсем недавно имели несчастье убедиться.

– Вооруженных не только парализаторами, насколько я понимаю?

– Не мог же я приказать своим людям выступить против столь превосходящих сил с одними только парализаторами, милорд, – сказал Бран. – Там ведь миллион этих мутантов!

Майлз позволил своим бровям слегка приподняться:

– На Станции Граф? Я думал, ее постоянное население составляет около пятидесяти тысяч. Причем все они - штатские.

Бран нетерпеливо отмахнулся:

– По отношению к дюжине что миллион, что пятьдесят тысяч – разницы никакой. Так что им было необходимо оружие, внушающее уважение. Моей спасательной группе нужно было как можно быстрее провести операцию и вернуться, встречая на пути как можно меньше сопротивления и возражений. А парализатор в качестве средства убеждения бесполезен.

– Я знаком с этим аргументом. – Майлз откинулся в кресле и потер губы ладонью. – Продолжайте.

– Моя группа достигла того места, где содержались наши люди...

– Третий участок службы безопасности Станции Граф, не так ли? – уточнил Майлз.

– Да.

– Скажите-ка, за время пребывания флота здесь не сталкивался ли кто-нибудь из ваших людей в увольнительной со службой безопасности Станции? Никаких пьяных дебошей, никаких нарушений безопасности или общественного порядка, ничего такого?

Бран, выглядевший так, будто слова тащат из него клещами, ответил:

– На прошлой неделе трое были арестованы службой безопасности Станции Граф за неосторожное вождение гравикресел в нетрезвом виде.

– И что произошло с ними? Как юрисконсульт вашего флота справился с этой ситуацией?

Мичман Делорье пробормотал:

– Они несколько часов просидели в кутузке, затем я спустился туда, проследил за тем, чтобы за них был уплачен штраф, и поручился судье, что они не будут покидать своих кают до самого отлета.

– Стало быть, к тому времени вы уже были знакомы со стандартной процедурой вызволения ваших людей из неприятностей с властями Станции?

– На этот раз они не были пьяницами или хулиганами. Это были наши вооруженные силы при исполнении своих обязанностей, – заявил Форпатрил.

– Продолжайте, – вздохнул Майлз. – Что произошло с вашим патрулем?

– Я все еще не располагаю рапортами непосредственных участников тех событий, милорд, – натянуто произнес Бран. – Квадди допустили к ним в тюрьму только одного невооруженного медика. Нам известно лишь, что в третьем участке службы безопасности произошла перестрелка – были пущены в ход и парализаторы, и плазмотроны. Затем туда сбежалась тьма-тьмущая квадди, и наши люди были окружены и взяты в плен.

«Тьму-тьмущую» квадди составляло большинство профессиональных и добровольческих бригад Станции Граф, что по мнению Майлза было совершенно логично. «Плазменный огонь. На гражданской космической станции. О, бедная моя больная голова».

– Итак, – мягко проговорил Майлз, – после того, как мы обстреляли полицейский участок и подпалили поселение, что мы сделаем на бис?

Адмирал Форпатрил на миг стиснул зубы.

– Боюсь, когда комаррские корабли не подчинились моему настоятельному приказу немедленно сниматься с якоря и вместо этого позволили запереть себя в доках, я потерял инициативу в этом конфликте. К тому времени во власти квадди оказалось уже слишком много заложников, а независимые комаррские капитаны-владельцы были столь медлительны в выполнении моих приказов, что, пока они раскачивались, милиция квадди успела окружить нас. Мы замерли в противостоянии почти на целых два дня. А затем нам было приказано ничего не предпринимать и ждать вашего прибытия.

«Благодарение всем богам за это». Военный интеллект – ничто в сравнении с военной тупостью. Однако суметь, скатываясь к глупости, остановиться на полпути – вот на такое мало кто способен. По крайней мере за это Форпатрил достоин похвалы.

– К тому моменту у нас был не особо богатый выбор, – угрюмо заметил Бран. – Не могли же мы угрожать им взорвать станцию, когда наши собственные корабли находятся в ее доках.

– Вы в любом случае не могли взорвать станцию, – мягко заметил Майлз. – Это было бы массовое убийство. Не говоря уж о том, что такой приказ был бы преступен. Император расстрелял бы вас за это.

Бран вздрогнул и притих.

Форпатрил сжал губы:

– Император? Или вы?

– Мы с Грегором бросили бы монетку, кому начинать первым.

Повисло молчание.

– К счастью, – продолжал Майлз, – все горячие головы, похоже, успели слегка поостыть. За это, адмирал Форпатрил, я выражаю вам свою признательность. Могу добавить, что вопрос дальнейшей карьеры каждого из вас будет решаться вашим непосредственным командованием. – «Если только я из-за вас не опоздаю к рождению моих первенцев – в этом случае вам лучше начать подыскивать себе для укрытия очень, очень глубокую нору». – Моя задача – выторговать у квадди как можно больше подданных императора за как можно меньшую цену. Если мне действительно повезет, то нашим торговым флотам будет дозволено и впредь заходить сюда. К несчастью, по вашей милости у меня не особо хороший расклад, и все же я посмотрю, что с этим можно сделать. Представьте мне, пожалуйста, копии всех неотредактированных записей, относящихся к последним событиям.

– Да, милорд, – проворчал Форпатрил. – Но, – продолжил он с мукой в голосе, – это все еще не объясняет мне, что случилось с лейтенантом Солианом!

– Я уделю глубочайшее внимание и этому вопросу, адмирал. – Майлз встретился с ним взглядом. – Обещаю вам.

Форпатрил коротко кивнул.

– Но, лорд Аудитор Форкосиган! – настойчиво вмешался каргомастер Молино. – Власти Станции Граф пытаются оштрафовать наши, комаррские, суда за ущерб, нанесенный барраярскими войсками. Необходимо разъяснить им, что мы не имеем отношения к... преступным действиям военных. Пускай они разбираются со своими проблемами без нас.

Майлз долго медлил с ответом.

– Какое счастье для вас, каргомастер, – произнес он наконец, – что в случае настоящего нападения на флот ваш военный эскорт не заявит вам того же.

Он легонько постучал по столу и поднялся на ноги.

ГЛАВА 3

Майлз привстал на цыпочки, чтобы выглянуть в небольшой иллюминатор подле пассажирского шлюза «Пустельги», пока корабль сближался с назначенным стыковочным узлом. Станция Граф представляла собой обширное беспорядочное скопление секций, хаотичность конструкции которого была отнюдь неудивительна для сооружения, вступившего в третье столетие своего роста. Где-то в сердцевине этой широко раскинувшейся, вздыбившейся структуры таился маленький металлический астероид, изрытый туннелями ради жизненного пространства и добычи полезных ископаемых, использованных при строительстве этого старейшего из многочисленных поселений квадди. А в самых глубинных ее секциях, согласно туристическим видео, можно было увидеть подлинные детали разобранного и перестроенного скачкового корабля – того самого, на котором отважные пионеры-квадди совершили свое историческое странствие к этому прибежищу.

Майлз отступил в сторону и жестом пригласил Катерину к иллюминатору. Он размышлял о политической астрографии Пространства Квадди, или, скорее, Союза Свободных Поселений, как официально именовало себя это государство. Отсюда, из этого отправного пункта, квадди начали расселяться дальше, строя дочерние колонии в обоих направлениях вдоль пояса астероидов – внутреннего, одного из двух, что сделали эту систему столь привлекательной для их предков. И даже через много поколений квадди нисколько не грозило истощение ресурсов энергии, материалов или жизненного пространства. Квадди могут расширять свои пределы настолько быстро, насколько активно предпочтут строить новые станции.

Лишь горстка из множества разбросанных по системе поселений квадди поддерживала зоны с искусственной силой тяжести для двуногих людей, будь то приезжие или постоянные жители, да и вообще лишь немногие из них имели дело с чужаками. Станция Граф была одной из тех, что принимали у себя инопланетников и вели с ними торговлю; в списке прочих орбитальных портов значились Минченко, Заповедная, Столичная и Союзная Станции. Последняя являлась резиденцией правительства квадди в его нынешнем виде: разновидность выборной демократии, основанной, насколько понял Майлз, на рабочих бригадах в качестве первичной ячейки. Он от всей души надеялся, что ему в конце концов не придется вести переговоры с комитетом.

Катерина огляделась по сторонам и с восторженной улыбкой поманила Ройса в свою очередь поглядеть из окна. Тот, пригнувшись, едва не прижался носом к стеклу иллюминатора, с нескрываемым любопытством глазея на открывавшийся оттуда вид. Это была первая поездка Катерины за пределы Барраярской империи, а Ройс так вообще впервые покинул Барраяр. Майлз мысленно поблагодарил свою умеренную склонность к паранойе за то, что, прежде чем тащить их в галактический вояж, позаботился послать обоих на краткий интенсивный курс жизнедеятельности и техники безопасности в космосе и невесомости. Он воспользовался своими связями и положением, чтобы получить доступ к тренировочному комплексу военной академии, пока там был недельный промежуток между занятиями, ради адаптированной версии более длинного курса, который прочие оруженосцы, старшие коллеги Ройса, прошли в ходе стандартной армейской подготовки.

Катерина была необычайно поражена, когда Майлз попросил ее... уговорил... ну, ладно, принудил ее присоединиться к Ройсу в орбитальной школе; в начале обучения она была обескуражена, к середине настолько вымоталась, что готова была взбунтоваться, но все же добралась до финиша, гордая и окрыленная успехом. В случае проблем с герметизацией на пассажирских лайнерах клиентов обычно запихивали в простые пузыри, так называемые контейнеры, оставляя их пассивно дожидаться спасения. Майлз и сам пару раз попадал в такой контейнер. Он поклялся, что никто из его людей, а в особенности его собственная жена, в экстремальной ситуации никогда не будет искусственно принуждена оказаться в столь беспомощном состоянии. Он и все его спутники во время путешествия постоянно держали под рукой изготовленные по индивидуальному заказу быстрозастегивающиеся скафандры. К великому сожалению Майлза, свои старые боевые доспехи ему пришлось оставить дома, в кладовке...

Ройс, отлепившийся наконец от иллюминатора, выглядел особенно стоически; между его бровей пролегли легкие тревожные морщинки.

Майлз спросил:

– Все приняли свои таблетки от тошноты?

Ройс энергично кивнул.

Катерина поинтересовалась:

– А ты свои принял?

– О да. – Он глянул вниз на свой скромный штатский костюм – серые пиджак и брюки. – У меня раньше на блуждающем нерве был замечательный биочип, благодаря которому в невесомости мой обед не просился обратно, но его разнесло на мелкие кусочки вместе с прочими внутренностями во время той неприятной встречи с иглогранатой. Надо как-нибудь снова поставить себе такой.... – Майлз шагнул вперед, чтобы еще раз поглядеть наружу. Станция уже настолько приблизилась, что закрывала собой почти все поле видимости. – Итак, Ройс, если бы некие квадди, приехавшие в Хассадар, повели бы себя достаточно безобразно, чтобы быть препровожденными в каталажку муниципальной охраны, а затем банда других квадди заявилась бы туда и попыталась отбить их – обстреляла участок из боевого оружия, подпалила его и обожгла нескольких твоих товарищей, – как бы ты после этого относился к квадди?

– М-м... не слишком дружелюбно, милорд. – Помолчав, Ройс добавил: – По правде сказать, я был бы чертовски зол на них.

– Именно так я и предполагал. – Майлз вздохнул. – А, вот мы и прибыли.

Послышался лязг и глухой стук – «Пустельга» мягко пришвартовалась к станции, и стыковочные захваты, нащупав свой путь, вцепились мертвой хваткой. Гибкая переходная труба загудела, ища свой затвор, и, ведомая инженером «Пустельги», пристыковалась со звучным лязганьем.

– Готово, сэр, – доложил инженер.

– Ладно, ребята, начинаем парад, – пробормотал Майлз и подал Ройсу знак отправляться вперед.

Телохранитель кивнул и проскользнул в люк; спустя мгновение оттуда донесся его голос:

– Готов, милорд.

Пока все шло если не хорошо, то вполне нормально. Майлз нырнул в переходную трубу, Катерина – следом за ним. Он украдкой оглянулся через плечо. В этой красной блузе и черных леггинсах она выглядела статно и необычайно эффектно; волосы ее были заплетены в замысловатую косу, обвитую вокруг головы. Невесомость творила чудесные вещи с хорошо развитой женской фигурой, но он решил, что лучше ей об этом не говорить. Итак, первая встреча с представителями квадди состоится в лишенном силы тяжести секторе Станции Граф: этот ход явно рассчитан на то, чтобы вывести гостей из равновесия, подчеркивая таким образом, чья это территория. Если бы квадди хотели быть вежливыми, то приняли бы их в гравитационной зоне.

Двери станционного шлюза открылись, и взору явился просторный цилиндрический док, чья радиальная симметрия была свободна от таких понятий, как «верх» или «низ». Ройс завис рядом с Майлзом, одной рукой крепко держась за поручень возле люка, другую же старательно держа на некотором расстоянии от кобуры парализатора. Майлз вытянул шею, чтобы получше разглядеть с полдюжины квадди – мужчин и женщин – в полудоспехах военизированной охраны, разбросанных по доку на позициях для ведения перекрестного огня. Оружие извлечено из кобуры, но взято к плечу – формальность, маскирующая угрозу. Бедра завершались нижними руками, более плотными и мускулистыми, чем верхние. Обе пары рук были защищены плазмоотражающими щитками. Майлзу невольно пришло в голову, что вот эти ребята действительно могут одновременно стрелять и перезаряжать оружие. Что интересно, только двое из них носили знаки отличия службы безопасности Станции Граф, остальные же были одеты в форму с нашивками милиции Союза.

Впечатляющая деталь интерьера, но не этим людям он должен уделять внимание. Его взгляд переместился на троих квадди и одного двуногого планетника, дожидавшихся напротив люка. Некоторое изумление, отразившееся на лицах троих из них при виде его нетипичной внешности, было быстро подавлено.

Старшего офицера безопасности Станции Граф сразу можно было узнать по мундиру, оружию и суровому взору. Другой квадди средних лет тоже был одет в некую униформу Станции, грифельно-синюю, выполненную в консервативном стиле, рассчитанном на то, чтобы успокаивать общественность. Седовласая женщина-квадди была облачена в более роскошные одеяния: бордовый бархатный камзол с разрезными рукавами, сквозь которые проглядывала шелковая серебристая ткань, и аналогичного покроя штаны с буфами и узкими нижними рукавами. На планетнике тоже была грифельно-синяя форма, только с брюками и ботинками. Короткие каштановые с проседью волосы взметнулись, когда он повернулся к Майлзу. Майлз задохнулся, от изумления едва не выругавшись вслух.

«Боже. Ведь это Бел Торн». Какого черта бетанский гермафродит, бывший наемник делает здесь? Стоило только сформулировать вопрос, как ответ на него возник сам собой. «Итак, теперь я знаю, кто наш эсбэшный наблюдатель на Станции Граф». Что сразу же поднимает надежность этих рапортов на неизмеримо более высокий уровень... или нет? Улыбка Майлза застыла – оставалось лишь надеяться, что она сумеет скрыть его внезапное смятение.

Седовласая женщина заговорила: тон ее был чрезвычайно холоден, и Майлз инстинктивно признал в ней самую высокопоставленную, а также самую старшую персону из всех присутствующих.

– Добрый день, лорд Аудитор Форкосиган. Добро пожаловать в Союз Свободных Поселений.

Майлз, все еще ведя за руку растерянно моргающую Катерину, сумел вежливо кивнуть в ответ. Он выпустил поручень у края люка, чтобы она могла за него зацепиться, и исхитрился зависнуть в воздухе, не придав себе нежелательное вращение, вверх головой относительно пожилой женщины-квадди.

– Благодарю вас, – нейтрально ответил он. «Бел, какого дьявола?.. Подай мне хоть какой-нибудь знак, черт побери!» Гермафродит встретил его вопрошающий взгляд с прохладным равнодушием, и как бы невзначай почесал нос – возможно, подавая сигнал: «Подожди, не сейчас...»

– Я – старший канцлер Гринлоу, – продолжала квадди. – Мое правительство поручило мне встретить вас и обеспечить арбитраж между вами и вашими жертвами на Станции Граф. Это Венн, шеф службы безопасности Станции Граф, босс Уоттс, который является начальником Управления по связям с планетниками Станции Граф, и помощник начальника порта Бел Торн.

– Мое почтение, мадам, джентльмены, досточтимый гермафродит, – продолжал Майлз на автопилоте. Он был настолько потрясен, увидев здесь Бела, что не стал даже возмущаться по поводу формулировки «ваши жертвы». – Позвольте представить вам мою супругу, леди Катерину Форкосиган, и моего помощника, оруженосца Ройса.

Все квадди неодобрительно воззрились на Ройса. Но теперь настала очередь Бела изумленно раскрыть глаза, с внезапным интересом уставившись на Катерину. Чисто личный аспект всей ситуации промелькнул в мозгу Майлза – по все видимости, он очень скоро окажется в весьма неловком положении: ему придется знакомить жену со своей прежней пассией. Не то чтобы нескрываемые чувства Бела к нему хоть раз завели их дальше платонических отношений. О чем Майлз, оглядываясь в прошлое, порой сожалел...

– Начальник порта Торн, э-э... – Майлз чувствовал, что теряет почву под ногами не только в буквальном смысле. – Мы знакомы? – спросил он жизнерадостным тоном.

– Нет, не думаю, что мы встречались раньше, лорд Аудитор Форкосиган, – протянул Бел; Майлз надеялся, что лишь он один различил в этой реплике легкое ударение на его барраярском имени и титуле.

– Вот как. – Майлз запнулся. «Брось мне приманку, намек, хоть что-нибудь...» – Знаете, моя мать была бетанкой.

– Какое совпадение, – вежливо отозвался Бел. – Моя тоже.

«Бел, черт бы тебя побрал!»

– Я несколько раз имел удовольствие посещать Колонию Бета.

– За последнюю пару десятилетий я бывал там всего однажды. – Отблеск безбожно гадкого юмора в карих глазах Бела погас, и гермафродит малость смягчился: – Я был бы рад узнать, что творится на старой песочнице.

– Я с удовольствием побеседовал бы с вами об этом, – ответил Майлз, молясь, чтобы этот диалог прозвучал дипломатично, а не загадочно. «Скоро, скоро, уж поскорее бы». Бел ответил ему сердечным, признательным кивком.

Седовласая квадди указала в сторону выхода из дока верхней правой рукой.

– Лорд и леди Форкосиган, оруженосец Ройс, не желаете ли вместе с нами проследовать в конференц-зал?

– Разумеется, канцлер Гринлоу. – Майлз почтил ее полупоклоном – «после вас, мэм», – затем выпрямился, оттолкнулся от стены ногой и пустился следом за нею. Катерина и Ройс последовали за ними. Катерина затормозила у круглого люка довольно изящно, а вот Ройс приземлился неуклюже, громко бухнувшись о стенку. Он слишком сильно оттолкнулся, но сейчас Майлз не мог останавливаться, чтобы обучать его этим тонкостям. Он скоро освоится – или сломает себе руку. Все последующие коридоры были снабжены достаточным количеством поручней. Планетники двигались наравне с квадди, возглавлявшими и замыкавшими шествие; к тайному удовольствию Майлза, никому из охранников не пришлось останавливаться и подбирать какого-нибудь непроизвольно вращающегося или беспомощно повисшего в воздухе барраярца.

Наконец они прибыли в зал с окном во всю стену, откуда открывался панорамный вид на крыло станции и простирающуюся за ним глубокую, усыпанную звездами космическую пустоту. Планетник, страдающий даже легкой агорафобией или паранойей в отношении разгерметизации, несомненно, предпочел бы вжаться в противоположную стену. Майлз плавно подплыл к прозрачному барьеру, затормозил, осторожно выставив вперед два пальца, и обозрел космический пейзаж; губы его невольно изогнулись в улыбке.

– Очень красиво, – искренне поделился он.

Он огляделся по сторонам. Ройс нашел себе настенный поручень возле двери, разделив его с охранником-квадди, державшимся нижней рукой; тот сурово поглядывал на него, в то время как они оба, испытывая неловкость, перехватывали поручень, стараясь не коснуться друг друга. Основная часть почетной охраны осталась снаружи, в коридоре, и лишь двое – один от Станции Граф, другой от Союза – настороженно зависли у входа. Вдоль боковых стен зала разместились декоративные растения, произраставшие из подсвеченных спиральных трубок, содержавших корни в гидропонном тумане. Катерина остановилась рядом с одним из них, чтобы поближе рассмотреть разноцветные листья. С трудом оторвав от них взгляд, она обернулась, и ее мимолетная улыбка погасла; она наблюдала за Майлзом, за квадди, ища подсказки. Ее взор с любопытством остановился на Беле, который, в свою очередь, изучающе разглядывал Майлза, причем с таким выражением лица... ну, любой другой, вероятно, счел бы его невозмутимым. Майлз же подозревал, что за ним скрывается глубокая ирония.

Квадди расположились полукругом – скорее, полусферой – вокруг центральной пластины головида; Бел завис рядом со своим собратом в грифельно-синем, боссом Уоттсом. Изогнутые стойки разной высоты, оснащенные панельками дистанционного управления комм-пультом, которые обычно размещали на подлокотниках кресел, слегка напоминали цветы на стебельках: подле них можно было расположится на достаточном расстоянии друг от друга. Майлз избрал себе пункт спиной к открытому космосу. Катерина проплыла мимо и заняла место чуть позади него. Она вернулась к своей молчаливой, очень сдержанной манере поведения, которую Майлзу уже научился не истолковывать как печаль; это могло просто-напросто означать, что она настолько увлечена чем-либо, что просто забывает быть оживленной. По счастью, это бесстрастное выражение лица, словно выточенного из слоновой кости, внешне походило на аристократическое самообладание.

Двое молодых квадди, одетых в зеленые рубашки и шорты – форменная одежда обслуги, решил Майлз, – предложили присутствующим пузыри с напитками; Майлз выбрал себе нечто вроде чая, Катерина взяла фруктовый сок, а Ройс, глянув на своих коллег-квадди, которым ничего не предложили, отказался от напитка. Квадди мог цепляться за поручень, держать в руке пузырек с напитком, и при этом две руки у него по-прежнему оставались свободными для того, чтобы выхватить оружие и прицелиться. Едва ли это можно считать честным.

– Старший канцлер Гринлоу, – начал Майлз. – Мои верительные грамоты вы, должно быть, получили. – Она кивнула, и при движении ее короткие тонкие волосы взлетели, окружив голову воздушным ореолом. Он продолжал: – Однако я, к несчастью, не вполне знаком с культурным контекстом и значением вашего титула. От чьего имени вы говорите, и кого связывают обязательствами ваши слова? Если конкретно, представляете ли вы Станцию Граф, департамент Союза Свободных Поселений, или некую большую структуру? И кто рассматривает ваши рекомендации или санкционирует ваши соглашения? – «И сколько времени обычно требуется на то, чтобы их достичь?»

Гринлоу помедлила, и Майлз подумал, не изучает ли она его с таким же интересом, с каким он сам вглядывается в нее. Квадди были еще большими долгожителями, чем бетанцы, средняя продолжительность жизни которых составляла сто двадцать лет и которые вполне могли рассчитывать дожить до ста пятидесяти; сколько лет этой женщине?

– Я канцлер департамента по связям с планетниками в правительстве Союза; полагаю, у некоторых планетарных культур этот пост соответствует должности уполномоченного министра госдепартамента, или как там еще они называют свое внешнеполитическое ведомство. Я служу в департаменте вот уже сорок лет, включая командировки в качестве младшего и старшего советника Союза в обе соседствующие с нами системы.

Ближайшие соседи Пространства Квадди, расположенные в нескольких нуль-переходах отсюда, на оживленных галактических маршрутах; Гринлоу давала понять, что какое-то время жила на планетах. «И, между прочим, она на этой работе с тех пор, когда меня еще и на свете не было». Это звучало многообещающе – если только она была не из тех людей, которые, повидав одну планету, считают, что видели их все. Майлз кивнул.

– Мои рекомендации и соглашения будут рассматриваться членами моей рабочей группы на Союзной Станции – то есть Советом Руководителей Союза Свободных Поселений.

Итак, комитет все-таки существует, но, к счастью, находится он не здесь. Майлз навскидку определил ее должность как приблизительно эквивалентную барраярскому старшему министру в составе Совета Министров – вполне соотносится с его собственной значимостью Имперского Аудитора. Разумеется, в структуре правительства квадди не было ничего похожего на должность барраярского графа, хотя вовсе не заметно, что для них это большая потеря – Майлз подавил язвительный смешок. Гринлоу, находившейся всего ступенькой ниже от вершины, необходимо было убеждать и умасливать лишь ограниченное число людей. Он позволил затеплиться слабой надежде на относительно гибкие переговоры.

Гринлоу сдвинула седые брови:

– Они называют вас «Голосом Императора». Неужели барраярцы действительно верят, что вашими устами через все эти световые годы говорит их император?

Майлз пожалел, что не может откинуться в кресле; взамен он слегка расправил спину.

– Наименование является юридической фикцией, а вовсе не суеверием, если вы об этом. На самом деле, «Голос Императора» – всего лишь прозвище моей должности. Мой настоящий титул – Имперский Аудитор: напоминание о том, что моя первейшая задача – слушать. Я подчиняюсь одному лишь императору Грегору, и отвечаю только перед ним. – Незачем упоминать здесь о таких сложностях, как возможное отстранение от должности Советом Графов посредством импичмента и прочие барраярские методы сведения баланса. «Например, покушение».

Тут заговорил офицер безопасности, Венн:

– Так вы контролируете барраярские вооруженные силы, находящиеся здесь, в локальном пространстве Союза? Или нет? – Очевидно, он успел кое-что узнать о барраярских военных, поскольку ему явно трудно было представить, как такой слегка скрюченный недомерок может командовать грубоватым Форпатрилом, или его, без сомнения, рослыми и крепкими солдатами.

«Ага, но вот видели бы вы моего па...» Майлз прочистил горло.

– Поскольку император является главнокомандующим барраярских вооруженных сил, то его Голос автоматически становится самым высоким по рангу офицером в любом барраярском воинском соединении, находящемся поблизости. Если того требуют обстоятельства.

– Хотите сказать, что если вы прикажете, то эти громилы там, снаружи, откроют огонь? – угрюмо произнес Венн.

Майлз сумел слегка поклониться в его сторону – не так уж это просто в невесомости.

– Сэр, они застрелятся сами, если Голос Императора прикажет им.

Это было чистое бахвальство – ну, отчасти, – но Венну незачем знать об этом. Белу каким-то образом удалось сохранить невозмутимость – благодарение всем богам, обитавшим здесь, – хотя Майлз прямо-таки видел, как тот давится от смеха. «Перестань, Бел, а то у тебя барабанные перепонки лопнут». Седые брови Гринлоу не сразу вернулись в горизонтальное положение.

Майлз продолжал:

– Однако, в то время как совсем нетрудно взбудоражить группу людей настолько, чтобы они начали стрелять во все подряд, военная дисциплина на то и существует, чтобы по приказу они прекратили стрелять. Сейчас время не стрелять, а говорить – и слушать. Я слушаю. – Он сложил пальцы домиком перед собой – там, где находились бы его колени, если бы он сидел. – С вашей точки зрения, какова была последовательность событий, приведших к этому злосчастному инциденту?

Гринлоу и Венн начали говорить одновременно; женщина-квадди повернула верхнюю руку ладонью вверх, приглашая офицера безопасности говорить первым.

Венн кивнул и продолжил:

– Все началось с того, что в мой департамент поступил срочный вызов с требованием задержать двоих ваших людей, совершивших нападение на женщину-квадди.

«Та-ак, вот и новый персонаж». Внешне Майлз остался невозмутим.

– В каком смысле нападение?

– Они ворвались в ее квартиру, избили ее, швыряли туда-сюда, сломали ей руку. Очевидно, они были высланы за неким барраярским офицером, опоздавшим на корабль...

– А, это был мичман Корбо?

– Да.

– И он находился в ее доме?

– Да...

– По ее приглашению?

– Да. – Венн поморщился. – Они, по всей вероятности... э-э, стали друзьями. Гарнет Пятая – прима-балерина в Театре имени Минченко, который дает представления балета в невесомости для жителей Станции и приезжих. – Венн выдохнул. – Не совсем ясно, кто из них встал на чью защиту, когда барраярский патруль явился забирать своего опоздавшего офицера, но все это скатилось к шумному дебошу. Мы арестовали всех планетников и препроводили их в третий участок службы безопасности для дальнейшего разбирательства.

– Между прочим, – вставила канцлер Гринлоу, – этот ваш мичман Корбо недавно попросил политического убежища в Союзе.

Вот это тоже новость.

– Насколько недавно?

– Этим утром. Когда узнал о вашем скором прибытии.

Майлз в нерешительности помедлил. Он мог с ходу придумать дюжину сценариев, которые могли бы объяснить это, – от зловещих до дурацких; он ничего не мог поделать с тем, что его мысли устремлялись к зловещим.

– Вы намерены удовлетворить его просьбу? – наконец спросил он.

Она глянула на босса Уоттса, который сделал неопределенный жест нижней рукой и сказал:

– Мое ведомство приняло его ходатайство на рассмотрение.

– Если хотите мой совет, то пошлите его куда подальше, – проворчал Венн. – Ни к чему нам здесь такие типы.

– Я хотел бы как можно скорее побеседовать с мичманом Корбо, – сказал Майлз.

– Ну, сам он явно не жаждет говорить с вами, – заметил Венн.

– И тем не менее. Я считаю наблюдения очевидцев и свидетельские показания необходимыми для моего верного понимания этой запутанной цепочки событий. По той же причине мне необходимо поговорить и с остальными барраярскими... – он чуть было не ляпнул «заложниками», но вовремя поправился, – ...задержанными.

– Не такая уж она и запутанная, – заметил Венн. – Банда вооруженных громил ворвалась на нашу станцию, нарушила таможенный порядок, парализовала десятки невинных свидетелей и нескольких служащих безопасности, исполнявших свой долг, совершила то, что можно назвать только попыткой устроить побег из-под ареста, и варварски повредила собственность. Обвинения в совершенных ими преступлениях – запечатленных на видео! – простираются от использования запрещенного оружия и сопротивления аресту вплоть до поджога в жилом секторе. Чудо еще, что никто не был убит.

– А вот это, к несчастью, надо еще доказать, – тотчас возразил Майлз. – Загвоздка в том, что, с нашей точки зрения, все это началось не с ареста мичмана Корбо. Несколькими днями ранее адмирал Форпатрил доложил об исчезновении еще одного человека – лейтенанта Солиана. Согласно показаниям и ваших, и наших свидетелей, изрядное количество его крови – потеря, равнозначная потере части тела – было обнаружено на полу дока Станции Граф. Преданность военных работает в обе стороны – барраярцы не бросают своих. Живой он или мертвый, где находится то, что от него осталось?

Венн едва не заскрежетал зубами.

– Мы разыскивали этого человека. Его нет на Станции Граф. Его трупа нет в космосе ни в каком мыслимом направлении от Станции Граф. Мы проверили. О чем неоднократно сообщали Форпатрилу.

– Насколько сложно – или, напротив, легко – планетнику исчезнуть в Пространстве Квадди?

– Позвольте ответить на этот вопрос мне, – мягко вмешался в разговор Бел Торн, – поскольку этот инцидент затрагивает мое ведомство.

Гринлоу жестом нижней руки выразил согласие, в то же самое время верхней массируя переносицу.

– Поток пассажиров, садящихся или сходящих с галактических кораблей, у нас тщательно контролируется, причем не только на Станции Граф, но и на прочих наших галактических торговых базах. Просочиться через таможню и иммиграционные зоны, не оставив каких-либо регистрационных записей, не говоря уж об общем видеомониторинге этих секторов, если не невозможно, то, по крайней мере, довольно трудно. Вашего лейтенанта Солиана нет ни в визуальных, ни в компьютерных записях за тот день.

– Правда? – Майлз пристально посмотрел на Бела. «Все так и было?»

Бел ответил коротким кивком: «Да».

– Правда. Но локальные перелеты контролируются гораздо менее строго. Незаметное проникновение кого-либо со Станции Граф в другое поселение Союза более... осуществимо. Но лишь в том случае, если этот человек – квадди. Любой планетник так или иначе будет бросаться в глаза. В случае с вашим офицером были запущены все стандартные процедуры поисков пропавшего без вести, включая уведомление служб безопасности других поселений. Солиана не видели нигде – ни на Станции Граф, ни в каком бы то ни было из поселений Союза.

– Как вы объясните ту лужу его крови в доке?

– Док расположен за пределами пропускных пунктов доступа на станцию. Я считаю, что тот, кто устроил ту сцену, прибыл туда с одного из кораблей, стоящих в том секторе доков-и-шлюзов, а затем вернулся обратно.

Майлз отметил про себя избранную Белом формулировку: «тот, кто устроил ту сцену», а не «кто убил Солиана». Конечно же, Бел и сам присутствовал при одной эффектной экстренной криоподготовке...

Венн раздраженно ввернул:

– Причем все эти корабли принадлежали к вашему флоту. Другими словами, все свои беды вы сами привезли с собой. Мы тут все мирные люди!

Майлз задумчиво нахмурился, глядя на Бела, и мысленно переиграл свой план наступления.

– Этот док очень далеко отсюда?

– На другой стороне станции, – сказал Уоттс.

– Пожалуй, в первую очередь мне бы хотелось осмотреть его и прилегающие к нему области, прежде чем я допрошу мичмана Корбо и остальных барраярцев. Возможно, портовый инспектор Торн будет столь любезен, что устроит мне экскурсию?

Бел глянул на босса Уоттса – тот ответил утвердительным жестом.

– С превеликим удовольствием, лорд Форкосиган, – сказал Бел.

– Может, сразу после совещания? Мы могли бы подвести мой корабль туда.

– Да, так было бы гораздо удобней, – ответил Бел, чьи глаза осветились пониманием. – Я могу сопровождать вас.

– Спасибо. – «Отличная уловка». – Меня вполне устроит такой вариант.

Как бы дико ни хотелось Майлзу побыстрее смыться отсюда и в приватной обстановке вытрясти из Бела все, что ему известно, пришлось терпеливо ждать и улыбаться в ходе дальнейших формальностей, включая официальное представление списка обвинений, издержек, пеней и штрафов, заработанных штурмовым отрядом Форпатрила. Майлз поймал диск с данными, аккуратно пущенный к нему по воздуху боссом Уоттсом, и произнес:

– Прошу заметить, что я не признаю этих обвинений. Тем не менее, я тщательно рассмотрю их, как только представится возможность.

Его заявление было встречено недовольными минами. Язык тела квадди уже сам по себе являлся предметом, достойным изучения. Возможности говорить жестами были у них гораздо шире. Руки Гринлоу – и верхние, и нижние – оставались совершенно спокойны. А вот Венн за время разговора не раз стискивал нижние руки в кулаки – но это вполне понятно, ведь Венн после пожара помогал выносить с места происшествия своих обожженных коллег.

Совещание подошло к концу. Никаких результатов в дискуссии достигнуто не было, что Майлз засчитал себе как маленькую победу. Покамест он сумел отвертеться от обвинений, ничем особо не скомпрометировав себя или Грегора. Хотя ему до сих пор было неясно, как повернуть эту не обещающую ничего хорошего запутанную ситуацию в свою пользу. Ему нужно больше данных, подсознательных догадок, людей – пока что он не заметил ничего такого, за что можно было бы уцепиться. «Мне необходимо поговорить с Белом».

По крайней мере, эта возможность, кажется, будет ему вскоре дарована. По слову Гринлоу совещание завершилось, и почетная охрана сопроводила барраярцев обратно к доку, где их ожидала «Пустельга».

ГЛАВА 4

Возле шлюза «Пустельги» босс Уоттс отвел Бела в сторонку и принялся вполголоса что-то ему говорить, беспокойно размахивая руками. Бел покачал головой, сделал пару умиротворяющих жестов и наконец последовал за Майлзом, Катериной и Ройсом через гибкий переходной рукав в крохотную и в данный момент переполненную народом шлюзовую камеру «Пустельги». Ройс спотыкался и слегка пошатывался, заново привыкая к гравитации, но вскоре снова обрел равновесие. Он хмуро и настороженно посматривал на бетанского гермафродита в униформе квадди. Катерина тоже украдкой бросила в его сторону любопытный взгляд.

– Что все это значило? – спросил Бела Майлз, когда двери шлюза закрылись.

– Уоттс хотел, чтобы я взял с собой одного-трех телохранителей. Чтобы защищать меня от извергов-барраярцев. Я сказал ему, что на борту не хватит места, и, кроме того, вы дипломат... не военный. – Бел, склонив голову набок, наградил его загадочным взглядом. – Это так?

– Теперь – да. Э-э... – Майлз повернулся к лейтенанту Смоляни, стоявшему у пульта управления шлюзом. – Лейтенант, мы должны отогнать «Пустельгу» на другую сторону Станции Граф, к другому стыковочному узлу. Вас будет направлять их диспетчерская служба. Двигайтесь как можно медленней, но не настолько, чтобы это показалось странным. Пусть у вас уйдет две или три попытки на то, чтобы поравняться с причальными захватами, или что-нибудь в этом духе.

– Милорд! – возмутился Смоляни. Для пилотов скоростных курьеров СБ быстрое, четкое маневрирование и безупречная стыковка были почти религией. – На глазах у этих людей?

– Ну, делайте что хотите, но выиграйте для меня немного времени. Мне надо поговорить с этим гермафродитом. Идите, идите. – Майлз махнул рукой, выпроваживая Смоляни. Перевел дух и обратился к Ройсу с Катериной: – Мы займем кают-компанию. Прошу нас извинить. – А значит, ей с Ройсом придется подождать в тесных каютах. Он сжал руку Катерины, коротко извиняясь. Он не смел сказать ей больше, не расспросив прежде Бела с глазу на глаз. В этом деле был и политический аспект, и аспект безопасности, и личный – сколько аспектов может танцевать на кончике иглы? – и сейчас, когда первое потрясение при виде знакомого лица немного улеглось, в памяти всплыло ноющее воспоминание о том, что во время их последней встречи Майлзу пришлось лишить Бела командования и отправить его в отставку из наемного флота за ту злосчастную роль, которую тот сыграл в кровавом провале на Единении Джексона. Он хотел доверять Белу. Но осмелится ли?

Ройс был слишком хорошо вымуштрован, чтобы спросить вслух: «Вы уверены, что не хотите, чтобы я пошел с вами, милорд?», но, судя по выражению лица, он изо всех сил пытался передать это телепатически.

– Позже я все объясню, – вполголоса пообещал Ройсу Майлз и отослал его, небрежно козырнув и надеясь, что этот жест сойдет за ободряющий.

Сделав несколько шагов, он провел Бела в крохотное помещение, служившее на «Пустельге» кают-компанией, столовой и конференц-залом, запер за собой обе двери и включил конус секретности. Еле слышное гудение проектора на потолке и мерцание в воздухе вокруг круглого обеденного/видеофонного стола подтвердило, что устройство работает. Он обернулся и увидел, что Бел наблюдает за ним – голова склонена чуть набок, в глазах вопрос, губы тронуты улыбкой. Мгновение он колебался. Затем они оба одновременно расхохотались и бросились друг другу в объятия; похлопывая его по спине, Бел произнес сдавленным голосом:

– Черт побери, ах ты мелкий маньяк-полукровка...

Запыхавшийся от смеха Майлз чуть отстранился.

– Боже мой, Бел. Ты хорошо выглядишь.

– Старше, разумеется?

– И это тоже. Но, по-моему, и обо мне можно сказать то же самое.

– Ты-то выглядишь потрясающе. Здоровым. Окрепшим. Видать, эта женщина кормит тебя как следует, а? Или, во всяком случае, что-то еще делает как надо.

– Но ведь не толстым? – встревожился Майлз.

– Нет, нет. Но в последний раз, когда я видел тебя – сразу после того, как тебя разморозили, – ты выглядел как череп на палочке. Ты всех нас заставил поволноваться.

По-видимому, Бел помнил их последнюю встречу с такой же ясностью, что и сам Майлз. А может, даже более отчетливо.

– Я тоже волновался за тебя. Ты... у тебя все было в порядке? Какая нелегкая занесла тебя сюда? – Он это достаточно деликатно спросил?

Внимательно поглядев на Майлза, Бел слегка приподнял брови – кто знает, что он прочел в его лице.

– Первое время, когда я только расстался с Дендарийскими наемниками, у меня будто почва ушла из-под ног. Ведь я прослужил во флоте в общей сложности почти двадцать пять лет: сначала под командованием Оссера, потом – под твоим.

– Я ужасно жалел, что отправил тебя в отставку.

– Я мог бы сказать – и вполовину не так ужасно, как сожалел об этом я, но ведь это ты погиб из-за меня. – Бел на миг отвел взгляд. – Среди прочих людей. Нельзя сказать, что у кого-либо из нас на тот момент был выбор. Я не мог жить по-прежнему. И... в конечном счете... все было к лучшему. По-моему, я, сам того не замечая, начал катиться по накатанной. Мне нужно было что-то, что могло бы столкнуть меня с этой колеи. Я был готов к переменам. Ну, не то чтобы готов, но...

Майлз, жадно ловивший каждое слово Бела, вспомнил о том, где они находятся.

– Садись, садись. – Он указал на маленький столик, и они уселись в соседние кресла. Оперевшись на темную поверхность стола, Майлз подался вперед, весь обратившись в слух.

Бел продолжал:

– Я даже заехал домой на некоторое время. Но обнаружил, что, прошлявшись четверть века по галактике как вольный гермафродит, я выбился из ритма Колонии Бета. Я несколько раз подряжался на работу в космосе, иногда – по рекомендации нашего общего работодателя. А потом меня занесло сюда. – Бел отвел рукой со лба каштановую с проседью челку – до чего знакомый жест; волосы тут же упали назад – еще сильнее за душу берет...

– Вообще-то, СБ теперь уже не является моим работодателем, – сказал Майлз.

– О-о? И чем же она стала для тебя теперь?

Майлз помедлил, пытаясь найти ответ.

– Моим... разведывательным ведомством, – наконец сформулировал он. – Благодаря моей новой должности.

На этот раз брови Бела полезли еще выше.

– Значит, история с Имперским Аудитором – не очередная легенда для секретной миссии СБ.

– Нет. Теперь все по-настоящему. Я покончил с мошенничеством.

Губы Бела дрогнули в улыбке.

– Что, с этаким забавным акцентом?

– Это мой настоящий голос. Бетанский акцент, который я использовал, изображая адмирала Нейсмита, был поддельным. В некотором роде. Ведь я, в конце концов, впитал его с молоком матери.

– Когда Уоттс сказал мне, как зовут барраярского эмиссара – по слухам, отчаянного типа, – я сразу подумал, что это должен быть ты. Вот почему я устроил так, чтобы меня включили в приветственную группу. Но вся история с Голосом Императора показалась мне чем-то вроде сказки. Пока я не покопался в соответствующих материалах. И тогда она стала казаться очень мрачной сказкой.

– О, так ты посмотрел описание моей работы?

– Да, просто удивительно, сколько всего можно найти в здешних исторических базах данных. Оказывается, Пространство Квадди полностью подключено к галактическому информационному обмену. С этим у них почти так же хорошо, как на Бете, притом что численность населения здесь гораздо меньше. Имперский Аудитор – просто сногсшибательное повышение... тот, кто преподнес тебе на блюдечке такую огромную бесконтрольную власть, должен быть почти таким же психом, что и ты. Хотелось бы мне узнать, как это случилось.

– Да, небарраярцу тут потребуются некоторые объяснения. – Майлз вздохнул. – Знаешь, мое криооживление прошло не совсем гладко. Ты помнишь те припадки, которые начались у меня сразу после?

– Да... – осторожно произнес Бел.

– Увы, они обернулись перманентным побочным эффектом. Даже в относительно терпимой СБ это слишком серьезный недостаток для службы полевым офицером. Что я умудрился продемонстрировать самым что ни на есть впечатляющим образом, но это уже другая история. Официально это была отставка по состоянию здоровья. На этом и закончилась моя карьера галактического тайного агента. – Улыбка Майлза скривилась. – Мне нужна была честная работа. К счастью, император Грегор дал мне такую. Все считают, что мое назначение было всего лишь кумовством высших форов в действии, любезностью по отношению к моему отцу. Со временем я надеюсь доказать, что они были неправы.

Бел какое-то время молчал, лицо его окаменело.

– Значит, я все-таки убил адмирала Нейсмита.

– Не взваливай всю вину на себя. В этом деле тебе многие помогли, – сухо заметил Майлз. – Включая и меня самого. – Тут он вспомнил, что такая возможность поговорить наедине была ограничена и драгоценна. – Для нас обоих это все дело прошлое. На сегодня у нас другие проблемы. Вкратце о главном – мне было поручено распутать эту ситуацию если не к выгоде Барраяра, то, по крайней мере, к наименьшему убытку. Если ты здешний информатор СБ... это ведь так, да?

Бел кивнул.

После того как Бел подал в отставку из Дендарийского флота, Майлз проследил за тем, чтобы гермафродит был зачислен на довольствие СБ как штатский информатор. Отчасти это была плата за все то, что Бел сделал для Барраяра до того злосчастного инцидента, который напрямую положил конец карьере Бела, а косвенно – и карьере Майлза, но в основном это было сделано ради того, чтобы СБ не слишком беспокоилась о том, что Бел разгуливает по галактике с уймой опасных барраярских секретов в голове. По большей части старых, потерявших былую актуальность секретов. Как Майлз и предполагал, иллюзия того, что они держат Бела на поводке, оказала умиротворяющее действие на эсбэшников.

– Начальник порта, а? Что за роскошная работа для разведагента. Через твои руки проходят данные на всех проезжающих и все провозимое через Станцию Граф. Это СБ пристроила тебя сюда?

– Нет, я сам нашел эту работу. Но Пятый сектор был весьма доволен этим. Что, в свое время, казалось дополнительным плюсом.

– Еще бы им не радоваться!

– Квадди я тоже нравлюсь. Кажется, я неплохо управляюсь с любыми раздраженными планетниками, не теряя при этом равновесия. Я не стал объяснять им, что после стольких лет скитаний в твоем обществе мои представления о критической ситуации сильно отличаются от их.

Майлз ухмыльнулся и мысленно подсчитал время.

– Значит, твои последние донесения еще, вероятно, на пути к штаб-квартире Пятого сектора.

– По моим подсчетам, да.

– О чем мне прежде всего следует знать?

– Ну, для начала, мы действительно не видели вашего лейтенанта Солиана. Или его трупа. Правда. Служба безопасности Союза не скупилась на его поиски. Форпатрил... кстати, он не родственник твоего кузена Айвена?

– Да, дальний.

– Кажется, я уловил семейное сходство. И не только внешнее. Так вот, он думает, что мы обманываем его. Но это не так. Да, и вот еще: твои люди – полные идиоты.

– Да. Я знаю. Но это мои идиоты. Расскажи мне лучше что-нибудь новенькое.

– Хорошо, вот тебе на закуску: служба безопасности Станция Граф забрала всех пассажиров и членов экипажа с запертых в доке комаррских кораблей и разместила их в гостиницах станции, дабы предотвратить необдуманные действия и усилить давление на Форпатрила и Молино. Естественно, те не слишком довольны всей этой ситуацией. Суперкарго – некомаррцы, которые оплатили перелет всего на несколько нуль-переходов – жаждут поскорее убраться отсюда. Полдюжины из них пытались подкупить меня, чтобы я позволил им забрать свое добро с «Идриса» или «Рудры» и отбыть со Станции Граф на чьих-нибудь еще кораблях.

– И кто-нибудь из них... э-э, преуспел в этом?

– Пока нет. – Бел ухмыльнулся. – Хотя если цена будет продолжать расти с такой же скоростью, даже я могу поддаться искушению. Так или иначе, некоторые из них, самые нетерпеливые, показались мне... потенциально интересными.

– Проверим. Ты сообщил об этом своим здешним работодателям?

– Я сделал пару замечаний. Но это всего лишь подозрения. Пока что эта публика ведет себя вполне прилично – в особенности по сравнению с барраярцами – так что у нас вряд ли найдется повод для допроса с применением фастпентала.

– Попытка подкупить должностное лицо, – предложил Майлз.

– Вообще-то об этом я Уоттсу еще пока не упоминал. – Видя, как Майлз вопросительно вскинул брови, Бел добавил: – Тебе что, нужны еще какие-нибудь юридические осложнения?

– Э-э... нет.

Бел фыркнул.

– Я так и думал. – Гермафродит помолчал, словно собираясь с мыслями. – Ладно, вернемся к идиотам. А если конкретно, к мичману Корбо.

– Да. Эта его просьба о политическом убежище заставила меня навострить уши. Понятное дело, что у него могли быть кой-какие неприятности из-за опоздания на корабль, но с чего вдруг ему вздумалось дезертировать? Какое отношение он имеет к исчезновению Солиана?

– Никакого, насколько я могу судить. На самом деле, я встречался с этим парнем – еще до того, как началась эта буча.

– О? Как и где?

– Так случилось, что при неофициальных обстоятельствах. Что такое с вами, народ, творится в ваших строго мужских флотах, если все вы сходите с кораблей буйно помешанными? Нет, не утруждайся отвечать – думаю, мы оба это знаем. Но если в каком-нибудь воинском формировании по религиозным или еще каким соображениям нет женщин, то все бравые ребята во время отпуска на станции превращаются в некую чудовищную помесь ребятишек, отпущенных из школы, и преступников, вырвавшихся из тюрьмы. На самом деле, худшая комбинация того и другого – безрассудство детей в сочетании с озабоченностью... ну, неважно. Квадди содрогаются всякий раз, как вы показываетесь на горизонте. Если бы вы не тратили деньги с таким безудержным размахом, думаю, все коммерческие станции Союза проголосовали бы за то, чтобы запирать вас на время стоянки в ваших собственных кораблях и оставлять вас помирать от посинения яиц.

Майлз устало потер лоб.

– Может, вернемся к мичману Корбо?

Бел ухмыльнулся:

– А мы и не отклонялись от темы. Итак, этот провинциальный барраярский юноша, отправившийся в первое в своей жизни путешествие по блистательной галактике, вываливается с корабля и, исполняя предписание, насколько я понял, расширить свои культурные горизонты...

– На самом деле, именно так.

– ...Отправляется на представление Балетного театра Минченко. Которое действительно в любом случае стоит посмотреть. Пока будешь гостить на станции, непременно сходи туда.

– А что, это не просто... хм, экзотичные танцовщицы?

– Не в смысле «рекламирующие себя для секса работники». И даже не в значении «предлагающие сверхшикарные сексуальные развлечения и образование специалисты», на манер бетанской Сферы.

Майлз хотел было упомянуть об их с Катериной недавнем посещении Сферы Неземных Наслаждений – возможно, наиболее полезной остановке в их свадебном путешествии... но передумал. «Не отвлекайтесь, милорд Аудитор».

– Они действительно экзотичны, и действительно танцовщицы, но это истинное искусство... нечто гораздо большее, чем просто мастерство. Бриллиант этой культуры, двухсотлетняя традиция. Глупый мальчишка просто не мог не влюбиться с первого взгляда. Что слегка выходило за рамки, так это его последующее ухаживание, с беспрерывным огнем из всех орудий – на этот раз, в переносном смысле. Солдат в увольнительной, воспылавший безумной страстью к местной девушке – история не новая, но вот чего я действительно не могу понять, так это что Гарнет Пятая нашла в нем. То есть, он, конечно, довольно симпатичный молодой человек, но все же... – Бел озорно улыбнулся. – На мой вкус, чересчур высок. Не говоря уж о том, что слишком молод.

– Гарнет Пятая – танцовщица-квадди, да?

– Да.

Довольно необычно это для барраярца – увлечься квадди; казалось бы, глубоко укоренившиеся предрассудки относительно всего, в чем читался хоть мало-мальский намек на мутацию, должны были помешать этому. Видимо, сослуживцы и начальство отнеслись к Корбо с меньшим пониманием и снисходительностью, чем может ожидать молодой офицер в такой ситуации?

– И какое же отношение имеешь ко всему этому ты?

Показалось ли Майлзу, что Бел с опаской вздохнул?

– Николь играет на арфе и цимбалах в оркестре театра Минченко. Ты помнишь Николь, музыкантшу-квадди, которую мы спасли во время той операции на Джексоне, которая чуть не пошла прахом?

– Я хорошо помню Николь. – И Бел, очевидно, тоже. – Значит, она все-таки сумела благополучно вернуться домой.

– Да. – Улыбка Бела стала напряженнее. – Неудивительно, что и она очень хорошо помнит вас... адмирал Нейсмит.

Майлз на миг застыл. Затем осторожно произнес:

– Ты... э-э... хорошо ее знаешь? Можешь приказать ей или убедить ее не распространяться об этом?

– Я живу с ней, – коротко сказал Бел. – Никому ничего не надо приказывать. Она по натуре неболтлива.

«О-о. Теперь многое проясняется...»

– Но Гарнет Пятая – ее близкая подруга. Которая сейчас в жуткой панике из-за всего этой истории. Она убеждена, что, помимо всего прочего, барраярское командование хочет расстрелять ее бойфренда на месте. Пара громил, которых Форпатрил послал вернуть вашу заблудшую овечку, явно... ну, это была не просто грубость. Они уже с самого начала вели себя по-скотски, а дальше все покатилось по наклонной плоскости. Я слышал не редактированную версию.

Майлз поморщился:

– Я знаю своих соотечественников. Можешь не вдаваться в мерзкие подробности.

– Николь попросила меня сделать все возможное для ее подруги и друга ее подруги. Я пообещал, что замолвлю за них словечко. Вот так.

– Я понимаю. – Майлз вздохнул. – Я не могу пока давать никаких обещаний. Обещаю только выслушать все стороны.

Бел кивнул и отвел глаза. Затем после паузы произнес:

– Эта твоя должность Имперского Аудитора... ты теперь крупное колесико в барраярской государственной машине, а?

– Вроде того, – ответил Майлз.

– Должно быть, Голос Императора звучит довольно громко. К нему прислушиваются, верно?

– Ну, барраярцы – да. Остальная галактика, – уголок рта Майлза приподнялся, – считает это чем-то вроде сказки.

Бел пожал плечами, извиняясь.

– СБ – это барраярцы. Так вот. Дело в том, что я привязался к этим местам... Станции Граф, Пространству Квадди. И к здешним людям. Они мне очень нравятся. Думаю, ты поймешь, почему, если мне представится возможность показать тебе окрестности. Я подумываю поселиться здесь насовсем.

– Это... очень мило, – сказал Майлз. «К чему ты клонишь, Бел?»

– Но если я действительно присягну на гражданство... я уже довольно давно всерьез думал об этом... Я хочу присягнуть честно. Я не могу дать им ложную клятву, или предложить лишь неполную преданность.

– Твое бетанское гражданство никогда не мешало твоей карьере в Дендарийском флоте, – заметил Майлз.

– Ты никогда не просил меня работать на Колонии Бета, – возразил Бел.

– А если бы попросил?

– Это... поставило бы меня перед дилеммой. – Бел протянул руку в настойчивой мольбе. – Я хочу начать с чистого листа, чтобы никто не дергал меня за тайные ниточки. Ты утверждаешь, что СБ теперь – подчиненное тебе ведомство. Майлз... пожалуйста, не мог бы ты уволить меня еще раз?

Майлз откинулся назад и прикусил костяшки пальцев.

– Освободить тебя от СБ, ты хочешь сказать?

– Да. Ото всех старых обязательств.

Майлз резко выдохнул. «Но ты так полезен нам здесь!»

– Я... не знаю.

– Не знаешь, есть ли у тебя полномочия? Или не знаешь, хочешь ли воспользоваться ими?

Майлз попытался выиграть время:

– Власть оказалась гораздо более странной штукой, чем я предполагал. Казалось бы, чем больше власти – тем больше должно быть свободы, но я обнаружил, что ее у меня, наоборот, стало меньше. Любое слово из моих уст обладает гораздо большим весом, чем прежде, когда я был просто Безумным Майлзом, трепачом и заводилой дендарийцев. Мне прежде никогда не приходилось так следить за своей массой. Временами это... чертовски неудобно.

– А я-то думал, тебе это понравится.

– Я тоже так думал.

Бел откинулся назад, сбавляя напряжение. Он не будет продолжать настаивать на своей просьбе – по крайней мере, в ближайшее время.

Майлз забарабанил пальцами по прохладной отражающей поверхности стола.

– Если за этой заварушкой стоит что-нибудь еще, кроме перевозбуждения и неразумных решений – хотя, конечно, и этого довольно – какое отношение это имеет к исчезновению этого типа из безопасности комаррского флота, Солиана?

Наручный комм Майлза запищал, и он поднес его к губам.

– Да?

– Милорд, – донесся оттуда извиняющийся голос Ройса. – Мы снова в доке.

– Ясно. Спасибо. Мы сейчас выходим. – Он поднялся из-за стола со словами: – Тебе надо должным образом познакомиться с Катериной, прежде чем мы вернемся туда и снова начнем ломать комедию. Между прочим, у нее и Ройса полный допуск барраярской службы безопасности... иначе и нельзя, раз они живут рядом со мной. Они оба должны знать, кто ты, и что они могут доверять тебе.

Бел колебался.

– Им действительно необходимо знать, что я – агент СБ? Здесь?

– Это может пригодиться им в экстремальной ситуации.

– Видишь ли, мне бы очень не хотелось, чтобы квадди узнали, что я продаю разведданные планетникам. Может быть, безопаснее будет, если для всех мы будем просто знакомыми.

Майлз недоуменно уставился на него:

– Но, Бел, она же прекрасно знает, кто ты такой. Или, по крайней мере, кем ты был раньше.

– Ты что, рассказывал жене истории о своей работе секретным агентом? – Бел в замешательстве нахмурился. – Правила всегда относятся ко всем, кроме тебя, да?

– Этот допуск был ею заслужен, а не просто подарен за красивые глаза, – довольно сухо заметил Майлз. – Но, Бел, мы ведь посылали тебе приглашение на свадьбу! Или... ты вообще-то получил его? СБ оповестила меня, что оно было доставлено...

– О-о, – сказал Бел, выглядевший несколько смущенным. – Это. Да. Я получил его.

– Оно пришло с опозданием? К нему должна была прилагаться подорожная на перелет... Если кто-то прикарманил ее, то я этого типа из-под земли достану...

– Нет, подорожную тоже доставили. Это ведь было года полтора назад, так? Я мог бы успеть, если бы слегка поторопился. Просто в ту пору у меня был довольно тяжелый период. Что-то вроде упадка. Я только что в последний раз оставил Бету, и в то время как раз выполнял кое-какую работенку для СБ. Найти себе замену было бы довольно трудно. Для этого требовалось усилие, в тот момент, когда большее усилие... Но я желал тебе счастья и надеялся, что тебе наконец повезло. – На его губах сверкнула ехидная усмешка. – Опять.

– Найти подходящую леди Форкосиган... это была куда большая и редкая удача по сравнению с любой, что выпадала мне раньше. – Майлз вздохнул. – Элли Куин тоже не приехала. Хотя она прислала подарок и письмо. – И то, и другое было необъяснимо скромным и сдержанным.

– Хм, – произнес Бел, чуть улыбнувшись. И лукаво поинтересовался, – А сержант Таура?

– О, она там присутствовала. – Уголки губ Майлза невольно поползли вверх. – Эффектное было зрелище. Меня посетила гениальная мысль: я поручил своей тете Элис подобрать ей цивильный наряд, что обеспечило их обеих занятием. Все старые дендарийцы скучают по тебе. Елена и Баз тоже были там... со своей маленькой дочуркой, представляешь? И Арди Мейхью тоже. Так что те, с кого все это началось, собрались в полном составе. Потом, свадьба была не слишком многолюдной. Сто двенадцать человек – это ведь немного, правда? Понимаешь, для Катерины это была уже вторая... она была вдовой. – И потому испытывала сильнейший стресс. Ее напряженное, взвинченное состояние в ночь перед свадьбой невольно напомнило Майлзу ту особую предбоевую нервозность, которую ему доводилось видеть у солдат уже перед их вторым, а не первым боем. Что касается ночи после свадьбы... она, слава Богу, прошла уже гораздо лучше.

Тоска и сожаление омрачили лицо Бела во время этого перечисления старых друзей, поднимающих бокал за новые начинания. Затем взгляд гермафродита стал резче.

– Баз Джезек снова на Барраяре? – произнес Бел. – Похоже, кое-кто решил его небольшую проблему с барраярскими военными властями, а?

И если этот Кое-кто сумел уладить отношения База с СБ, тогда, может, этот самый Кое-кто сможет устроить то же самое для Бела? Ему незачем было произносить это вслух. Майлз сказал:

– Пока Баз занимался секретными операциями, старые обвинения в дезертирстве были слишком хорошим прикрытием, чтобы снимать их, но теперь в них пропала необходимость. Баз и Елена тоже вышли в отставку из Дендарийского флота. Ты слышал об этом? Мы все скоро станем историей. – «По крайней мере, те из нас, кто выбрался живым».

– Да, – вздохнул Бел. – В этом спасение для рассудка – отпустить прошлое и отправиться дальше. – Он поднял глаза. – Если, конечно, и само прошлое отпускает тебя. Пожалуйста, давай не будем посвящать твоих людей во все эти сложности, а?

– Ладно, – нерешительно согласился Майлз. – Упомянем пока лишь о прошлом, но не о настоящем. Не волнуйся – они будут... э-э, осмотрительны. – Он выключил конус секретности над столом и отпер двери. Поднеся комм-браслет к губам, он пробормотал: – Катерина, Ройс, зайдите, пожалуйста, в кают-компанию.

Когда они оба вошли, причем Катерина – с выжидательной улыбкой, Майлз заявил:

– Нам несказанно и незаслуженно повезло. Хотя сейчас портовый инспектор Торн работает на квадди, он мой старый друг по организации, в которой я работал во времена моей службы в СБ. Вы можете полагаться на все, что Бел скажет.

Катерина протянула руку.

– Я так рада наконец познакомиться с вами, капитан Торн. Мой муж и его старые друзья очень лестно отзывались о вас. По-моему, их компании вас очень не хватало.

Определенно смущенный, но готовый принять вызов, Бел пожал ей руку.

– Спасибо, леди Форкосиган. Но здесь меня не величают моим прежним званием. Начальник порта Торн, или зовите меня просто Бел.

Катерина кивнула:

– И вы, пожалуйста, зовите меня Катерина. О... только не на людях, наверное. – Она вопросительно поглядела на Майлза.

– Э-э... да, пожалуй, – сказал Майлз. Он жестом обратился к Ройсу, и тот навострил уши. – Бел знал меня тогда под другой личиной. Для всей Станции Граф мы только что познакомились. Но сразу нашли общий язык, так что талант Бела ладить с трудными планетниками сыграл местным на руку.

Ройс кивнул:

– Понятно, милорд.

Майлз выпроводил их в шлюзовую камеру, где инженер «Пустельги» уже ждал их, чтобы запустить по трубе обратно на Станцию Граф. Майлз размышлял об еще одной причине, по которой допуск Катерины к секретной информации должен был быть таким же высоким, что и его собственный – ведь согласно историческим свидетельствам некоторых людей и ее собственным наблюдениям, Майлз разговаривал во сне. Он решил, что лучше не будет упоминать об этом, пока Бел не перестанет так нервничать.

* * *

Двое квадди из службы безопасности Станции ожидали их в грузовом доке. Поскольку этот район Станции Граф был снабжен искусственно генерируемым гравитационным полем для удобства и хорошего самочувствия планетников – приезжих и местных, – оба охранника парили на персональных гравикреслах с эмблемами службы безопасности по бокам. Гравикресла представляли собой приземистые цилиндры, в диаметре чуть шире человеческих плеч, и общее впечатление было такое, будто люди катаются верхом на летающих тазах, или в волшебной ступе Бабы-Яги из барраярского фольклора. Когда они вышли в отзывавшуюся эхом пещеру погрузочного дока, Бел кивнул сержанту-квадди и пробормотал слова приветствия. Сержант ответил кивком, явно успокоенный, и устремил все свое пристальное внимание на опасных барраярцев. Поскольку опасные барраярцы глазели по сторонам, как обычные туристы, Майлз надеялся, что этот суровый тип скоро перестанет дергаться.

– Вот этот самый шлюз, – Бел указал шлюз по соседству с тем, через который они только что вошли, – был открыт не имеющим на то полномочий лицом. Кровавый след заканчивался здесь в виде размазанного пятна. А начинался он, – Бел прошел в сторону правой стены дока, – в нескольких метрах отсюда, неподалеку от двери в соседний док. Именно там нашли большую лужу крови.

Майлз последовал за Белом, разглядывая палубу. Ее отмыли через несколько дней после инцидента.

– Вы сами видели это, инспектор Торн?

– Да, примерно через час после того, как кровь была обнаружена. К тому времени здесь уже собралась толпа, но служба безопасности тщательно позаботилась о том, чтобы это место осталось нетронутым.

По просьбе Майлза Бел провел его по всему доку, описав все выходы. Это был обычный док – утилитарный, без украшательств; у дальней стены стояло несколько грузоподъемников, как раз рядом с темной контрольной будкой. Майлз попросил Бела открыть ее и заглянул туда. Катерина тоже прогулялась, нескрываемо радуясь возможности размять ноги после нескольких дней, проведенных в тесноте «Пустельги». Она задумчиво обозревала холодное, отдававшееся эхом пространство, и взгляд ее подернулся дымкой воспоминаний; Майлз понимающе улыбнулся.

Они вернулись к тому месту, где предположительно было перерезано горло лейтенанта Солиана, и обсудили то, как была разбрызгана и размазана кровь. Ройс наблюдал за всем с профессиональным интересом. Майлз позаимствовал у одного их охранников-квадди его летающую бадью; вытащенный из своей ракушки, тот уселся на корточки, слегка напоминая при этом большую рассерженную лягушку. Зрелище того, как квадди передвигаются в гравитационном поле без гравикресла, довольно сильно выводило из равновесия. Они либо перемещались на всех четырех, будучи при этом лишь слегка мобильнее человека на четвереньках, или умудрялись передвигаться на нижних руках, выставив локти наружу и слегка наклонившись вперед. И тот и другой метод выглядел ужасно неправильно и неуклюже по сравнению с изяществом и ловкостью квадди в невесомости.

При помощи Бела, которого Майлз счел примерно соответствующим комаррцу по комплекции и который согласился играть роль трупа, они проэкспериментировали, может ли человек в гравикресле протащить около семидесяти кило инертной плоти на расстояние нескольких метров до шлюза. Бел уже не был таким стройным и спортивным, как прежде; из-за добавившейся ... э-э... массы Майлзу теперь оказалось гораздо труднее снова вернуться к старой подсознательной привычке считать Бела мужчиной. Кроме того, Майлз обнаружил, что, сидя с неудобно согнутыми ногами на сиденье, не предназначенном для них, невероятно трудно справляться с рычагами управления, находящимися примерно на уровне паха, и одновременно цепляться за одежду Бела. Бел пробовал артистично волочить по полу руку или ногу; Майлз еще хотел полить водой рукав Бела, чтобы попытаться повторить пятна на полу, но удержался от этой затеи. Катерина справилась с задачей немного лучше, чем он, а вот Ройс, как ни странно, хуже. Его превосходящую силу перевешивала неловкость – еле втиснув свою крупную фигуру в крохотную чашу и неуклюже выставив коленки наружу, он лишь с большим трудом мог добраться до рычагов управления. Сержант-квадди проделал требуемое с легкостью, но после одарил Майлза весьма неодобрительным взглядом.

Гравикресла, объяснил Бел, достать было несложно – они считались коллективной собственностью, хотя те квадди, которые долгое время проводили на гравитационной стороне, иногда владели собственными моделями. Квадди держали стеллажи с гравикреслами у переходов между зонами гравитации и невесомости, чтобы любой квадди мог взять его и пользоваться, а по возвращении снова закинуть на стеллаж. Они были пронумерованы только ради отчетности по обслуживанию и ремонту, но в остальном никак не отслеживались. Любой мог заполучить такое кресло, просто подойдя и взяв его – очевидно, даже пьяные барраярские солдаты в увольнительной.

– Когда мы подходили к первому стыковочному узлу – там, на другой стороне станции, – я заметил массу частного транспорта, снующего вокруг станции... толкачи, пассажирские капсулы, флиттеры, – сказал Белу Майлз. – И мне пришло в голову, что кто-то мог подобрать труп Солиана вскоре после того, как он был выброшен из шлюза, и устроить так, чтобы он исчез практически бесследно. Сейчас тело может быть где угодно – заперто в шлюзе той же капсулы, или пропущено через утилизатор и расчленено на килограммовые куски, или оставлено мумифицироваться в какой-нибудь расщелине астероида. Такая версия дает еще одно объяснение тому, что труп не был найден там снаружи. Но для подобного сценария требуется двое сообщников, запланировавших убийство заранее, или один убийца, действовавший спонтанно, но очень шустро. Сколько времени ушло бы у одного человека на то, чтобы, перерезав горло, подобрать выброшенное в космос тело?

Бел, оправляя свой мундир и приглаживая волосы после заключительного протаскивания по полу, поджал губы.

– Охранник прибыл сюда для проверки минут через пять-десять после того, как шлюз открывался. А максимум через двадцать минут после этого всевозможные службы уже начали поиски снаружи. За тридцать минут... да, один человек вполне мог бы выкинуть тело из шлюза, добежать до другого дока, вылететь на небольшом суденышке, обогнуть станцию и снова подобрать труп.

– Хорошо. Раздобудь мне список всех транспортных средств, покидавших причал в тот период. – И, вспомнив о присутствии охранников-квадди, учтиво добавил: – Если вас не затруднит, инспектор Торн.

– Непременно, лорд Аудитор Форкосиган.

– Однако было довольно странно приложить столько усилий на то, чтобы избавиться от тела, но при этом оставить кровь. Не хватило времени? Убийца пытался вернуться, чтобы устранить следы, но не успел? Хотел скрыть нечто очень, очень странное относительно того, что произошло с телом?

Возможно, это была просто слепая паника, если убийство не было запланировано заранее. Майлз вполне мог представить себе, как человек, не привыкший к жизни в космосе, выбрасывает труп из шлюза и только потом осознает, насколько неудачное это место для того, чтобы спрятать его. Однако это плохо согласуется с тем, как ловко и быстро труп был перехвачен снаружи. И ни одного квадди нельзя считать не жителем космоса.

Он вздохнул:

– Все это мало что дает. Пойдем разговаривать с моими идиотами.

ГЛАВА 5

Третий участок Службы безопасности Станции Граф располагался на границе между зонами невесомости и гравитации – войти можно было с обеих сторон. У главного входа на стороне с гравитацией квадди-строители в желтых рубашках и шортах и несколько двуногих планетников в схожей спецодежде занимались устранением повреждений. Майлза, Катерину и Ройса сопровождали Бел и один из «верховых» охранников-квадди; второй остался стеречь входной люк «Пустельги». Рабочие оборачивались на проходящих мимо барраярцев, провожая их хмурыми взглядами.

Миновав пару коридоров и спустившись на уровень ниже, они вышли к контрольно-пропускной кабинке у ворот в тюремный блок. Как раз в это время квадди и планетник вставляли там в раму новое – возможно, более огнеупорное – стекло; неподалеку еще один квадди в желтом заканчивал ремонт мониторов. Рядом со своего служебного гравикресла за ним угрюмо наблюдал, скрестив верхние руки на груди, квадди в форме службы безопасности.

На загроможденной инструментами площадке перед кабинкой их дожидались канцлер Гринлоу и шеф Венн, парящие в гравикреслах. Венн тут же во всех подробностях рассказал Майлзу, какие ремонтные работы уже завершены и какие все еще продолжаются, сообщил их приблизительную стоимость, а в дополнение перечислил всех квадди, пострадавших во время столкновения – имена, звания, прогнозы врачей и страдания, перенесенные их близкими. Майлз выслушал его, вставляя время от времени ничего не значащие «угу» и «хм», а затем вкратце изложил все данные об исчезнувшем Солиане и зловещей улике – луже крови на палубе дока, присовокупив к этому небольшой трактат о вероятном сообщнике, который мог бы подобрать выброшенное в космос тело. Это заставило Венна умолкнуть – по крайней мере, на некоторое время; он скривился, точно от боли в желудке.

Венн повернулся к кабинке, чтобы договориться с охранником о пропуске Майлза в тюремный блок. Майлз тем временем взглянул на Катерину и с сомнением обвел взглядом окружавшую их негостеприимную обстановку.

– Ты подождешь здесь или составишь мне компанию?

– А ты хочешь, чтобы я пошла с тобой? – спросила она, причем в голосе ее было так мало энтузиазма, что даже Майлз заметил это. – Ты, конечно, по мере надобности привлечешь к работе всех, кто находится в поле зрения, но едва ли я буду нужна тебе там.

– Ну, может, и нет. Но ведь тут тебе, наверное, будет скучно...

– У меня нет твоей аллергии на скуку, любимый, но, по правде говоря, я надеялась погулять по станции и осмотреть окрестности, пока ты здесь будешь занят делами. То, что мы мельком видели по пути сюда, показалось мне весьма заманчивым.

– Но я хочу оставить Ройса при себе. – Он застыл в нерешительности, пытаясь определить, кому из них охрана нужнее.

Она обратила вопросительный взгляд на Бела, слушавшего их разговор.

– Признаться, я бы с радостью прибегла к услугам гида. Но ты и впрямь считаешь, что мне необходим телохранитель? Здесь?

Возможно, она могла подвергнуться оскорблениям, да и то со стороны лишь тех квадди, кто знал, чья она жена. Но, приходилось признать, нападение было маловероятно.

– Нет, но...

Бел любезно улыбнулся ей:

– Если вы позволите мне сопровождать вас, леди Форкосиган, я с радостью покажу вам Станцию Граф.

Катерина просветлела еще больше.

– С удовольствием, инспектор Торн, спасибо. Если дела пойдут хорошо – как все мы надеемся, – то мы пробудем здесь недолго. Чувствую, не стоит мне упускать такой подходящий случай.

Бел был опытнее Ройса во всем – начиная с рукопашной и заканчивая космическими маневрами, и уж он-то вряд ли вляпается здесь в неприятности, совершив по незнанию какой-нибудь промах.

– Ну... ладно, почему бы и нет? Приятной прогулки. – Майлз коснулся комм-браслета. – Я свяжусь с тобой, как только освобожусь. А ты пока можешь пройтись за покупками. – Он с улыбкой помахал им на прощание. – Только, смотри, не притаскивай домой отсеченных голов, а? – Подняв глаза, он обнаружил, что Венн и Гринлоу с ужасом вытаращились на него. – Э-э... семейная шутка, – слабым голосом пояснил он. Ужас их ничуть не уменьшился.

Катерина улыбнулась в ответ, оперлась на галантно предложенную Белом руку, и они тронулись в путь. Задним числом Майлзу подумалось, что Бел отличается весьма разносторонними сексуальными пристрастиями – может, надо было предупредить Катерину, что, если он подкатит к ней, незачем особо деликатничать, давая ему от ворот поворот. Но, конечно же, Бел не станет... с другой стороны, может, они будут примерять одежду по очереди.

Он неохотно вернулся к делу.

Заключенные-барраярцы были размещены по трое в камерах, рассчитанных на двоих: Венн одновременно и жаловался на это обстоятельство, и извинялся за него. Он дал понять Майлзу, что участок не был подготовлен к такому ненормальному наплыву двуногих правонарушителей. Майлз понимающе, но без особого сочувствия пробормотал что-то в ответ, и не стал говорить Венну, что здешние камеры просторней четырехместных спальных кают на «Принце Ксаве».

Майлз начал с допроса взводного командира. Тот был настолько потрясен тем, что его похождения удостоились высочайшего внимания самого настоящего Имперского Аудитора, что, рассказывая о происшедшем, перешел на непроходимый военный жаргон. Картина, которую Майлз разгадал за официальными фразами вроде «проникновение через линию обороны» и «концентрация вражеских сил», заставляла его содрогаться. Но, учитывая несколько иную точку зрения, показания командира ни в чем существенно не расходились с версией жителей Станции. Увы.

Майлз расспросил заключенных другой камеры, сравнивая их слова с рассказом взводного, и узнал от них некоторые печальные, но вовсе неудивительные подробности. Поскольку взвод был закреплен за «Принцем Ксавом», никто из этих людей не был лично знаком с лейтенантом Солианом, приписанным к «Идрису».

Выйдя из камеры, Майлз попытался поспорить с канцлером Гринлоу:

– С вашей стороны неправильно держать этих людей под арестом. Приказы, которым они следовали, возможно, и были опрометчивыми, однако не являлись незаконными с точки зрения барраярской армии. Будь им отдан приказ грабить, насиловать и истреблять мирных квадди, то они были бы обязаны противодействовать ему; но на самом-то деле им, напротив, было четко предписано не убивать. А если б они не подчинились Брану, то попали бы под трибунал. Они оказались меж двух огней – куда им было деваться? Несправедливо, что они должны теперь страдать за это.

– Я подумаю над вашими доводами, – сухо ответила Гринлоу, причем в воздухе повисло невысказанное: «Секунд десять, не более, после чего выброшу их в ближайший шлюз».

– И, заглядывая вперед, – добавил Майлз, – вы же не хотите, чтобы они остались на вашем попечении навсегда. Разумеется, мы предпочли бы забрать их... – он едва не сказал «из ваших лап», но успел поправиться: – ...с собой, когда будем улетать.

Гринлоу глядела на него с еще большей холодностью; Венн печально фыркнул. Майлз понял, что Венн и сам рад бы хоть сейчас сплавить барраярцев Имперскому Аудитору, да только политические обстоятельства не позволяют. Майлз не стал настаивать, решив приберечь свои доводы на ближайшее будущее. Он немного помечтал, как здорово было бы обменять пленников на Брана, да так и бросить его тут, к вящей выгоде императорских вооруженных сил, однако не стал делиться этими фантазиями с квадди.

Допрос двоих патрульных из флотской безопасности, которых первыми послали за Корбо, мог привести в еще большее содрогание. Они были достаточной мере запуганы его аудиторским званием, чтобы честно, пусть и невнятно, рассказать о случившемся. Но такой неудачный выбор слов, как «да не хотел я ломать ей руку, я просто пытался отшвырнуть мутантскую сучку к стене» и «столько рук, и все цепляются за тебя – меня прямо в дрожь бросило: будто змеи вокруг сапога обвились», убедили Майлза в том, что крайне нежелательно предоставлять этим двоим возможность публично давать показания – по крайней мере здесь, в Пространстве Квадди. Тем не менее, в ходе допроса он сумел установить одну немаловажную подробность: во время столкновения и они тоже искренне полагали, что лейтенант Солиан был убит неким неизвестным квадди.

Покончив с этим допросом, Майлз вышел в коридор и сказал Венну:

– Наверное, с мичманом Корбо мне лучше поговорить наедине. Могли бы вы подыскать нам местечко?

– Корбо уже отселили в отдельную камеру, – холодно сообщил ему Венн. – Его товарищи грозили ему расправой.

– А-а. Тогда проведите меня к нему, пожалуйста.

* * *

Дверь камеры скользнула в сторону. Там на койке сидел, упершись локтями в колени и подперев голову руками, высокий молодой человек. На его висках и лбу блестели металлические кружочки – контакты нейроимплантанта скачкового пилота, и Майлз мысленно утроил сумму, потраченную империей на обучение молодого офицера. Корбо поднял глаза и недоуменно нахмурился при виде Майлза.

Внешность его была довольно типичной для барраярца: темные волосы, карие глаза, оливково-смуглая кожа, побледневшая за месяцы, проведенные в космосе. Правильные черты лица напомнили Майлзу его кузена Айвена в пору бестолковой юности. Внушительный синяк под глазом Корбо уже начал тускнеть, приобретая желтовато-зеленый оттенок. Ворот форменной рубашки был расстегнут, рукава подвернуты. Кожу испещряли старые розовые зигзагообразные шрамы – отличительный знак жертвы сергиярского червя; очевидно, он вырос на этой недавно колонизированной Барраяром планете или, по крайней мере, жил там какое-то время – как раз в тот нелегкий период, когда еще не было изобретено достаточно действенных лекарств от этих паразитов.

Венн произнес:

– Мичман Корбо, это барраярский Имперский Аудитор, лорд Форкосиган. Ваш император направил его сюда в качестве официального посланника, который будет представлять вашу сторону в переговорах с Союзом. Он желает побеседовать с вами.

Корбо взволнованно приоткрыл рот, затем вскочил на ноги и порывисто кивнул Майлзу. Разница в их росте сразу бросилась в глаза, и Корбо наморщил лоб в еще большем замешательстве.

Венн добавил – не столько милостиво, сколь педантично:

– Вследствие выдвинутых против вас обвинений, а также из-за того, что ваше прошение об убежище все еще ожидает рассмотрения, канцлер Гринлоу пока что не позволит ему забрать вас из-под нашей охраны.

Корбо слегка выдохнул, но по-прежнему таращился на Майлза с таким видом, будто его только что познакомили с ядовитой змеей.

Венн с ехидцей продолжал:

– А также он пообещал, что не станет приказывать вам застрелиться.

– Благодарю вас, шеф Венн, – сказал Майлз. – Я хотел бы перейти к делу, если вы не возражаете.

Венн внял намеку и удалился. Ройс занял свой обычный пост у двери, которая с шипением закрылась.

Майлз указал на койку:

– Сядьте, мичман. – Сам он уселся на койку напротив, склонил голову набок и, пока Корбо садился, окинул его изучающим взглядом. – И перестаньте задыхаться, – добавил он.

Корбо сглотнул и настороженно произнес:

– Милорд.

Майлз сплел пальцы.

– Сергиярец, верно?

Корбо глянул на свои руки и предпринял безуспешную попытку спустить рукава.

– Не урожденный, милорд. Мои родители эмигрировали туда, когда мне было лет пять. – Он бросил быстрый взгляд на молчаливого Ройса в его коричневой с серебром униформе. – А вы... – начал он и тут же осекся.

Майлз без труда разгадал остальное:

– Да, я сын вице-короля и вице-королевы Форкосиган. Один из сыновей.

Корбо беззвучно охнул. Судя по виду, его с трудом сдерживаемый ужас нисколько не уменьшился.

– Я только что допросил двоих патрульных, которых посылали за вами на станцию. Позже я хотел бы услышать и вашу версию происшедшего. Но сперва вот что: вы были знакомы с лейтенантом Солианом, офицером безопасности с «Идриса»?

Мысли пилота были настолько заняты его собственными бедами, что ему понадобилось некоторое время, чтобы осознать сказанное.

– Я встречался с ним раз или два во время предыдущих остановок, милорд. Не могу сказать, что знал его. Я никогда не бывал на борту «Идриса».

– У вас есть какие-нибудь идеи или теории относительно его исчезновения?

– Нет... вообще-то, нет.

– Капитан Бран полагает, что тот мог дезертировать.

Корбо поморщился:

– С Брана станется.

– С чего вы решили?

Корбо шевельнул губами, но тут же запнулся; вид у него был совсем несчастный.

– Мне не следует критиковать своих командиров или высказывать свое мнение относительно их суждений, милорд.

– Бран предубежден против комаррцев.

– Я этого не говорил!

– Это было мое наблюдение, мичман.

– О-о!

– Ладно, оставим пока эту тему. Вернемся к вашим печалям. Почему вы не ответили на звонок вашего наручного комма, который оповещал о приказе возвращаться?

Корбо коснулся левого запястья, на котором не было комм-браслета – квадди конфисковали их у всех барраярцев.

– Я снял его и оставил в другой комнате. Должно быть, он пищал, когда я еще спал. Я узнал о приказе лишь тогда, когда эти двое... двое... – не сразу подыскав нужное слово, он горько закончил: – ...громил стали ломиться в дверь Гарнет Пятой. Они просто отпихнули ее в сторону...

– Они представились как положено? Четко передали приказ?

Корбо помолчал, потом бросил на Майлза пронзительный взгляд.

– Должен признаться, милорд, – медленно произнес он, – Когда сержант Тучев /заявил: «Баста, мутантский любовничек, кончилися танцы», я лично не понял, что это означает «адмирал Форпатрил приказывает всему барраярскому личному составу вернуться на корабли». По крайней мере, с ходу до меня не дошло. Я только-только проснулся, видите ли.

– Они представились?

– Не... не словами.

– Показали удостоверения?

– Ну... они были в форме, с нарукавными повязками патрульных.

– Вы распознали в них службу безопасности флота или подумали, что это был частный визит – пара боевых товарищей в свободное время занимается расовой дискриминацией?

– Ну... хм... одно вовсе не исключает другого, милорд. По моему опыту.

«К сожалению, в этом мальчишка прав». Майлз сделал глубокий вдох.

– А-а.

– Я только проснулся, плохо соображал. Когда они стали швырять меня туда-сюда, Гарнет Пятая подумала, что они меня бьют. Незачем было ей вмешиваться... Я ударил Тучева лишь тогда, когда он сбросил ее с гравикресла. А уж дальше... все пошло к чертям. – Корбо сердито нахмурился, не сводя глаз со своих тюремных тапочек.

Майлз откинулся назад. «Брось парню веревку, он же тонет».

– Знаете, ваша карьера вовсе не загублена окончательно, – мягко произнес он. – Пока власти Станции Граф держат вас под арестом, формально вы не в самоволке – как и взвод Брана. Еще некоторое время вы пробудете в юридической неопределенности. Средства, потраченные на ваше пилотское обучение и на нейроимплантанты, делают вас дорогостоящей потерей для командования. Если предпримете верные шаги, то еще можете выпутаться из этой передряги незапятнанным.

Корбо поморщился.

– Я не... – начал он и смолк.

Майлз издал поощряющий звук. И тут мичмана прорвало:

– Не нужна мне больше эта чертова карьера! Я не хочу участвовать в... – он неопределенно взмахнул рукой, –... этом. Во всем этом... идиотизме.

Стараясь не давать воли сочувствию, Майлз спросил:

– Каков ваш нынешний статус? Как долго вы уже служите?

– Я подписался на один из этих новых пятилетних контрактов – по истечении срока я могу либо продолжить службу, либо уйти в запас. Я прослужил три года, осталось еще два.

Когда тебе двадцать три, два года все еще кажутся долгим сроком, напомнил себе Майлз. На этом этапе своей карьеры Корбо мог дослужиться только до ученика младшего пилота, не больше, хотя его назначение на «Принц Ксав» подразумевало высокую оценку.

Корбо помотал головой:

– Теперь я будто вижу все в ином свете. Суждения, которые я воспринимал как должное, эти шуточки, замечания, подковырки, вообще вся манера себя вести – они теперь меня коробят. Раздражают. Люди вроде сержанта Тучева, капитана Брана... Боже, неужели мы всегда были так отвратительны?

– Нет, – возразил Майлз. – Мы были гораздо хуже. Это я могу лично засвидетельствовать.

Корбо устремил на него испытующий взгляд.

– Но если бы тогда все сторонники прогресса решили устраниться от дел, как сейчас намереваетесь сделать вы, тех перемен, которые произошли на моем веку, просто не было бы. Мы изменились. И можем измениться еще сильнее. Не сразу, нет. Но если все достойные люди уйдут, а идиоты останутся верховодить, вряд ли это будет на пользу будущему Барраяра. Которое мне небезразлично. – Он сам поразился тому, сколько искренности было в этих словах, как правдивы они стали с недавних пор. Он подумал о двух репликаторах в охраняемой комнате особняка Форкосиганов. «Я всегда считал, что мои родители могут уладить что угодно. Теперь моя очередь. Боже милостивый, как же это случилось?»

– Я даже представить не мог, что бывают такие места, как это. – Теперь широкий взмах Корбо, сообразил Майлз, означал Пространство Квадди. – И такая женщина, как Гарнет Пятая. Я хочу остаться здесь.

Безрассудный молодой человек принимает серьезнейшее решение, руководствуясь лишь сиюминутными побуждениями – Майлз предчувствовал, что ничего хорошего из этого не выйдет. Станция Граф весьма привлекательна на первый взгляд, это бесспорно, но Корбо вырос в открытой местности, с настоящей силой тяжести, с естественной атмосферой – сможет ли он привыкнуть к жизни здесь, или же им постепенно овладеет техно-клаустрофобия? А эта молодая женщина, ради которой он собирался пожертвовать всем – стоит ли она того? Или спустя какое-то время окажется, что Корбо был для нее всего лишь мимолетным увлечением? Или даже досадной ошибкой. Черт, да они ведь знакомы всего несколько недель – никто не может знать наверняка, и менее всего сами Корбо и Гарнет Пятая.

– Я хочу оставить службу, – заявил Корбо. – Не вынесу этого больше.

Майлз попытался снова:

– Если вы заберете назад прошение о политическом убежище прежде, чем квадди отклонят его, можно затерять его в вашей нынешней юридической неопределенности и сделать так, чтобы оно и вовсе исчезло, никак не отразившись на вашей карьере. Если не заберете прошение сами, вас непременно обвинят в дезертирстве, что сильно вам повредит.

Корбо поднял глаза и встревоженно спросил:

– А из-за перестрелки, которую развязали тут люди Брана со службой безопасности квадди, будет ли это считаться дезертирством в разгар битвы? Врач с «Принца Ксава» сказал, что скорее всего так и будет.

За дезертирство «в разгар битвы», перед лицом противника, по барраярскому военному кодексу полагалась смертная казнь. Дезертирство в мирное время каралось долгосрочным заключением в чрезвычайно мерзких военных тюрьмах. И то, и другое казалось чрезмерно расточительной тратой человеческого потенциала, учитывая все обстоятельства.

– Думаю, для того, чтобы назвать это происшествие битвой, понадобится очень хитро извратить юридические определения. И вдобавок это идет вразрез с ясно заявленным желанием императора поддерживать мирные отношения с этим важным торговым центром. И все же... при достаточно враждебно настроенном суде и неумелой защите... Вряд ли разумно идти на такой риск, если его можно избежать. – Майлз задумчиво потер рукой губы. – А вы, часом, не были пьяны, когда сержант Тучев пришел за вами?

– Нет!

– Хм. Жаль. «Был пьян» – отличное оправдание. Совершенно безопасное, без всякого политического и социального радикализма. А не могли бы вы?..

Губы Корбо сжались от негодования. Майлз почувствовал, что Корбо вряд ли воспримет благосклонно предложение солгать о своем состоянии. Молодой офицер еще более вырос в его глазах, это точно. Но жизнь от этого легче не становилась.

– И все-таки я хочу уйти, – упрямо повторил Корбо.

– Боюсь, на этой неделе квадди не слишком благоволят барраярцам. По-моему, не стоит рассчитывать на то, что они предоставят вам убежище и избавят от неприятностей. Перед вами открыты широкие тактические возможности – можно, наверное, найти еще полдюжины вариантов решения ваших проблем, куда более удачных. Да почти любой другой путь будет лучше избранного вами.

Корбо молча помотал головой.

– Что ж, подумайте об этом, мичман. Подозреваю, что положение будет оставаться туманным, пока я не выясню, что случилось с лейтенантом Солианом. После этого я надеюсь распутать этот клубок довольно быстро, и тогда у вас останется совсем мало времени на то, чтобы передумать.

Он устало поднялся на ноги. Корбо, секунду помедлив в нерешительности, тоже встал и козырнул. Майлз кивнул в ответ и сделал знак Ройсу. Тот обратился через интерком к охране, чтобы их выпустили.

Майлз вышел их камеры, задумчиво нахмурившись. В коридоре его встретил шеф Венн.

– Мне нужен Солиан, черт побери, – проворчал Майлз. – Знаете, это его бесследное исчезновение говорит не в пользу не только нашей, но и вашей службы безопасности. Венн сердито глянул на него. Но ничего не возразил.

Майлз вздохнул и поднес наручный комм к губам, связываясь с Катериной.

* * *

Она настояла на том, чтобы встретиться с ним сразу на «Пустельге». Майлз и сам был рад поскорее сбежать из гнетущей атмосферы Третьего участка. Увы, происшествие нельзя было назвать морально двусмысленным. Хуже того, оно не было двусмысленным даже с точки зрения закона. Было предельно ясно, на чьей стороне правота – только вот это не его сторона, черт побери.

Он нашел Катерину в их маленькой каюте – она как раз вывешивала на крючок его коричневый с серебром фамильный мундир. Она обернулась, обняла его, он запрокинул голову, и они слились в долгом, роскошном поцелуе.

– Ну, так как прошла твоя вылазка в Пространство Квадди? – поинтересовался Майлз, когда наконец он, когда у него наконец хватило на это воздуха.

– По-моему, очень даже неплохо. Если Бел захочет когда-нибудь сменить работу, то вполне может сделать карьеру в департаменте связей с общественностью. Думаю, за то короткое время, что у нас было, я успела увидеть все самые замечательные места на Станции Граф. Великолепные виды, вкусная еда, история – Бел провел меня в глубину сектора невесомости, где сохранились детали старого скачкового корабля, на котором квадди прибыли в эту систему. Это место обставлено как музей – оно чем-то напомнило мне барраярское святилище предков. Когда мы пришли туда, там было полно школьников-квадди – они летали от стенки к стенке. Буквально. Невероятно симпатичные ребятишки. – Она выпустила его из объятий и указала на большую коробку, занявшую половину нижней койки. Ее украшали блестящие, красочные картинки и схемы. – Я купила ее для Никки в магазинчике при музее. Это модель Суперджампера D-620 со встроенным орбитальным поселком, на котором совершили побег предки квадди.

– О, это ему понравится. – К одиннадцати годам Никки все еще не перерос увлечение космолетами, а в особенности скачковыми кораблями. Трудно было сказать, станет ли эта страсть делом всей жизни или же со временем отойдет на задний план, но пока она ничуть не ослабела. Майлз пригляделся к картинке. Древний D-620 был поразительно нескладной посудиной, который в исполнении художника выглядел как гигантский металлический кальмар, сжимающий коллекцию банок. – Насколько я понимаю, модель в довольно большом масштабе?

Она с некоторым сомнением покосилась на коробку.

– Не особенно. Это был огромный корабль. Не знаю, может, стоило купить модель поменьше? Но та была не разборная. Только вот теперь я не знаю, куда ее приткнуть.

Катерина из материнской любви к Никки была вполне способна разделить койку с этим ящиком на всем пути до дома.

– Лейтенант Смоляни будет счастлив подыскать для нее место.

– Правда?

– Это я тебе лично гарантирую. – Майлз склонил голову в полупоклоне, прижав руку к сердцу. У него промелькнула мысль, а не купить ли еще парочку таких моделей – для маленьких Эйрела Александра и Элен Натальи. Но нет, Катерине незачем снова повторять лекцию о «подходящих по возрасту игрушках», которую ей пришлось прочитать ему несколько раз за время пребывания на Земле. – О чем вы с Белом разговаривали?

Она усмехнулась:

– В основном, о тебе.

Он выдал затаенную панику одним лишь жизнерадостным возгласом:

– О-о?

– Белу было жутко интересно узнать, как мы познакомились, и он все ломал голову, как бы спросить об этом, не показавшись грубым. Я сжалилась над ним и рассказала в общих чертах о нашем знакомстве на Комарре и о том, что было дальше. А ты знаешь, насколько странно звучит история нашего романа, если опускать все засекреченные подробности?

Он уныло пожал плечами, соглашаясь с ней.

– Я это заметил. Ничего не поделаешь.

– Это правда, что при вашей первой встрече ты подстрелил Бела из парализатора?

Очевидно, любопытствовал не только Бел.

– Ну, да. Это долгая история. И очень давняя.

Она озорно сощурила голубые глаза:

– Я так и поняла. Судя по рассказам, в юности ты был совершенно чокнутый. Если бы я встретила тебя в ту пору, не знаю, пришла бы я в восхищение или, напротив, в ужас.

Майлз поразмыслил над этим.

– Я и сам не уверен.

Ее губы снова изогнулись в улыбке. Она обошла его кругом, подняла с койки одежную сумку и извлекла оттуда бурный каскад материи серо-голубого оттенка – точно такого же, что и ее глаза. Это оказался комбинезон из некоей переливчато-бархатной ткани, собранной у запястий и лодыжек в длинные манжеты на пуговицах, что придавало брючинам слегка рукавоподобный вид. Катерина приложила его к себе.

– Это что-то новое, – одобрительно высказался он.

– Да, я могу одновременно выглядеть модно при обычной силе тяжести и оставаться скромной в невесомости. – Она разложила одеяние на кровати и погладила шелковистый ворс.

– Я так понимаю, Бел оградил тебя от неприятностей, которые могли возникнуть из-за того, что ты с Барраяра?

Она выпрямилась.

– Ну, у меня-то никаких проблем не возникло. А вот к Белу по пути привязался один субъект, причем весьма странной наружности – у него были очень длинные, узкие кисти рук и ступни. И еще что-то непонятное с его грудной клеткой – уж очень велика. Интересно, он был создан генетически для каких-то особых целей, или его видоизменили хирургически? Да уж, здесь, на краю галактики, можно встретить кого угодно. Так вот, он допытывался у Бела, когда пассажиров пустят обратно на борт. А еще сказал, что прошел слух, будто кому-то из них разрешили забрать свой груз, но Бел заверил его – решительно заверил! – что с тех пор, как корабли были арестованы, туда никого не пускали. Наверное, один из пассажиров с «Рудры» – тревожится за свое добро. Еще он обвинил докеров-квадди в том, что они якобы обкрадывают арестованные грузы – ну, этого Бел ему не спустил.

– Могу себе представить.

– Потом он захотел узнать, чем ты сейчас занят и что в создавшейся ситуации собираются предпринять барраярцы. Естественно, Бел не стал говорить, кто я такая. Бел сказал, что раз ему так интересно, чем занимаются барраярцы, то почему бы ему не спросить у них самих. А о встрече с тобой пусть договаривается, как все, через Гринлоу, и ждет своей очереди. Тот малый был не очень доволен, но Бел пригрозил, что вызовет Службу безопасности и попросит сопроводить его в гостиницу и запереть там, если он не перестанет приставать. Так что тот замолк и побежал искать Гринлоу.

– Повезло Белу. – Он вздохнул и повел плечами, разминая напряженные мышцы. – Наверное, сейчас мне надо снова связаться с Гринлоу.

– Нет, не надо, – твердо возразила Катерина. – Ты с самого утра только тем и занимаешься, что разговариваешь с расстроенными людьми. Хочу тебя спросить – ты обедал? Устроил себе хоть какой-то перерыв? Уверена, что ответом будет «нет».

– Э-э... ну, вообще-то, так оно и есть. А как ты догадалась?

Она лишь улыбнулась.

– Тогда следующий пункт в вашем расписании, милорд Аудитор, – приятный обед в обществе жены и старых друзей. Бел и Николь приглашают нас в ресторан. А затем мы пойдем на балет квадди.

– Неужели?

– Да.

– Зачем? То есть, питаться мне когда-то надо, наверное, но если я в разгар расследования пойду... хм, развлекаться, это вряд ли порадует тех, кто с нетерпением ждет, когда я расхлебаю эту кашу. Начиная с адмирала Форпатрила и его штаба, осмелюсь сказать.

– Зато это порадует квадди. Они безмерно гордятся своим балетом, и если ты продемонстрируешь интерес к их культуре, их отношение к тебе лишь улучшится. Представления дают только один или два раза в неделю, в зависимости от наплыва приезжих и от сезона – у них тут бывают сезоны? ну, значит, календарного времени года – так что нам может и не представиться другая возможность. – Улыбка ее сделалась лукавой. – Все билеты были уже распроданы, но Бел уговорил Гарнет Пятую воспользоваться своими связями, чтобы заполучить для нас ложу. Там мы с нею и встретимся.

Майлз моргнул.

– Она хочет замолвить словечко за Корбо, так?

– Я тоже так подумала. – Он с сомнением поморщился, и Катерина добавила: – Я узнала о ней еще кое-что. Гарнет Пятая – знаменитость на Станции Граф, местная звезда. Нападение на нее барраярского патруля было в новостях; то, что ей сломали руку, было само по себе ужасно, но поскольку она актриса, танцовщица, ее тем самым лишили возможности выступать – так что в глазах квадди обида нанесена и самой их культуре.

– О, блестяще. – Майлз потер переносицу. Ему не померещилось: у него и впрямь разболелась голова.

– Именно. И если все увидят, как Гарнет Пятая в театре дружески беседует с барраярским посланцем, и все прощено и улажено – разве мало в этом плюсов с точки зрения пропаганды?

– Ага! – Он задумался. – Все так, но лишь до тех пор, пока она не разъярится и не бросится от меня прочь, поскольку я еще ничего не могу обещать ей по поводу Корбо. В каверзную ситуацию попал мальчишка, и при этом ведет себя не так умно, как следовало бы.

– Похоже, Гарнет Пятая – довольно эмоциональная особа, но отнюдь не глупа; по крайней мере, так я поняла со слов Бела. Я не думаю, что Бел стал бы устраивать эту встречу ради того, чтобы втянуть тебя в публичный скандал... но, может, у тебя есть причина думать иначе?

– Нет...

– Так или иначе, я уверена, что ты сумеешь столковаться с Гарнет Пятой. Просто будь таким же очаровашкой, что и всегда.

Катерина воспринимает его не совсем беспристрастно, напомнил он себе. Слава Богу.

– Я весь день пытался очаровать этих квадди, но что-то незаметно, чтобы я в этом хоть малость преуспел.

– Если ты благожелателен к людям, им трудно не ответить тебе тем же. И еще Николь будет сегодня играть в оркестре.

– О-о! – встрепенулся Майлз. – Вот это стоит послушать. – Катерина крайне наблюдательна; он не сомневался, что за сегодня она успела уловить тончайшие культурные нюансы, простирающиеся далеко за пределы местной моды. Значит, балет квадди. – Ты наденешь свой новый шикарный костюм?

– Поэтому я его и купила. Мы выражаем почтение артистам, наряжаясь ради них. Так что давай-ка, влезай обратно в свой фамильный мундир. Бел скоро зайдет за нами.

– Я лучше останусь в своем неприметном сером костюме. У меня такое чувство, что в данный момент щеголять барраярской униформой перед квадди – мягко говоря, не очень хорошая идея.

– В Третьем участке – да, наверное. Но нет смысла показываться в театре, если мы будем выглядеть как прочие безымянные планетники. Я думаю, сегодня мы оба должны выглядеть как можно более по-барраярски.

В том, что его увидят с Катериной, тоже были свои плюсы – так он надеялся; хотя это будет не столько пропаганда, сколько обычное хвастовство. Он задумчиво похлопал ладонью по боку, где не было меча.

– Точно.

ГЛАВА 6

Вскоре Бел явился к входному люку «Пустельги», успев переодеться из степенного служебного мундира в поначалу ошеломляющий, но жизнерадостный оранжевый камзол со сверкающими, усыпанными звездами синими рукавами, брюки с прорезями и отворотами на уровне колен, и темно-синие - в тон костюму - чулки и ботинки. Судя по схожему, хоть и менее ослепительному одеянию Гринлоу, этот стиль являл собой местную высокую моду, одинаковая для мужчин и для женщин, с ногами или без.

Бел провел их в тихий уютный ресторан на гравитационной стороне; из обычного здесь окна во всю стену были видны часть станции и звездное небо. Время от времени снаружи проносился какой-нибудь катер или буксир, оживляя пейзаж. Несмотря на силу тяжести, которая по крайней мере удерживала еду на тарелках, интерьер склонялся к архитектурным идеалам квадди: столики располагались на отдельных колоннах разной высоты, и таким образом использовались все три измерения зала. Официанты носились туда-сюда, вверх и вниз на гравикреслах. Дизайн понравился всем, кроме Ройса, которому приходилось задирать голову, высматривая неприятности во всех трех измерениях. Но Бел, как всегда чуткий, да к тому же весьма сведущий в вопросах безопасности, обеспечил Ройса собственной жердочкой, откуда можно было наблюдать за всем залом; Ройс, забравшись в свое орлиное гнездо, более-менее смирился.

Николь ожидала их за столиком, с которого открывался превосходный вид из окна. Одета она была в черное трико, поверх которого были наброшены тончайшие радужные шарфы; в остальном она почти не изменилась с того дня, как Майлз познакомился с нею – так много лет назад и в стольких нуль-переходах отсюда. Она по-прежнему оставалась стройной, изящной в движениях, даже будучи в гравикресле; все та же нежная кожа цвета слоновой кости и коротко стриженые волосы цвета черного дерева, и в глазах ее по-прежнему плясали чертики. Они с Катериной с интересом оглядели друг друга и тотчас почти без всякой помощи со стороны Бела и Майлза завязали разговор.

Они говорили о том о сем, а тем временем вышколенная и ненавязчивая обслуга доставляла одно за другим изысканные блюда. От музыки, садоводства и способов биологического оборота на станции разговор плавно перешел на тему роста численности населения квадди и методов – технических, экономических и политических – основания новых поселений в разрастающемся ожерелье станций вдоль пояса астероидов. Только старые военные истории, по взаимному негласному соглашению, не просочились в поток беседы.

Перед десертом Бел вызвался проводить Катерину в уборную. Николь дождалась, пока они выйдут за пределы слышимости, и лишь потом склонилась к Майлзу и произнесла вполголоса:

– Рада за вас, адмирал Нейсмит.

Он на миг приложил палец к губам.

– Радуйтесь за Майлза Форкосигана. Я-то определенно за него рад. – Он помедлил, затем спросил: – Можно ли, в свою очередь, порадоваться за Бела?

Ее улыбка слегка увяла:

– Об этом знает только сам Бел. Я завязала с путешествиями по галактике. Наконец нашла свое место, свой дом. Бел как будто тоже по большей части счастлив здесь, однако... ну, Бел ведь планетник. Говорят, у них «пятки чешутся». Бел не раз заговаривал о том, что собирается принять гражданство Союза, но... почему-то все никак не соберется.

– Уверен, что Бел хочет остаться здесь, – поделился своим мнением Майлз. Она пожала плечами и осушила свой бокал с лимонадом – ей скоро выступать, поэтому она отказалась от вина.

– Может, в этом секрет счастья – жить ради сегодняшнего дня, никогда не заглядывать вперед. Или, может, все дело в привычке, которую выработал у Бела прежний образ жизни. Весь этот риск, постоянные опасности – только особая порода людей может преуспевать в таком деле. Не знаю, сможет ли Бел изменить свою натуру, и насколько это будет трудно. Может, чересчур трудно.

– М-м, – неопределенно протянул Майлз. « Я не могу дать им ложную клятву, или предложить лишь неполную преданность,» – сказал Бел. По всей видимости, даже Николь не подозревала о втором источнике дохода Бела – и втором источнике опасности. – Должен заметить, что Бел мог бы найти работу портового инспектора во многих местах. Однако он предпочел проделать немалый путь, чтобы найти ее здесь.

Улыбка Николь смягчилась:

– Это так. – Она добавила: – А вы знаете, что когда Бел прибыл на Станцию Граф, у него в бумажнике все еще лежал тот самый бетанский доллар, которым я заплатила вам на Единении Джексона?

Майлз прикусил язык, остановив готовый сорваться с уст резонный вопрос: «Вы уверены, что это был тот самый?». Один бетанский доллар ничем не отличается от другого. Если Бел сказал Николь, что это тот самый, то кто такой Майлз, чтобы сомневаться в этом? Уж во всяком случае, не такой он любитель портить другим радость.

После обеда Бел и Николь повели их к платформе такси: артерии этой транспортной системы недавно были усовершенствованы для нужд трехмерного лабиринта, в который превратилась разросшаяся Станция Граф. Николь оставила свое гравикресло на общем стеллаже у остановки. На то, чтобы пробраться по разветвляющимся туннелям до места назначения, их вагончику понадобилось десять минут; когда они въехали в зону невесомости, желудок Майлза подскочил, и он торопливо вытащил из кармана таблетки от тошноты, проглотил одну и благоразумно предложил их Катерине и Ройсу.

Вход в Концертный зал мадам Минченко не поражал ни размерами, ни роскошью: всего лишь одна из многих общедоступных входных дверей, расположенных на разных уровнях. Николь чмокнула Бела и упорхнула прочь. Цилиндрические коридоры еще не заполонила толпа, ведь они пришли рано, чтобы у Николь было время пройти за кулисы и переодеться. А потому Майлз не был готов к тому зрелищу, которое предстало перед ними.

Это была громадная сфера. Почти треть ее занимало круглое окно, выходившее на затененную сторону станции, и таким образом сама вселенная, густо усыпанная яркими звездами, превращалась в декорацию. Катерина порывисто схватила его за руку, а Ройс тихонько ахнул. У Майлза создалось ощущение, будто он вплыл в гигантский улей, поскольку остальная часть сферы была разделена на шестиугольные ячейки, которые походили на окаймленные серебром соты, полные самоцветов. Они проплыли вперед, к центру зала, и при более близком рассмотрении соты оказались обитыми бархатом ложами для зрителей, варьирующимися по размеру от уютных ниш для одного посетителя до секций, достаточно просторных для компании из десяти человек, если эти десять – квадди, не волочащие за собой длинные бесполезные ноги. Кое-где среди них встречались другие выходы и сектора, представлявшие собой темные плоские панели разнообразной формы. Майлз сперва попытался привязать к пространству зала привычные понятия верха и низа, но стоило ему моргнуть, и зал как будто повернулся – и он уже не мог определить, вверху это окно, внизу или сбоку от него. Думать, что оно внизу, было страшнее всего, поскольку тогда создавалось головокружительное впечатление, что ты падаешь в безбрежный звездный колодец.

Когда они наглазелись вволю, капельдинер-квадди с реактивным двигателем на поясе взял их на буксир и мягко направил в забронированную для них шестиугольную ложу. Она была отделана темной, мягкой звукопоглощающей обивкой и снабжена удобными поручнями и собственным освещением – оно-то и было теми самоцветами, что виднелись издали.

В их просторной ложе промелькнул чей-то темный силуэт – приблизившись, Майлз разглядел женщину-квадди. Она была стройной и длиннорукой; легкие, очень светлые короткие волосы окружали ее голову подобно ореолу, напомнив ему сказочных русалок. Скулы, ради которых мужчины готовы драться на дуэли или слагать безвкусные вирши. Из-за которых они могут спиться. Или еще хуже – дезертировать из своей части. Она была облачена в обтягивающий костюм черного бархата с узенькой белой кружевной оборкой у горла. Манжет на... правом нижнем рукаве – не брючине, решил для себя Майлз – был расстегнут, чтобы в него пролезла наложенная на руку заполненная воздухом шина, до боли знакомая Майлзу по юности с вечными переломами хрупких костей. Лишь одна эта неловкая деталь грубо нарушала общее великолепие ее облика.

Майлз сразу понял, что перед ним Гарнет Пятая, но дождался, пока их должным образом представят друг другу – что Бел не замедлил сделать. Новые знакомые пожали друг другу руки; Майлз обнаружил, что хватка у девушки атлетически-крепкая.

– Благодарю вас за то, что так быстро заполучили для нас эти... – слово «места» здесь не подходит, – это пространство, – промолвил Майлз, выпуская ее изящную верхнюю руку. – Я так понимаю, нам выпало счастье увидеть некую блестящую работу. – Он уже выяснил, что слово «работа» обладает в Пространстве Квадди особой звучностью, как слово «честь» – на Барраяре.

– Всегда пожалуйста, лорд Форкосиган. – Голос ее был мелодичен; лицо хранило сдержанное, почти ироничное выражение, но в глубине лиственно-зеленых глаз просвечивало беспокойство.

Майлз указал раскрытой ладонью на ее сломанную руку:

– Позвольте мне выразить личные извинения за скверное поведение некоторых наших людей. Они будут наказаны за это, как только мы заполучим их обратно. Пожалуйста, не судите всех барраярцев по нашим худшим представителям. – «Ну, уж по самым худшим она судить и не может: их мы, хвала Грегору, с Барраяра не выпускаем».

Она коротко улыбнулась. – И не собираюсь, ведь я знакома и с лучшими из них. – Тревога, таившаяся в ее глазах, наконец прозвенела в ее голосе: – Дмитрий – что с ним будет?

– Ну, это в большой степени зависит от самого Дмитрия. – Тут Майлз осознал, что и его уговоры тоже могут повлиять на исход дела. – Когда он будет освобожден и вернется на службу, последствия могут быть самые разные: от незначительной черной метки в его досье – знаете, он не должен был снимать комм-браслет во время увольнительной, как раз по той причине, о которой вам «посчастливилось» узнать на собственном опыте – до весьма серьезного обвинения в попытке дезертировать. Если, конечно, он не отзовет своего прошения об убежище прежде, чем ему откажут.

Она на миг упрямо стиснула зубы.

– Возможно, ему и не будет отказано.

– Даже если убежище будет ему предоставлено, долгосрочные последствия будут куда сложнее, чем вы, вероятно, предполагаете. С той минуты, когда его прошение будет рассмотрено, он будет безоговорочно виновен в дезертирстве. Он будет навсегда изгнан с родины, и никогда не сможет вернуться повидать семью. Сейчас, в приливе... чувств, Барраяр кажется ему миром, который и потерять не жалко, но я думаю... я уверен, что позже он глубоко пожалеет об этом. – Он думал о тоске База Джезека, на долгие годы изгнанного с Барраяра из-за еще менее удачно разрешенного конфликта. – Мичман Корбо может и иначе, пусть и не так быстро, попасть сюда, если желание быть с вами – истинное его намерение, а не сиюминутная прихоть. На это уйдет чуть больше времени, однако такой вариант нанесет ему гораздо меньше вреда – в конце концов, от этого решения зависит вся его оставшаяся жизнь.

Она нахмурилась.

– А барраярские военные не расстреляют его, не казнят? Не могут его... прикончить из-за угла?

– Мы не воюем с Союзом. – «Во всяком случае, пока». Для того чтобы развязать войну, понадобится куда более серьезная геройская оплошность, чем то, что здесь уже наворотили, но, пожалуй, ему не следует недооценивать своих соотечественников-барраярцев. И, по его мнению, Корбо не был настолько важной политической фигурой, чтобы его убирать. «Так постарайся сделать так, чтобы он не стал таковым, а?» – Его не казнят. Но, с вашей точки зрения, двадцать лет тюрьмы едва ли лучше. Подстрекая его дезертировать, вы действуете во вред и ему, и себе. Дайте ему вернуться к своим обязанностям и дослужить свой срок, а затем он снова приедет сюда. Если вы оба к тому времени не передумаете, то сможете продолжить свои отношения, и его неясный юридический статус не станет отравлять ваше совместное будущее.

Она еще упрямее сжала губы. Майлз чувствовал себя в шкуре занудного папаши, читающего нотации мятежному подростку, но она-то ведь не ребенок. Надо было спросить у Бела, сколько ей лет. Может, ее грация и уверенность в движениях – следствие хореографической подготовки. Тут он вспомнил, что они должны выглядеть благодушно, и попытался смягчить свои слова запоздалой улыбкой.

Она заявила:

– Мы хотим стать семейными партнерами. На всю жизнь.

«Вы ведь знакомы всего две недели – и уже настолько уверены?» Он прикусил язык, когда искоса брошенный на него Катериной взгляд напомнил ему, сколько дней – или даже часов? – понадобилось ему, чтобы влюбиться в нее. Хотя, надо признать, «на всю жизнь» появилось в его помыслах далеко не сразу.

– Я прекрасно понимаю желание Корбо остаться с вами. – Вот что она в нем нашла – загадка. Он лично не находил Корбо милым – из всех чувств, которые пока что вызывал у него мичман, самым сильным было страстное желание отвесить ему хороший подзатыльник. Хотя, конечно, эта женщина видела его в несколько ином свете.

– На всю жизнь? – с сомнением промолвила Катерина. – Но... вы не думаете, что когда-нибудь захотите иметь детей? Или захочет он?

Лицо Гарнет Пятой осветилось надеждой:

– Мы с ним говорили об этом. Мы оба хотим детей.

– Хм-м... – Майлз замялся. – Но... квадди ведь не могут иметь детей от планетников?

– Ну, вначале родители должны решить, как будет скорректирована генетика – так же, как гермафродит и однополый при скрещивании решают, будет ли у них мальчик, девочка или гермафродит, – а уж потом полученный зародыш отправляют в репликатор. У некоторых семейных пар квадди и планетников дети-квадди, у других – планетники, а у кого-то и те, и другие... Бел, покажи лорду Форкосигану портреты своих детей!

Голова Майлза развернулась будто сама собой.

– Что?!

Бел залился краской и полез в карман брюк.

– Мы с Николь... когда мы ходили на консультацию к генетику, для нас составили проекцию всех возможных комбинаций, чтобы помочь нам выбрать. – Он вытащил из кармана голокуб и включил его. Над его ладонью возникло шесть снимков детей в полный рост. Все они застыли в раннем отрочестве, когда взрослые черты только начинают проступать сквозь детскую округлость. У них были глаза Бела, подбородок Николь, темные волосы с таким знакомым задорным чубчиком. Мальчик, девочка, гермафродит с ногами; мальчик, девочка и гермафродит-квадди.

– О! – восхитилась Катерина, протягивая руку. – Как интересно.

– Их лица – всего лишь компьютерное смешение наших с Николь черт, не настоящая генетическая проекция, – объяснил Бел, охотно передавая ей кубик. – Для проекции им нужна настоящая клетка из настоящего эмбриона, а это, разумеется, возможно лишь после того, как оплодотворенное яйцо будет создано для дальнейших генетических изменений.

Катерина повертела голограмму так и эдак, разглядывая портреты со всех сторон. Майлз, заглянув через ее плечо, твердо сказал себе, что это почти то же самое, что и его видеозапись Эйрела Александра и Элен Натальи в зародышевом состоянии, все еще лежавшая в багаже на «Пустельге». Но, может, позднее у него будет время показать Белу...

– Вы наконец решили, что выберете? – спросила Гарнет Пятая.

– Для начала – девочку-квадди. Такую, как Николь. – Лицо Бела смягчилось, однако нежность тут же сменилась привычной ироничной улыбкой. – Но это когда я наконец решусь подать заявление на гражданство Союза.

Майлз представил себе Гарнет Пятую и Дмитрия Корбо с вереницей красивых, крепких ребятишек-квадди. Или Бела и Николь с охапкой сообразительных, музыкально одаренных малышей. У него голова пошла кругом. Ройс, явно потрясенный до глубины души, молча покачал головой, глядя, с каким интересом Катерина разглядывает голопроекцию.

– А, кажется, представление сейчас начнется, – сказал Бел. Он забрал голокуб, выключил его и спрятал поглубже в карман своих мешковатых синих штанов, бережно застегнув клапан.

Пока они разговаривали, зал набился до отказа – соты заполнились внимательными зрителями, среди которых было немало планетников, хотя Майлз не всегда мог определить, кто здесь граждане Союза, а кто – галактические гости. В любом случае, сегодня никаких барраярских мундиров. Свет потускнел; гомон постепенно затих, и несколько запоздавших квадди поспешили к своим ложам и устроились там. Пару планетников, не рассчитавших силу толчка и зависших посреди зала, капельдинеры подобрали и отбуксировали в ложу; заметившие сей конфуз квадди тихонько захихикали. Воздух наэлектризовало напряжение – странная смесь надежды и страха, сопровождающая любое живое выступление, в котором таится и опасность несовершенства, и шанс на величие. Свет постепенно погас совсем, и теперь лишь одно голубоватое звездное сияние озаряло переполненные ложи.

И тут вспыхнули огни – неудержимый фонтан красного, оранжевого и золотого, – и со всех сторон хлынули исполнители. Обрушились, точно гром. Мужчины-квадди, мускулистые и бесконечно восторженные, в усыпанных блестками обтягивающих костюмах. Бьющие в барабаны.

«Я не ожидал барабанов». Все прочие выступления в невесомости, которые видел Майлз, – танцевальные или гимнастические – исполнялись в жутковатой тишине, если не считать музыки и звуковых эффектов. Квадди же играли сами, и при этом у них еще оставалось достаточно рук, чтобы протянуть их друг другу; барабанщики встречались в середине, сцеплялись руками, обменивались импульсом, разворачивались и разлетались обратно, составляя замысловатый узор. Человек двадцать пять в свободном падении расположились в самом центре сферического зала, и движения их были так точны, что никого ни разу не отнесло в сторону, пока они вертелись, ныряли, кувыркались и разворачивались, и энергия перетекала через их тела от одного к другому, и снова по кругу. Воздух пульсировал ритмом их барабанов: барабанов всех размеров, круглых, продолговатых, двусторонних; по ним бил не только каждый отдельный исполнитель – некоторые барабаны они перебрасывали туда-сюда, ударяя по ним ладонями и не пропуская ни единого такта. Такая помесь между музыкой и жонглированием ошеломляла одновременно и зрение и слух. Огни плясали. Отблески рассыпались по стенам, вспышками озаряя воздетые руки, яркие одежды, драгоценности, зачарованные лица зрителей.

Тут из другого выхода взметнулась дюжина женщин-квадди в голубом и зеленом – образованный ими узор напоминал поверхность планеты, – которые тотчас присоединились к танцу. Все, о чем мог подумать Майлз: «Тот, кто привез кастаньеты в Пространство Квадди, совершил великое дело». Они привнесли смеющуюся напевную ноту в сплетение ударных звуков; барабаны и кастаньеты – и больше никаких инструментов. В них не было нужды. Зал вибрировал, прямо-таки сотрясался. Майлз украдкой глянул на жену: чуть приоткрыв рот, Катерина, с широко распахнутыми сияющими глазами жадно, не таясь, впитывала все это пышное великолепие.

Майлз подумал о барраярских военных оркестрах. Мало того, что человеки выучивались такому непростому делу, как игра на музыкальном инструменте. Так ведь нет, потом они должны были научиться играть совместно с другими музыкантами.Маршируя при этом. В сложном строевом порядке. А потом они состязались с другими оркестрами, выполняя все вышеперечисленное еще лучше, чем другие. У такого выдающегося мастерства нет и не может быть никакого разумного экономического обоснования. Подобное делается лишь во славу своей страны, своего народа, или во славу Господа. Ради счастья быть человеком.

Танец длился уже двадцать минут – актеры уже начали задыхаться, и пот мельчайшими сверкающими капельками отлетал от них во тьму, а они все кружились и грохотали. Майлз заставил себя перестать задыхаться из солидарности с ними; его сердце билось в унисон с их ритмом. Затем последний величественный всплеск ликующего ритма – и каким-то образом подвижная сеть из четвероруких мужчин и женщин распалась на две цепочки, уплывшие в проходы, из которых они появились откровение назад.

Снова темнота. Тишина оглушила, точно удар; Майлз услышал, как позади него Ройс тоскующе, благоговейно выдохнул – так человек, вернувшийся домой с войны, впервые за долгое время укладывается в собственную постель.

Аплодисменты – вдвойне мощные, что неудивительно – сотрясли зал. Майлз подумал, что теперь-то никому из барраярцев не придется изображать восторг перед культурой квадди.

Зал снова притих, когда из четырех входов появились оркестранты и расположились вокруг огромного окна. Полсотни квадди вынесли с собой более привычный набор инструментов – все акустические, очарованным шепотом сообщила ему Катерина. Они заприметили среди музыкантов Николь: еще двое квадди помогли ей вытащить и закрепить ее арфу, которая на вид почти ничем не отличалась от обычной, и двухсторонние цимбалы, с этой стороны казавшиеся скучным продолговатым ящиком. Но в следующем музыкальном произведении была сольная партия для цимбал: прожектора высветили белое точеное лицо Николь, и музыка, лившаяся из-под четырех быстро мелькавших рук была какой угодно, только не скучной. Лучистой, неземной, электризующей... надрывающей сердце.

Бел, должно быть, видел это представление уже десятки раз, но и сейчас смотрел его так же завороженно, как любой вновь прибывший. Глаза Бела светились не просто радостью влюбленного. «Да. Твоя любовь не была бы настоящей, если б ты не любил и ее неуемное, расточительное, щедрое мастерство». Ни один ревнивый любовник, жадный и эгоистичный, не смог бы копить его для себя одного; оно должно изливаться на весь мир, а иначе его источник взорвется. Он бросил взгляд на Катерину и подумал о ее восхитительных садах, оставшихся на Барраяре. «Твоя разлука с ними скоро окончится, любимая, обещаю».

Во время короткого перерыва рабочие сцены закрепляли какие-то загадочные шесты и балки, которые теперь торчали под странными углами по всей внутренней стороне сферы. Гарнет Пятая, зависшая под углом по отношению к Майлзу, прошептала через плечо:

– Сейчас будет номер, в котором обычно танцую я – отрывок из классического балета Альжина «Переход», где рассказывается о перелете нашего народа через галактику и прибытии в Пространство Квадди. Это любовный дуэт Лео и Сильвер. Я танцую Сильвер. Надеюсь, моя дублерша не напортачит... – музыка нарастала, и Гарнет смолкла.

Две фигуры - двуногий мужчина и светловолосая девушка-квадди - выплыли с противоположных сторон, крутанулитсь пару раз вокруг шестов, набирая скорость, и встретились в центре зала. На этот раз никаких барабанов – лишь нежная, плавная мелодия оркестра. Ноги Лео бесполезно болтались, и Майлз не сразу понял, что его играет танцор-квадди с фальшивыми ступнями. Женщина с изумительной точностью использовала угловой момент, когда, кружась, то сгибала, то вытягивала ту или иную руку, и удивительно четко меняла траекторию, летая от шеста к шесту. Лишь то, как Гарнет Пятая порой втягивала сквозь зубы воздух и что-то неодобрительно бормотала, позволяло предположить, что танец в чем-то несовершенен. Актер с фальшивыми ногами был нарочито неуклюж, чем заслужил смешки со стороны зрителей-квадди. Майлз неловко поерзал, осознав, что перед ним едва ли не пародия на планетников – какими они видятся квадди. Но женщина так прелестно помогала ему, что насмешка эта казалась скорее нежной, чем жестокой. Бел с улыбкой наклонился к Майлзу и пробормотал ему на ухо:

– Все нормально. Лео Граф и должен танцевать как инженер. Он ведь был инженером.

Любовный подтекст читался довольно явственно. По всей видимости, любовные отношения между квадди и планетниками здесь были традицией, освященной столетиями. Майлзу пришло на ум, что некоторые аспекты его юности стали бы куда проще, если бы на Барраяре существовали романтические истории о низкорослых и увечных героях, а не о злодеях-мутантах. Если сейчас перед ним типичный образчик сюжета, то становится ясно, что сама местная культура подготовила Гарнет Пятую сыграть Джульетту для ее барраярского Ромео. «Только давайте на этот раз не будем разыгрывать трагедию, ладно?»

Волшебная музыка достигла кульминационной развязки, и, прежде чем удалиться, двое танцоров поприветствовали восторженно аплодирующую публику. Вновь загорелся свет: антракт. Любое артистическое выступление в основе своей ограничено, осознал вдруг Майлз, физиологией – в данном случае вместимостью человеческого мочевого пузыря: планетника ли, квадди – неважно.

Когда они все снова собрались в ложе, Гарнет Пятая как раз объясняла Катерине обычаи, по которым квадди даются имена.

– Нет, это не фамилия, – растолковывала Гарнет Пятая. – Первых квадди, когда их только-только создала корпорация Галак-Тек, насчитывалась всего тысяча. У каждого было только имя плюс цифровое обозначение, и поскольку их было не очень много, каждое имя оставалось уникальным. Когда наши прародители бежали на свободу, они изменили значение номеров, но сохранили систему единственных, уникальных имен, которые отслеживались в реестре. Поскольку при этом были задействованы все языки старой Земли, прошло несколько поколений, прежде чем в системе стала ощущаться напряженность. Очередь на самые популярные имена была безумно длинная. Поэтому наши проголосовали за то, чтобы разрешить повторение имен, но только если у имени будет числовой суффикс; так что мы всегда можем отличить одного Лео от другого Лео. После смерти ваше имя-номер возвращается в реестр, чтобы его могли снова оттуда взять.

– В моей артели доков-и-шлюзов есть Лео Девяносто Девятый, – вставил Бел. – Это самый большой номер, который мне до сих пор попадался. Предпочтительней считаются меньшие номера, а лучше вовсе имя без номера.

– А я вот еще ни разу не встречалась ни с одной другой Гарнет, – сказала Гарнет Пятая. – Последний раз, когда я проверяла, во всем Союзе их было всего восемь.

– Уверен, скоро их станет больше, – сказал Бел. – И все из-за тебя.

Гарнет Пятая рассмеялась:

– Мечтать не вредно!

Вторая часть представления была столь же впечатляющей, сколь и первая. В одной из музыкальных интерлюдий присутствовала изысканная партия для арфы Николь. Было еще два групповых танца, один абстрактный и математический, другой – сюжетный, по всей видимости, основанный на произошедших несколько десятилетий назад трагических событиях, связанных с разгерметизацией . В финале все танцоры вылетели в середину, чтобы закружиться в финальном бурном, головокружительном вихре. Барабаны, кастаньеты и оркестр слились в едином звучании, которое иначе как грандиозным не назовешь.

Майлзу показалось, что представление окончилось слишком быстро, Но, судя по его хроно, в этом волшебном сне незаметно пролетело четыре часа. Он признательно, но довольно уклончиво попрощался с Гарнет Пятой. Бел и Николь вызвались проводить троих барраярцев к «Пустельге». Сидя в такси, Майлз размышлял о том, как разные культуры рассказывали самим себе собственную историю, и таким образом определяли свою суть. Превыше всего балет воспевал тело квадди. Можно не сомневаться: ни один планетник, посмотрев балет квадди, не сможет по-прежнему видеть в четвероруких людях мутантов или калек, считать их в чем-то хуже или ущербнее обычных людей. Можно даже – как наглядно продемонстрировал Корбо – выйти отсюда влюбленным по уши.

Хотя не всякое увечье заметно глазу. Весь этот цветущий атлетизм напомнил ему, что перед сном надо проверить биохимические уровни мозга и посмотреть, когда может произойти следующий припадок.

ГЛАВА 7

Майлза пробудил от глубокого сна стук в дверь каюты. – Милорд? – донесся снаружи приглушенный голос Ройса. – Адмирал Форпатрил хочет поговорить с вами. Он на линии защищенного комм-пульта в кают-компании.

Озарение, которое в дремотном промежутке между сном и бодрствованием могло бы просочиться из подсознания, ускользнуло безвозвратно. Майлз застонал и скатился с койки. Катерина свесила вниз руку и сонно поглядела на его с верхней полки; коснувшись ее руки, Майлз прошептал:

– Спи дальше, любимая.

Она согласно засопела и перевернулась на другой бок.

Майлз пригладил обеими руками волосы, схватил свой серый жакет, натянул его прямо поверх нижнего белья и прошлепал босиком в коридор. Когда дверь с шипением закрылась за ним, он глянул на хроно. Поскольку квадди не приходилось иметь дело с неудобствами планетарного вращения, все локальное пространство жило по единому времени, к которому Майлз и Катерина предположительно приноровились по дороге сюда. Ну ладно, стало быть, сейчас не разгар ночи, а раннее утро.

Майлз уселся за стол кают-компании, оправил жакет, застегнул его до самого горла и нажал кнопку на кресельном пульте. Над видео-пластиной возникла верхняя половина адмирала Форпатрила. Тот уже вполне проснулся, был одет и чисто выбрит, и на столе перед ним стояла чашка кофе – вот ведь какой мерзавец.

Форпатрил, плотно сжав губы, покачал головой.

– Как, черт подери, вы узнали? – вопросил он.

Майлз заморгал:

– Прошу прощения?

– Я только что получил от своего старшего медика доклад об образце крови Солиана. Она действительно была изготовлена искусственно – вероятно, в пределах двадцати четырех часов перед тем, как ее вылили на палубу.

– Вот как. – «Проклятие». – Это... неприятно.

– Но что это значит? Солиан все еще жив и прячется где-то? Я готов был поклясться, что он не дезертир, но, может статься, Бран был прав.

Даже идиоты порой бывают правы – как и остановившиеся часы.

– Об этом надо поразмыслить. По правде говоря, это не доказывает ни того, что Солиан жив, ни того, что он мертв. Это не означает даже, что он был убит не там - просто не оттого, что ему перерезали горло.

Оруженосец Ройс, благослови и храни его Господь, поставил перед Майлзом чашку с горячим кофе и вернулся на свой пост у двери. Первым глотком Майлз пусть и не прочистил мозги, зато хотя бы ополоснул рот, а второй глоток сделал, желая выиграть время на раздумье.

Форпатрил, опередивший его по части кофе, уже успел кое-что обдумать.

– Доложить об этом шефу Венну? Или... не стоит?

Майлз что-то неопределенно промычал. Единственное его дипломатическое преимущество – так сказать, твердая почва под ногами – заключалось в вероятности, что Солиана убил некий неизвестный квадди. А теперь даже это сомнительно.

– Кровь где-то изготовили. Если необходимое оборудование под рукой – это просто, если его нет – изготовить кровь невозможно. Надо найти все места на станции и на стоящих в доке кораблях, где есть оборудование такого рода – одна из этих лабораторий и будет та самая. Место и время выведет на конкретных людей. Затем отсеять всех маловероятных подозреваемых. С подобной работой по сбору информации... – Майлз замялся, но затем продолжил, – ...легче справиться местной полиции. Если ей можно доверять.

– Доверять квадди? Вот еще!

– Ради чего им лгать нам или вводить в заблуждение? – «А ради чего, в самом-то деле?» – Мне приходится работать через Гринлоу и Венна. Напрямую на Станции Граф никаких полномочий у меня нет. – Хотя есть еще Бел, но задействовать Бела надо умеренно – незачем рисковать его прикрытием.

Он жаждал правды. И как ни прискорбно было в этом признаваться, он вдобавок предпочел бы владеть ею единолично, по крайней мере до тех пор, пока он не придумает, как лучше использовать ее в интересах Барраяра. «Однако если правда нам во вред, что это говорит о нас, а?» Он потер свой колючий подбородок.

– Ясно одно: что бы ни произошло в том грузовом доке – убийство или фальсификация, – это была тщательно спланированная затея, не случайность. Я сам поговорю об этом с Гринлоу и Венном. Так или иначе, разговаривать с квадди – теперь моя задача. – «Видно, в наказание за мои грехи. Какого же бога я прогневил на этот раз?» – Спасибо, адмирал, и передайте врачу от меня благодарность за хорошую работу.

Форпатрил скупо кивнул, и Майлз отключил связь.

– Черт побери, – проворчал он, хмуро глядя в пространство. – Почему никто не выяснил это при первом заходе? Почему я должен заниматься работой чертова судмедэксперта?

– Я думаю... – начал оруженосец Ройс и осекся. – Э-э... это был вопрос, милорд?

Майлз развернулся в вертящемся кресле.

– Риторический. А что, ты можешь на него ответить?

– Я вот что хотел сказать, милорд, – робко начал Ройс. – Тут все дело в размерах. Станция Граф – довольно крупное космическое поселение, но, по барраярским меркам, она вроде небольшого городка. Да и потом, люди, живущие в космосе – они все в каком-то смысле очень законопослушный народ. Все эти правила безопасности... Вряд ли тут у них вообще бывает много убийств.

– А сколько бывало у вас в Хассадаре? – Станция Граф могла похвастаться пятьюдесятью или около того тысячами жителей; население столицы округа Форкосиганов ныне приближалось к полумиллиону.

– В среднем – примерно одно-два за месяц. Только они случались не равномерно. То сыпались одно за другим, то вдруг наступало затишье. Летом больше, чем зимой, не считая поры Зимнепраздника. Тогда случалась куча самых разных убийств. Конечно, по большей части в них не было ничего загадочного. Но даже в Хассадаре не бывало столько необычных случаев, чтобы наши судмедэксперты могли практиковаться постоянно. В основном у нас работали на неполную ставку медики из Окружного Университета – приезжали, когда надо, по вызову. Если нам попадалось что-то уж совсем странное, мы вызывали следователя по убийствам – из тех ребят, что служат у лорда Форбонна в Форбарр-Султане. У них там убийства случаются чуть ли не каждый день, причем всякие, так что опыт у них огромный. Наверняка у шефа Венна даже нет отдела судмедэкспертизы, только какие-нибудь врачи-квадди, которых он приглашает время от времени. Так что я бы на вашем месте не стал рассчитывать на то, что они... будут соответствовать уровню СБ, к которому вы привыкли, милорд.

– Весьма... интересное замечание, оруженосец. Спасибо. – Майлз сделал еще один глоток кофе. – Солиан... – задумчиво произнес он. – Я все еще почти ничего не знаю о нем. Были ли у него враги? Черт, да был у него хоть один друг? Или любовница? Если его действительно убили, то по личным или профессиональным мотивам? Это ведь разные вещи.

Майлз просмотрел военное досье Солиана – оно оказалось безупречным. Если даже Солиан бывал в Пространстве Квадди раньше, то это было еще до того, как он поступил на имперскую службу шесть лет назад. Он уже дважды путешествовал вместе с другими торговыми флотами и другими военными конвоями; за все время ему не попадалось ничего более волнующего, чем редкий разбушевавшийся пассажир или подвыпивший член экипажа, которых ему приходилось утихомиривать.

В среднем более чем половина личного состава в каждом галактическом эскортном рейсе была незнакома друг с другом. Если за несколько недель после отлета с Комарра Солиан успел обзавестись друзьями – или врагами, – то они почти наверняка летели вместе с ним на «Идрисе». Если бы он исчез сразу после прибытия флота в Пространство Квадди, Майлз связал бы с «Идрисом» и профессиональные мотивы, но для любопытного офицера безопасности десяти дней вполне достаточно, чтобы нарваться на неприятности уже на самой станции.

Он осушил чашку и набрал на кресельном пульте номер шефа Венна. По-видимому, глава службы безопасности тоже спозаранку явился на работу. Его личный офис явно находился в секторе невесомости: он висел наискосок в поле зрения головида и сжимал в верхней правой руке мягкий пузырь с кофе.

– Доброе утро, лорд Аудитор Форкосиган, – вежливо пробормотал он, но подпортил устную любезность тем, что не повернулся под правильным углом относительно Майлза, которому стоило больших сознательных усилий не крениться в кресле. – Что я могу для вас сделать?

– Несколько вещей, но сперва у меня вопрос: когда на Станции Граф произошло последнее убийство?

Брови Венна дернулись вверх.

– Было одно лет семь назад.

– А... перед этим?

– Еще тремя годами ранее, кажется.

«Прямо-таки волна преступности».

– Их расследование вели вы?

– Ну, они произошли еще до меня – я был назначен шефом безопасности на Станции Граф лет пять назад. Но расследовать было особенно нечего. В обоих случаях подозреваемыми были планетники – один из них убил другого планетника, а второй убил квадди, с которым повздорил из-за оплаты. Их виновность подтвердили свидетели и допросы под фастпенталом. Хочу заметить, что в подобных историях почти всегда фигурируют планетники.

– Вы хоть когда-нибудь прежде расследовали загадочное убийство?

Вот теперь Венн принял вертикальное положение – по-видимому, для того, чтобы более действенно нахмуриться в адрес Майлза.

– Я и мои люди прекрасно знакомы с надлежащими процедурами ведения следствия, заверяю вас.

– Боюсь, мне придется оставить за собой право судить об этом, шеф Венн. У меня есть для вас довольно любопытные новости. Я попросил медика барраярского флота перепроверить образец крови Солиана. Выясняется, что эта самая кровь была изготовлена искусственно; вероятно, за исходный образец была взята настоящая кровь или ткань Солиана. Вы могли бы попросить своих медицинских экспертов – кем бы они ни были – тоже заново проверить взятый вами из грузового дока образец и подтвердить наши данные.

Венн нахмурился еще сильнее.

– Значит... он все-таки дезертировал, а вовсе не был убит! Неудивительно, что мы не могли найти тело!

– По-моему, вы забегаете впе... слишком торопитесь с выводами. Должен признать, теперь происшедшее окутано совсем уж густым туманом. Поэтому я прошу вас определить местонахождение всех вероятных лабораторий на Станции Граф, где можно было синтезировать кровь, и проверить, есть ли там запись об изготовлении такой партии, и чей был заказ. Или, если уж на то пошло, мог ли такой заказ проскользнуть незафиксированным. Думаю, можно с уверенностью предположить, что кто бы ни сделал заказ, Солиан или некто неизвестный, он хотел сохранить его в тайне. Врач сообщил, что кровь скорее всего была изготовлена не более чем за сутки до того, как ее вылили на палубу дока, но лучше на всякий случай проверить все время с момента прибытия «Идриса».

– Я... определенно прослеживаю вашу логику. – Венн поднес пузырь с кофе ко рту и сжал его, а затем рассеянно переложил в нижнюю левую руку. – Да, определенно, – повторил он тише. – Я лично займусь этим.

Майлз был доволен тем, что сумел смутить Венна ровно настолько, чтобы тот кинулся работать, а не ощетинился и продолжал из упрямства бездействовать.

– Спасибо.

Венн добавил:

– Кажется, канцлер Гринлоу тоже хотела поговорить с вами этим утром, лорд Форкосиган.

– Хорошо. Если вас не затруднит, переключите меня на ее номер.

Похоже, Гринлоу была «жаворонком» – а может, просто уже выпила свой кофе. Мадам канцлер появилась на головиде, одетая уже в другой причудливый камзол, строгая и полностью проснувшаяся. Наверное, скорее по дипломатической привычке, нежели из желания угодить, она развернулась под правильным углом по отношению к Майлзу.

– Доброе утро, лорд Аудитор Форкосиган. В ответ на прошения пассажиров комаррского флота, оказавшихся в затруднительном положении, я организовала им встречу с вами. Вы можете встретиться с ними и ответить на их вопросы в одной из двух гостиниц, где они в данный момент размещены, в десять утра. Инспектор Торн встретит вас у выхода с корабля и проводит на место.

Майлз отшатнулся, оторопев от бесцеремонности, с которой она распорядилась его временем. Не говоря уже о вопиющем нажиме. С другой стороны... таким образом он получит полный зал подозреваемых, как раз тех людей, которых он хотел изучить. Выбрав компромиссный вариант между раздражением и энтузиазмом, он вежливо заметил:

– Очень мило с вашей стороны сообщить мне об этом. И что, по-вашему, я могу сказать им?

– Это ваше дело. Они прибыли вместе с вами, барраярцами; вы за них в ответе.

– Мадам, будь это правдой, они были бы уже в пути. Не может быть ответственности без полномочий. Власти Союза заключили их под домашний арест, а значит, и освободить их должны власти Союза.

– Когда вы выплатите все пени, штрафы и издержки на ремонт, которые задолжали нам ваши люди, мы будем только счастливы отпустить их.

Майлз холодно улыбнулся и переплел пальцы в замок. Жаль, что единственная новая карта, которую он может разыграть сегодня утром, настолько сомнительна. И тем не менее он повторил ей новости об искусственной крови Солиана, основательно сдобрив их жалобами на то, что служба безопасности квадди не установила сей необычный факт раньше. Как и Венн, она тотчас заявила, что улики говорят скорее в пользу дезертирства, нежели убийства.

– Отлично, – сказал Майлз. – Тогда пускай служба безопасности Союза отыщет его. Думаю, компетентной полиции не так уж трудно найти иностранца-планетника, шляющегося по Пространству Квадди. Если, конечно, они действительно его ищут.

– Пространство Квадди, – презрительно фыркнула она в ответ, – не тоталитарное государство. Как, должно быть, заметил ваш лейтенант Солиан. Вполне возможно, именно наши гарантии свободы передвижения и тайны личной жизни побудили его расстаться со своими прежними товарищами.

– Тогда почему же он не попросил убежища, как мичман Корбо? Нет. Я серьезно опасаюсь, что мы разыскиваем не живого человека, а труп. Мертвые не могут взывать к справедливости; обязанность живых – добиваться ее ради них. И вот за это я несу ответственность перед самим собой, мадам.

На этой ноте они закончили разговор; Майлз надеялся лишь, что устроил ей такое же неприятное утро, какое она устроила ему. Он отключил комм и потер шею.

– Уф. С этими делами я до вечера провожусь, как пить дать. – Майлз поднял взгляд на Ройса, чья стойка навытяжку перешла в стойку «вольно» – он слегка привалился к стене.

– Ройс.

Ройс мигом вытянулся в струнку.

– Милорд?

– А ты сам когда-нибудь вел расследование?

– Ну... вообще-то я служил постовым. Но несколько раз я помогал старшим коллегам, когда они расследовали дела о мошенничестве и нападении. И одно похищение. Мы вызволили ее живой. Несколько без вести пропавших. О, и еще где-то с дюжину убийств, хотя я уже сказал, их вряд ли можно назвать загадочными. И еще была серия поджогов, когда...

– Хорошо. – Майлз взмахнул рукой, останавливая поток его воспоминаний. – Я хочу, чтобы ты детально исследовал Солиана. Во-первых, временной график. Ты должен откопать все задокументированные данные о том, что этот субъект делал. Его служебные рапорты, где он был, что он ел, когда он спал – и с кем, если был кто-то – по минутам, или, по крайней мере, так подробно, насколько это возможно. Постарайся отследить как можно больше времени перед его исчезновением. Особенно меня интересуют любые его уходы с корабля и время отсутствия. А потом поговори с капитаном и командой «Идриса», узнай их личное мнение об этом парне. Я так понимаю, тебе не надо объяснять разницу между фактом, догадкой и слухом?

– Нет, милорд. Но...

– Форпатрил и Бран предоставят тебе полный доступ и содействие, обещаю. Если нет, дай мне знать. – Майлз мрачновато улыбнулся.

– Я не о том, милорд. Кто будет следить за вашей безопасностью на Станции Граф, если я буду торчать во флоте адмирала Форпатрила?

Майлз хотел уже беспечно отмахнуться – «не нужен мне телохранитель», – но удержался, вспомнив, что, согласно его собственной излюбленной теории, по станции, вероятно, бродит отчаянный убийца.

– Со мной будет капитан Торн.

Ройса обуяли сомнения.

– Я не могу одобрить, милорд. Он... оно... даже не барраярец! Что вы на самом деле знаете о... э-э, портовом инспекторе?

– Много чего, – заверил его Майлз. «По крайней мере, знал раньше». Он оперся руками на стол и, оттолкнувшись, поднялся на ноги. – Солиан, Ройс. Найди мне Солиана. Или его след из хлебных крошек, или хоть что-нибудь.

– Постараюсь, милорд.

* * *

Вернувшись в каюту, которую он уже начал называть про себя «нашим шкафом-купе», Майлз столкнулся с Катериной, которая как раз выходила из душа, снова одевшись в красную блузку и леггинсы. Сманеврировав в узком пространстве, они поцеловались, и он сказал:

– На меня свалилась незапланированная деловая встреча. Мне срочно надо на станцию.

– Ты не забудешь надеть брюки?

Он глянул вниз на свои голые ноги.

– Ага, как раз собирался.

В ее глазах плясали чертенята.

– Ты выглядел таким задумчивым. Я решила на всякий случай спросить.

Он ухмыльнулся.

– Интересно, насколько странно я должен себя вести, чтобы квадди хоть что-то сказали на сей счет?

– Гораздо страннее, судя по некоторым историям об Имперских Аудиторах прошлого, которые рассказывал мне дядя Фортиц.

– Нет, боюсь, языки прикусят только наши верные барраярцы. – Он поймал ее руку и соблазняюще погладил. – Хочешь пойти со мной?

– А что мы будем делать? – осведомилась она с похвальной подозрительностью.

– Говорить галактическим пассажирам торгового флота, что я ни черта не могу для них сделать, что они будут торчать здесь до тех пор, пока Гринлоу не уступит, так что спасибо за внимание, желаю вам всего хорошего.

– Довольно... неблагодарное занятие.

– Это в лучшем случае.

– Графиня по закону и традиции – в некотором роде помощница графа. Однако жена Аудитора обычно не участвует в работе мужа, – твердо заявила она, напомнив Майлзу свою тетку, профессоршу Фортиц, которая сама была супругой Аудитора с большим опытом. – Николь и Гарнет Пятая сегодня утром собирались показать мне сады квадди. Если ты не против, я, пожалуй, буду придерживаться своего первоначального плана. – Она смягчила этот благоразумный отказ еще одним поцелуем.

Вспышка вины заставила его поморщиться:

– Боюсь, Станция Граф не совсем похожа на задуманную нами остановку в свадебном путешествии.

– Ой, да я прекрасно провожу время. Это тебе приходится иметь дело со всякими трудными людьми. – Она скорчила рожицу, и Майлзу снова вспомнилась ее манера замыкаться в себе, когда она была чем-то ошеломлена. Ему нравилось думать, что в последнее время такое случалось все реже. Последние полтора года он с тайным удовольствием наблюдал, как она становится все уверенней и непринужденней, осваиваясь с ролью леди Форкосиган. – Если к обеду ты освободишься, мы можем встретиться, и ты дашь выход своей досаде, – добавила она таким тоном, будто предлагала обмен заложниками. – Но только если мне не придется напоминать тебе о необходимости жевать и глотать.

– Только ковер, – ответил он, заслужив смешок; поцеловав ее на прощание, он отправился в душ, заранее успокоив сердце. Он подумал, что хотя он и считает себя везучим оттого, что она согласилась ехать с ним в Пространство Квадди, всем на Станции Граф, начиная с Форпатрила и Гринлоу, повезло гораздо больше.

* * *

Экипажи всех четырех комаррских кораблей, ныне запертых в стыковочных узлах, согнали в гостиницу и держали там под строгим арестом. Власти Союза сделали вид, будто им вовсе ничего не надо от пассажиров – странной компании галактических бизнесменов, которые вместе со своими товарами примкнули к каравану лишь на определенные отрезки его пути, поскольку комаррский флот был самым дешевым транспортом на этом маршруте. Но, разумеется, они не могли оставаться на обезлюдевших судах, и потому их по необходимости разместили в двух других, более шикарных гостиницах.

Теоретически, бывшие пассажиры могли вполне свободно передвигаться по станции с одним лишь незначительным условием – уходя и возвращаясь в гостиницу, отмечаться у стоящих на входе охранников; те были вооружены одними только парализаторами, заметил Майлз, проходя мимо. Пассажиры могли даже вполне легально улететь из Пространства Квадди – только вот их грузы по-прежнему останутся на арестованных кораблях. Так что их держали здесь по принципу обезьянки, запустившей руку в банку с орехами – вытащить орехи нельзя, а выпустить жалко. В «роскоши» гостиницы заключалось еще одно наказание со стороны квадди, так как платить за вынужденное пребывание здесь пассажиров придется комаррской флотской корпорации.

На взгляд Майлза, вестибюль гостиницы был несколько претенциозен: высокий куполообразный потолок имитировал утреннее небо, по которому плыли облака; вероятно, он повторял суточный цикл: солнце поднималось, потом заходило, и наступала ночь. Интересно, чьи созвездия отображаются на нем ночью? А может, их можно менять, чтобы польстить приезжим с разных планет? Широкое открытое пространство окружал вторым этажом балкон, отведенный под место для отдыха, ресторан и бар, где обитатели гостиницы могли встречаться и питаться. В центре зала разместился ряд рифленых мраморных колонн, приземистых, высотой по пояс, которые поддерживали изогнутый вдвое длинный лист толстого стекла, а в нем, в свою очередь, разместилось пышное собрание живых цветов. Интересно, где на Станции Граф выращивают такие цветы? Может, Катерина сейчас как раз там, откуда они появились?

Помимо обычных лифтовых шахт из вестибюля вела вниз широкая изгибающаяся лестница. Бел провел Майлза вниз, в более утилитарный конференц-зал этажом ниже.

В зал набилось около восьмидесяти разгневанных личностей – казалось, здесь собрались представители всех возможных рас и полов Галактики, выходцы со всевозможных планет, одетые в самые разнообразные наряды. Галактические коммерсанты высоко ценили собственное время и не испытывали никакого благоговения перед титулом Имперского Аудитора, а потому стоило Майлзу выйти вперед и повернуться к ним лицом, они тотчас обрушили на него накопившееся за несколько дней раздражение. Четырнадцать разных языков переводили девятнадцать разных моделей электронных толмачей, причем некоторые из них, решил Майлз, были куплены по сниженным ценам у производителей, которые заслуженно шли ко дну. Не то что бы его ответы представляли особую сложность для переводчиков – в девяти из десяти случаев ему приходилось говорить либо «я пока не знаю», либо «спросите канцлера Гринлоу». Когда он в четвертый раз повторил то же самое, вся толпа хором возопила: «Но Гринлоу велела спросить вас!», и лишь электронный переводчик выдал после небольшой паузы: «Зеленый юридический охотник на тюленей запрашивает высотные единицы измерения!»

Майлз попросил Бела указать ему людей, пытавшихся подкупить портового инспектора, чтобы тот освободил их грузы. Затем он попросил всех пассажиров с «Идриса», которые хоть раз встречались с лейтенантом Солианом, остаться и рассказать об этом. Это занятие создало некоторую иллюзию Делающего Что-то Руководства, и остальные, поворчав, мирно разошлись.

Исключение составлял субъект, в котором Майлз после секундного замешательства определил бетанского гермафродита. Он был высок для гермафродита, седые волосы и брови плохо вязались с горделивой осанкой и плавными движениями. Будь он барраярцем, Майлз решил бы, что перед ним здоровый и крепкий шестидесятилетний старик – а это, вероятно, означало, что он уже достиг бетанского столетия. Длинный саронг с темным консервативным рисунком, рубашка с высоким воротом и жакет с длинным рукавом – бетанцу, несомненно, климат станции казался прохладным, – а также сандалии из тонкой кожи составляли роскошный ансамбль в бетанском стиле. В красивых чертах лица гермафродита было что-то орлиное, темные влажные глаза смотрели внимательно и остро. Такое необычайное изящество как будто должно было что-то напомнить Майлзу, но ему никак не удавалось сосредоточиться на смутно знакомом образе. Чертова криозаморозка – он не мог определить, было ли это настоящее воспоминание, смазанное, как и многие другие, микротравмами мозга в процессе оживления, или ложное, еще более искаженное.

– Инспектор Торн? – произнес гермафродит мягким контральто.

– Да? – неудивительно, что и Бел разглядывал своего соотечественника-бетанца с особым интересом. Несмотря на почтенный возраст, его красота вызывала восхищение, и к своему тайному веселью Майлз заметил, как Бел украдкой глянул на сережку, по бетанскому обычаю красовавшуюся в левом ухе гермафродита. К сожалению, ее стиль означал «есть возлюбленный(ая), новых связей не ищу».

– Боюсь, с моим грузом особая проблема.

Бел сделал непроницаемое лицо, готовясь услышать очередную жалобную историю, за которой, возможно, последует предложение взятки.

– Я пассажир с «Идриса». Везу с собой несколько сотен генетически измененных зародышей животных – они находятся в маточных репликаторах, которые нуждаются в периодическом обслуживании. И сейчас их пора снова обслужить. Я в самом деле не могу откладывать это надолго. Если о моих животных не позаботиться, они могут пострадать или даже погибнуть. – Он нервно теребил свои длинные пальцы. – Хуже того – приближается срок родов. Я правда не ожидал такой задержки в пути. Если я задержусь здесь еще надолго, их придется выбросить или уничтожить, а я потеряю всю стоимость моего груза и затраченного времени.

– А что за животные? – полюбопытствовал Майлз.

Высокий гермафродит глянул на него сверху вниз.

– В основном – овцы и козы. И еще кое-какие особые экземпляры.

– М-м. Полагаю, вы можете пригрозить, что выпустите их на станцию и квадди придется самим разбираться с ними. Несколько сотен ягнят особой расцветки, бегающих по докам... – Портовый инспектор Торн наградил его чрезвычайно холодным взглядом, и Майлз плавно закончил: – Но я уверен, что до этого не дойдет.

– Я передам ваше прошение боссу Уоттсу, – промолвил Бел. – Ваше имя, досточтимый гермафродит?

– Кер Дюбауэр.

Бел чуть поклонился.

– Подождите здесь. Я скоро приду.

Когда Бел ушел, чтобы связаться с начальством без посторонних, Дюбауэр, слабо улыбаясь, пробормотал:

– Благодарю вас за помощь, лорд Форкосиган.

– Пустяки. – Наморщив лоб, Майлз поинтересовался: – Мы, случайно, не встречались раньше?

– Нет, милорд.

– Хм-м. Ну да ладно. Когда вы находились на «Идрисе», не сталкивались с лейтенантом Солианом?

– Тем бедным молодым мужчиной, которого все считали дезертиром, но оказалось, что он пропал по каким-то другим причинам? Я мельком видел его на корабле. Но, к сожалению, никогда не разговаривал с ним.

Майлз подумал, не рассказать ли об искусственной крови, но затем решил придержать пока эту информацию в тайне. Незачем пускать ее бродить вместе с остальными слухами – быть может, ей еще найдется более удачное, более толковое применение. Пока они разговаривали, человек пять-шесть других пассажиров с «Идриса» приблизились к ним, желая поделиться своими сведениями о пропавшем лейтенанте.

Ценность кратких допросов была сомнительна. Наглый убийца вполне может солгать, а умный просто не станет высовываться. Трое пассажиров на все вопросы отвечали настороженно и отрывисто, но вполне четко. Другие были полны энтузиазма и горели желанием поделиться своими теориями, ни одна из которых не сходилась с тем, что кровь в доке являлась подделкой. Майлз с тоской размышлял о том, как чудесно было бы допросить с фастпенталом поголовно всех пассажиров и членов экипажа «Идриса». Еще одна задача, которую давно должен был выполнить Венн, или Форпатрил, или оба вместе, черт подери. Увы, квадди придерживались строгих правил относительно таких агрессивных методов. К этим транзитникам, находящимся на Станции Граф, никак нельзя было применить более крутые барраярские методы допроса; а барраярские военные, с чьими мозгами Майлз мог делать все что ему вздумается, находились гораздо дальше в его текущем списке подозреваемых. Вот штатский экипаж комаррских кораблей находился в более двусмысленном положении: барраярские подданные, находящиеся на земле... ну, не совсем земле... короче, на попечении квадди.

Тем временем Бел вернулся к Дюбауэру, который в ожидании молча стоял у стены со скрещенными руками, и сообщил вполголоса:

– Как только лорд Аудитор закончит здесь свои дела, я смогу лично проводить вас на «Идрис», чтобы вы могли привести в порядок свой груз.

Майлз прервал последнего криминалиста-любителя и отослал его прочь.

– Я закончил, – объявил он и глянул на часы в комм-браслете. Интересно, успеет ли он пообедать вместе с Катериной? В такой час – сомнительно, но, с другой стороны, она могла потратить невообразимое количество времени на разглядывание растений, так что шанс еще есть.

Все трое вышли из конференц-зала вместе и поднялись по широкой лестнице в просторный вестибюль. Майлз, да и Бел, наверное, тоже, входя в комнату, всегда окидывали взглядом все вероятные точки, откуда можно вести обстрел – наследие многолетнего горького поучительного опыта, выпавшего на долю обоих. Вот почему они одновременно заметили на балконе напротив человека, поднимавшего на перила странную продолговатую коробку. Дюбауэр проследил за их взглядом, и глаза его изумленно распахнулись.

Майлз успел заметить лишь устремленные на него темные глаза на молочно-белом лице под копной латунно-желтых волос. Он и Бел, шедшие по обе стороны Дюбауэра, мгновенно подхватили ошарашенного бетанца под руки и бросились вперед. Из ящика с громким гулким шумом вырвались яркие вспышки. Кровь брызнула со щеки Дюбауэра, когда его рванули вниз; прямо над головой Майлза пронеслось что-то вроде роя рассерженных пчел. И вот они все трое проскользили на животах в укрытие за широкими мраморными тумбами с цветами. Похоже, пчелы гнались за ними; фонтаном брызнули обломки мрамора, во все стороны полетели осколки стекла. Мощный пульсирующий звук наполнил зал, сотрясая воздух – оглушительный грохот, рассеченный криками и воплями.

Майлз хотел было поднять голову и выглянуть из-за укрытия, но Бел, перелетев через лежавшего между ними бетанца, тотчас подмял его под себя, стиснув удушающей хваткой. Остальное Майлз мог только слышать: снова крики, внезапно прекратившийся грохот, глухой металлический удар. Женские рыдания, перешедшие в судорожные всхлипы. Он отдернул руку, когда ее коснулось что-то мягкое, холодное – но это был всего лишь один из последних растерзанных лепестков, которые, кружась, плавно опускались на пол вокруг них.

ГЛАВА 8

Майлз полупридушенно выдавил:

– Бел, не мог бы ты слезть с моей головы?

Последовала недолгая пауза. Затем Бел откатился в сторону и осторожно сел, вжав голову в плечи.

– Извини, – хрипло проговорил он. – В какой-то миг я испугался, что потеряю тебя. Опять.

– Не извиняйся. – Во рту у Майлза пересохло, сердце бешено колотилось. Он приподнялся и сел, привалившись спиной к значительно укоротившейся мраморной колонне. Он коснулся пальцами прохладного синтетического камня, которым был выложен пол. Там, где кончалось небольшое полукруглое пространство, заслоненное колоннами, пол испещрили десятки глубоких щербин. Мимо прокатилась какая-то мелкая штуковина, отливающая медью; Майлз потянулся за ней, и тут же отдернул руку – она была раскаленная.

Пожилой гермафродит, Дюбауэр, тоже сел и потянулся рукой к кровоточившей щеке. Майлз быстро оглядел его: кажется, больше нигде не ранен. Он вытащил из кармана брюк платок с форкосигановской монограммой, сложил его и молча протянул бетанцу. Дюбауэр сглотнул, взял платок и промокнул ссадину. На мгновение отняв тряпицу от царапины, он уставился на собственную кровь будто в изумлении, затем снова прижал ее к безволосой щеке.

В некотором смысле, с дрожью подумал Майлз, это даже лестно. По крайней мере кто-то сообразил, что он достаточно компетентен и дееспособен, чтобы оказаться опасным противником. «Или я напал на чей-то след. Вот только чей, интересно?»

Бел зацепился руками за верхушку разбитой колонны, осторожно выглянул из-за нее, затем медленно поднялся на ноги. Планетник в форме гостиничного персонала, слегка пригибаясь, обежал вокруг бывшей главной детали интерьера и запыхавшимся голосом спросил:

– Вы тут все целы?

– Кажется, да, – ответил Бел, оглядываясь по сторонам. – Что это было?

– Стреляли с балкона, сэр. Этот... этот тип сбросил оружие вниз и смылся. Охранник, который стоял у входа, погнался за ним.

Бел не стал указывать на неверный род вежливого обращения – явный признак смятения. Майлз тоже поднялся и чуть было не потерял сознание. По-прежнему задыхаясь, он обогнул служившие им бастионом колонны и с хрустом прошел по осколкам стекла, обломкам мрамора, оплавленным кусочкам меди и цветочному винегрету. Бел последовал за ним. На дальнем конце вестибюля валялась заметно помятая продолговатая коробка. Они оба склонились над ней.

– Автоматический горячий клепальный пистолет, – произнес Бел спустя мгновение. – Ему пришлось отсоединить... изрядное количество предохранительных механизмов, чтобы так его использовать.

И это еще слабо сказано, чувствовал Майлз. Но зато теперь понятно, почему нападавший не смог как следует прицелиться. Устройство было предназначено для того, чтобы с высокой точностью забивать заклепки с расстояния нескольких миллиметров, не метров. И все же... если бы террористу удалось хоть раз попасть в голову Майлза – он снова бросил взгляд на раздробленный мрамор – никакое криооживление на этот раз не вернуло бы его с того света.

О боги – а если бы он не промазал? Что бы делала Катерина, оказавшись так далеко от дома и без всякой поддержки, с безобразно обезглавленным мужем на руках, когда их свадебное путешествие еще даже не окончилось? А рядом – никого, кроме малоопытного Ройса... «Если в меня стреляли, какой опасности подвергается она?»

В запоздалой панике он хлопнул по комм-браслету.

– Ройс! Ройс, отзовись!

Прошло не менее трех мучительных секунд, прежде чем Ройс неторопливо ответил:

– Милорд?

– Мы сейчас... впрочем, неважно. Бросай все дела и сейчас же мчись к леди Форкосиган. Оставайся с ней. Проводи ее обратно на... – он осекся, не договорив «...на "Пустельгу"». Будет ли там для нее безопаснее? К настоящему времени кто угодно знал, где искать Форкосиганов. Может, лучше отправить ее на борт «Принца Ксава», державшегося на приличном расстоянии от станции, где она будет в окружении барраярских военных – «самых лучших войск Барраяра, да поможет нам Бог...» – Просто оставайся с ней, пока я не перезвоню.

– Милорд, что случилось?

– Кто-то только что пытался приклепать меня к стене. Нет, сюда приходить не надо, – оборвал он возражения Ройса. – Этот тип уже смылся, да и потом, местная безопасность уже на подходе. – Как раз в это время в дверях показались двое квадди в форме, парящие на гравикреслах. Следуя указующим жестам служителя гостиницы, один плавно поднялся вверх, на балкон; другой направился к Майлзу и компании. – Сейчас мне надо поговорить с этими людьми. Я жив-здоров. Не пугай Катерину. Не спускай с нее глаз. Конец связи.

Майлз поднял глаза и увидел, как Дюбауэр, закончив рассматривать изглоданную заклепками колонну, выпрямился. В лице его читалось напряжение – происшедшее явно его потрясло. Все еще прижимая платок к щеке, он подошел посмотреть на клепальщик. Майлз мягко поднялся на ноги.

– Примите мои извинения, досточтимый гермафродит. Я должен был предупредить вас, что не следует находиться так близко от меня.

Дюбауэр уставился на Майлза. Губы его приоткрылись секундном замешательстве, затем беззвучно округлились – «О-о!».

– Кажется, вы двое спасли мне жизнь. Я... боюсь, я ничего не видел. Пока меня не зацепило – чем, кстати?

Майлз наклонился и подобрал остывшую уже заклепку – одну из сотни валявшихся на полу.

– Одной из этих вот штуковин. Кровь больше не течет?

Гермафродит отнял платок от щеки.

– Кажется, нет.

– Вот, оставьте себе на память. – Он протянул ему блестящий кусочек металла. – Меняю ее на свой платок. – Катерина сама вышила его Майлзу в подарок.

– Ох... – Дюбауэр сложил платок, пряча кровавое пятно. – О, господи. Он вам нужен? Я отдам его в стирку, а потом верну.

– Ни к чему, досточтимый гермафродит. О таких мелочах заботится мой ординарец.

Пожилой бетанец выглядел совсем несчастным:

– Ох, нет...

Майлз прекратил дурацкий спор, попросту выхватив лоскут тонкой материи из рук бетанца и запихнув его обратно в карман. Рука гермафродита сперва машинально рванулась за платком, потом упала. Майлз встречал стеснительных людей, но никогда еще не видел человека, который извинялся бы за то, что у него течет кровь. Дюбауэр был на грани нервного срыва – он не привык к физическому насилию на Колонии Бета с ее низкой преступностью.

К ним подлетела на гравикресле квадди-патрульная из службы безопасности.

– Что за чертовщина тут случилась? – тревожно спросила она, раскрывая самописец.

Майлз указал на Бела, и тот принялся описывать происшедшее для протокола. Бел говорил спокойно, последовательно, подробно, как обычно докладывал о выполненном задании во время службы в дендарийском флоте. Похоже, его невозмутимый тон потряс женщину еще сильнее, чем толпа свидетелей, которые сгрудились вокруг них и страстно жаждали рассказать о происшествии в более эмоциональных выражениях. К глубочайшему облегчению Майлза, больше никто не был ранен, если не считать незначительных царапин от срикошетивших осколков мрамора. Может, прицел стрелявшего и был неточен, но он явно не пытался устроить массовую бойню.

Хорошая новость для населения Станции Граф, но, если вдуматься, не такая уж хорошая для Майлза.... Его дети только что едва не осиротели, еще не родившись на свет. Его завещание, недавно подновленное и дополненное, вместе с библиографией и примечаниями по объёму не уступало докторской диссертации. Внезапно это показалось ему крайне недостаточным.

– Подозреваемый – планетник или квадди? – настойчиво спросила Бела патрульная.

Бел покачал головой:

– Из-за перил балкона я видел только верхнюю его часть. Вообще-то я даже не уверен, мужчина это или женщина.

Тут в разговор встряли приезжий планетник, который в то время сидел в кафе на балконе, и официантка-квадди, подававшая ему напиток: они сообщили, что нападавший был квадди, и что он на своем гравикресле выскользнул в примыкающий к балкону коридор. Приезжий уверенно заявил, что тот был мужчиной, хотя официантка - теперь, когда вопрос был поднят, - оказалась уже не так уверена. Дюбауэр извинился за то, что вовсе не успел разглядеть того субъекта.

Майлз ткнул клепальщик носком ботинка, и вполголоса спросил Бела:

– Насколько сложно протащить такую штуку через контрольно-пропускные пункты безопасности?

– Совершенно не сложно, – ответил Бел. – Никто даже глазом не моргнет.

– Местное производство? – Инструмент выглядел новеньким.

– Да, вот клеймо Заповедной Станции. Они делают хорошие инструменты.

– Вот пусть Венн первым делом этим и займется. Выяснит, когда и где эта штука была продана. И кому.

– О да.

Майлзу кружила голову странная смесь восторга и ужаса. Восторг был вызван отчасти адреналином – давно знакомым и опасным наркотиком, – а отчасти пониманием, что теперь, когда его обстрелял квадди, он сможет отразить бесконечные нападки Гринлоу на барраярскую жестокость. Ха, квадди тоже могут быть убийцами. Просто они не так искусны в этом деле... Тут он вспомнил про Солиана, и взял обратно свое последнее утверждение. «Ага, и если меня не подставила сама Гринлоу». Вот уж действительно славная параноидальная теория. Он решил, что обдумает ее потом, когда остынет. В конце концов, о том, что он придет сюда сегодня утром, знали человек двести – и квадди, и транзитников, – включая всех пассажиров флота.

Прибыла бригада скорой помощи, а за ними по пятам... то есть, сразу после них примчался шеф Венн. Все присутствующие тут же принялись хором взволнованно описывать впечатляющее нападение на Имперского Аудитора. Лишь сам потерпевший, Майлз, невозмутимо выжидал, наблюдая за происходящим с мрачноватым весельем.

Зато Венну было явно не до шуток:

– Вы ранены, лорд Аудитор Форкосиган?

– Нет. – «Пора замолвить словечко за Бела – позже оно может пригодиться». – Благодаря быстрой реакции инспектора Торна. Если бы не он, вы – и весь Союз Свободных Поселений – оказались бы по уши в жутких неприятностях.

Восторженный гомон подтвердил его заявление; пара человек с придыханием рассказали о том, как Бел самоотверженно защищал высокого гостя, прикрыв его собственным телом. Бел быстро глянул на Майлза, однако с благодарностью или же совсем наоборот, Майлз не мог определить. Застенчивые возражения портового инспектора лишь укрепили образ героя в глазах очевидцев. Майлз с трудом подавил усмешку.

Вернулся один из тех патрульных-квадди, что отправились в погоню за преступником – перелетев через перила балкона, он остановился перед шефом Венном и, задыхаясь, доложил:

– Упустили его, сэр. Мы подняли по тревоге всех, кто на дежурстве, но у нас слишком мало примет преступника.

Трое или четверо свидетелей попытались восполнить этот пробел красочными и противоречивыми подробностями. Слушавший их Бел нахмурился еще сильнее.

Майлз легонько подтолкнул его локтем.

– Хм-м?

Бел покачал головой и пробормотал в ответ:

– Мне на миг показалось, что я недавно где-то его видел. Но тот был планетник, так что... нет.

Майлз поразмыслил над собственным мимолетным впечатлением. Ярко-желтые волосы, светлая кожа, несколько грузная фигура, возраст неопределенный, предположительно мужчина – такие приметы подойдут сотням квадди, живущим на Станции Граф. Страдающий от глубоких переживаний, но в ту минуту и сам Майлз испытывал то же самое. Видев стрелявшего всего один раз, издали, да еще при таких обстоятельствах, даже Майлз вряд ли сумеет отличить его от внешне схожих с ним людей. К несчастью, в то время никто из транзитников в вестибюле не снимал на видео интерьер или своих спутников, чтобы потом показать дома родне и друзьям. Официантка и посетитель кафе даже не могли сказать точно, когда этот тип появился на балконе, хотя они сошлись на том, что он пробыл там несколько минут: непринужденно положив руки на перила, он как будто ждал, когда кто-то из последних пассажиров «Идриса», возвращавшихся с собрания, поднимется по лестнице. «Что он и делал».

Все еще не пришедший в себя Дюбауэр отогнал от себя медтехников, настояв, что сам обработает засохшую царапину на щеке, и, в который раз повторив, что ему нечего добавить к свидетельским показаниям, попросил отпустить его, чтобы он мог вернуться в свой номер и прилечь.

Бел обратился к своему соотечественнику-бетанцу:

– Извините за всю эту неразбериху. Видимо, мне придется задержаться здесь еще на некоторое время. Если я не сумею вырваться сам, то попрошу босса Уоттса отрядить другого инспектора, чтобы тот сопроводил вас на борт «Идриса», где вы сможете позаботиться о своих подопечных.

– Благодарю вас, инспектор. Я буду вам очень признателен. Вы позвоните в мой номер, да? Это правда очень срочно. – Дюбауэр поспешно ретировался.

Майлз не мог винить Дюбауэра за бегство, поскольку в гостиницу уже примчалась местная служба новостей, представленная двумя энергичными репортерами в гравикреслах с эмблемами их журналистской бригады. Следом за ними, покачиваясь, вплыла цепочка снабженных антигравитацией видеокамер. Видеокамеры принялись шнырять туда-сюда, делая снимки. За ними следом спешно прибыла канцлер Гринлоу, которая решительно пробилась сквозь растущую толпу к Майлзу. Ее саму сопровождали двое телохранителей-квадди в основательной броне поверх формы милиции Союза, да еще с серьезным оружием. Хоть они и были бесполезны против террористов, но, по крайней мере, их появление оказало хоть какое-то благотворное действие: завидев их, галдящие зеваки подались назад.

– Лорд Аудитор Форкосиган, вы ранены? – тотчас спросила Гринлоу.

Майлз заверил ее, как прежде Венна, в своем добром здравии. Краем глаза он присматривал за автоматическими видеокамерами, которые плавали вокруг него и записывали его слова, и не только затем, чтобы они снимали его с выгодного ракурса. Но ни одна из них, похоже, не являлась замаскированной мини-оружейной платформой. Он не преминул снова во всеуслышание упомянуть о геройстве Бела, что возымело полезный эффект – видеокамеры тотчас устремились к портовому инспектору, которого в это время на другом конце вестибюля дотошно допрашивали люди Венна из службы безопасности.

Гринлоу чопорно произнесла:

– Лорд Аудитор Форкосиган, примите от меня лично глубочайшие извинения за этот печальный инцидент. Я заверяю вас: все силы и ресурсы Союза будут направлены на поиски того, кто, по моему убеждению, является неуравновешенной личностью и представляет опасность для всех нас.

«Для всех нас, как же!»

– Я не знаю, что здесь происходит, – заявил Майлз. И уже резче продолжил: – И вы, явно, тоже не знаете. Это больше никакая не шахматная партия, не изящная дипломатическая игра. Кто-то явно пытается развязать здесь чертову войну. И им это почти удалось.

Она сделала глубокий вдох.

– Я уверена, что злоумышленник действовал в одиночку.

Майлз задумчиво нахмурился. «Горячие головы всегда с нами, это верно». Он понизил голос:

– Но чего он хотел? Возмездия? Что, прошлой ночью неожиданно скончался кто-нибудь из квадди, пострадавших от штурмового отряда Форпатрила? – Насколько он помнил, они все числились в списках выздоравливающих. Трудно было себе представить, что квадди решится на кровную месть из-за чего-нибудь, кроме гибели друга, родственника или возлюбленного, но...

– Нет... – медленно проговорила Гринлоу, размышляя над этой гипотезой. И уже тверже произнесла: – Нет. Мне бы сообщили. – В ее голосе слышалось сожаление. Значит, Гринлоу тоже хотелось найти простое объяснение. Но она была достаточно честна, чтобы не обманывать по крайней мере саму себя.

Комм-браслет Майлза издал сигнал срочного вызова; он хлопнул по нему.

– Да?

– Милорд Форкосиган? – донесся оттуда сдавленный голос адмирала Форпатрила.

Вовсе не Катерина и не Ройс. Сердце Майлза, ухнувшее было вниз, вернулось на место.

– Да, адмирал? – проговорил он, стараясь не выдать своего раздражения.

– Ох, слава Богу. Нам доложили, что на вас было совершено нападение.

– Опасность миновала. Убийца промахнулся. Местная служба безопасности уже здесь.

Последовала короткая пауза. Затем вновь раздался исполненный значимости голос Форпатрила:

– Милорд Аудитор, мой флот в полной боевой готовности и ждет вашего приказа.

«Ох, дерьмо».

– Спасибо, адмирал, но отмените тревогу, пожалуйста, – поспешно произнес Майлз. – Правда. Все под контролем. Я еще свяжусь с вами через несколько минут. Ничего не предпринимайте без моего прямого приказа!

– Хорошо, милорд, – вымученно произнес Форпатрил по-прежнему очень подозрительным тоном. Майлз оборвал связь.

Гринлоу непонимающе взирала на него. Он пояснил:

– Я - Голос Грегора. То, что некий квадди стрелял в меня, для барраярцев почти равнозначно покушению на императора. Когда я сказал, что кто-то едва не развязал войну, я вовсе не преувеличивал, канцлер Гринлоу. Случись такое у меня на родине, здесь бы уже все кишело лучшими следователями СБ.

Она склонила голову набок, хмурый взгляд стал резче.

– А как будут расследовать нападение на обычного барраярского подданного? Менее тщательно, я полагаю?

– Не то чтобы менее тщательно, но на более низком организационном уровне. Расследованием будет заниматься окружная полиция его сюзерена-графа.

– Так значит, на Барраяре правосудие, на которое вы можете рассчитывать, зависит от того, кто вы? Интересно. Позвольте без всякого сожаления сообщить вам, лорд Форкосиган, что на Станции Граф к вам будут относиться, как к любому другому потерпевшему – не лучше, не хуже. Как ни странно, вы от этого ничего не теряете.

– Как благотворна будет для меня сия демонстрация преимуществ равноправия, – сухо заметил Майлз. – И пока вы доказываете, как мало для вас значит мой имперский авторитет, опасный убийца разгуливает на свободе. Что станет с прелестной, демократичной Станцией Граф, если в следующий раз он предпочтет менее адресный метод убийства – например, мощную бомбу? Можете мне поверить – даже на Барраяре все умирают одинаково. Может, мы лучше продолжим этот разговор наедине? – Видеокамеры, очевидно, закончив разбираться с Белом, снова двинулись к нему.

– Майлз! – раздался вдруг взволнованный возглас. Он обернулся. Через обломки вестибюля к нему мчалась Катерина, от нее ни на шаг не отставал Ройс. Николь и Гарнет Пятая следовали за ними в гравикреслах. Бледная, с широко распахнутыми глазами, Катерина подлетела к Майлзу, схватила за руки и, когда он расплылся в улыбке, заключила в горячие объятия. Полностью осознавая присутствие жадно круживших вокруг видеокамер, Майлз обнял ее в ответ – теперь уж ни один журналист, не важно, сколько у него рук или ног, не сможет устоять перед соблазном поместить такое на первую полосу. Трогательный кадр – публике понравится.

Ройс виновато произнес:

– Я пытался остановить ее, милорд, но она не стала меня слушать.

– Ничего, все нормально, – сдавленным голосом отозвался Майлз.

Несчастная Катерина прошептала ему на ухо:

– Я думала, здесь безопасно. Чувствовала, что безопасно. Квадди казались такими мирными людьми.

– Большинство из них, несомненно, мирные, – ответил Майлз. Он неохотно выпустил ее из объятий, однако по-прежнему крепко сжимал ее руку. Отстранившись, они взволнованно оглядели друг друга.

На другом конце вестибюля Николь бросилась к Белу с таким же точно выражением лица, какое было у Катерины, и видеокамеры стаей кинулись за ней.

Майлз тихо спросил Ройса:

– Как далеко ты продвинулся с Солианом?

– Не слишком далеко, милорд. Я решил начать с «Идриса» и получил все коды доступа от Брана и Молино, но квадди не разрешили мне пройти на корабль. Я как раз собирался позвонить вам.

Майлз коротко ухмыльнулся:

– Это я улажу, можешь не сомневаться.

Возвратившаяся Гринлоу пригласила барраярцев в комнату собраний персонал гостиницы, которую спешно освободили под убежище.

Майлз взял Катерину под руку, и они тронулись за ней; к ним решительно подлетел журналист-квадди, но Майлз с сожалением покачал головой, а один из охранников Гринлоу из милиции Союза отогнал его строгим жестом. Разочарованный журналист устремился взамен к Гарнет Пятой. Та встретила его ослепительной улыбкой – актерский рефлекс.

– Как у тебя прошло утро? – жизнерадостно поинтересовался у Катерины Майлз, пока они пробирались через свалку на полу.

Она посмотрела на него несколько ошарашенно:

– Чудесно. Гидропоника у квадди удивительная. – Из ее голоса пропала веселость, когда она окинула взором поле битвы. – А как у тебя?

– Восхитительно. Ну, если бы мы не увернулись, было бы хуже. Но если я не придумаю, как использовать это происшествие, чтобы выйти из нашего тупика, я сдам свою аудиторскую цепь. – Он подавил лисью ухмылку, глядя в спину Гринлоу.

– Вот что узнаешь во время медового месяца. Теперь я знаю, как поднять тебе настроение. Просто нанять киллеров, чтоб они в тебя постреляли.

– Да, меня это бодрит, – согласился он. – Я уже много лет назад понял, что страдаю адреналиновой зависимостью. И еще я пришел к выводу, что если не завяжу с этой пагубной привычкой, она в конце концов меня убьет.

– Действительно. – Она выдохнула. Рука, державшая его под локоть, теперь дрожала меньше, и ее хватка на его бицепсе немного ослабла и уже не так мешала кровообращению. Лицо Катерины снова приняло обманчиво безмятежное выражение.

Гринлоу провела их по коридору мимо приемной в рабочий кабинет. С небольшого центрального стола перед их приходом убрали все чашки, сдутые питьевые пузыри и пластиковые распечатки – их свалили в кучу на шкафчик у стены. Майлз дождался, пока Катерина сядет в кресло, и сел рядом. Гринлоу на своем гравикресле расположилась напротив них на той же высоте. Ройс и один из охранников-квадди, хмуро поглядывая друг на друга, заняли позиции у двери.

Майлз напомнил себе, что должен негодовать, а не радоваться.

– Мда-а... – с намеренным сарказмом произнес он. – Какое замечательное дополнение к моему утреннему расписанию.

Гринлоу начала:

– Лорд Аудитор, я принесла свои извинения...

– Ваши извинения меня вполне устраивают, мадам канцлер, но я с радостью променяю их на ваше сотрудничество. Если, конечно, исходить из предположения, что за этим инцидентом не стоите вы сами, - не обращая внимания на ее возмущенный возглас, он плавно продолжал, - а я не вижу никаких разумных причин для этого, не смотря на то, что обстоятельства наводят на размышления. По-моему, стрелять по случайным прохожим не в стиле квадди.

– Конечно, нет!

– Итак, если это не случайность, то оба инцидента должны быть как-то связаны. Основной загадкой всей этой путаницы остается исчезновение лейтенанта Солиана, на которое вы махнули рукой.

– Вовсе нет...

– Не согласен. Разгадка могла, должна была быть найдена уже много дней назад, только вот ключи к ней находятся по разные стороны искусственного барьера. Если розыск напавшего на меня квадди – задача властей Союза... – он остановился и вопросительно поднял брови; она мрачно кивнула. – ...То поиски Солиана – уже моя обязанность. Это единственная ниточка, какая есть у меня в руках, и я намерен проследить ее. И если эти два расследования не встретятся где-то посередине, я съем свою аудиторскую печать.

Она моргнула, несколько удивленная таким поворотом рассуждений.

– Возможно...

– Хорошо. Тогда мне нужен полный свободный доступ к любым районам и к любым документам для меня, моего помощника оруженосца Ройса, и любого другого лица по моему выбору. И в первую очередь я требую допуска на «Идрис» – немедленно!

– Мы не можем дать планетникам право свободно разгуливать по закрытым для посторонних зонам Станции...

– Мадам канцлер, вы здесь для того, чтобы отстаивать интересы Союза, а я – чтобы отстаивать барраярские интересы. Однако во всей этой неразберихе я не вижу ровно никакой выгоды ни для империи, ни для Пространства Квадди! А вы?

– Нет, но...

– Значит, вы согласны, что чем скорее мы докопаемся до сути, тем лучше.

Сложив верхние руки домиком, она испытующе поглядела на него прищуренными глазами. Прежде чем она сформулировала дальнейшие возражения, в комнату вошел Бел, очевидно, сбежавший наконец от Венна и журналистской братии. Рядом с ним покачивалась в гравикресле Николь.

Гринлоу просветлела и тут же ухватилась за единственное во всем хаосе сегодняшнего утра благоприятное для квадди обстоятельство.

– Инспектор Торн. Добро пожаловать. Насколько я понимаю, Союз должен благодарить вас за храбрость и быструю реакцию.

Бел глянул на Майлза – несколько прохладно, решил Майлз – и скромно козырнул ей:

– Всего лишь повседневная работа, мэм.

Майлзу невольно подумалось, что в свое время для него это была просто констатация факта. Гринлоу покачала головой:

– Надеюсь, не на Станции Граф, инспектор!

– Ну, я-то безусловно благодарна инспектору Торну! – сердечно произнесла Катерина.

Николь взяла Бела за руку, и бросила на него из-под темных ресниц такой взгляд, на который солдат любого пола с радостью променяет все ордена, медали и боевые премии вместе взятые - а уж занудные речи высокого командования будут и даром не нужны. Похоже, теперь Бел немного смирился с ролью Героя Дня.

– Разумеется, – согласился Майлз. – Сказать, что я доволен сотрудничеством портового инспектора, было бы сильным преуменьшением. Если бы он смог продолжить работу со мной до конца моего пребывания здесь, я расценил бы это как личную любезность.

Гринлоу встретилась взглядом с Белом, затем кивнула Майлзу.

– Конечно, лорд Аудитор. – Очевидно, для нее было облегчением узнать, что она может сделать ему одолжение, которое не будет стоить ей новых уступок. Легкая улыбка коснулась ее губ – редкое зрелище. – Более того, я предоставлю вам и вашим помощникам доступ к документам и закрытым областям Станции Граф – под прямым наблюдением инспектора.

Майлз артистично нахмурился, делая вид, что обдумывает предложенный компромисс.

– Эта работа потребует от инспектора Торна много времени и сил.

Бел с наигранной скромностью ввернул:

– Я с радостью возьмусь за такое задание, мадам канцлер, если только босс Уоттс санкционирует мою сверхурочную работу и перепоручит другому инспектору мои обычные обязанности.

– Без вопросов, инспектор. Я дам Уоттсу указание добавить возросшие затраты его департамента к счетам комаррского флота, – с мрачным удовлетворением пообещала Гринлоу.

Если прибавить к этому жалование СБ, получается, что Белу заплатят трижды, подсчитал Майлз. Старые дендарийские расчетные уловки, ха! Ну ничего, Майлз проследит, чтобы он сполна отработал денежки империи.

– Хорошо, – уступил он, стараясь выглядеть оскорбленным. – Тогда я немедленно хочу перейти к осмотру «Идриса».

Катерина сдержала улыбку, но в ее глазах мерцало восхищение.

А если бы она приняла его приглашение пойти с ним этим утром? И поднималась бы по лестнице бок о бок с ним – беспорядочная стрельба не миновала бы ее головы. Когда он представил себе вероятный результат, желудок у него сжался в комок, и у оставшегося адреналина оказался неожиданно горький привкус.

– Леди Форкосиган... – Майлз сглотнул, – Я намерен организовать пребывание леди Форкосиган на борту «Принца Ксава», пока служба безопасности Станции Граф не арестует потенциального убийцу и не раскроет это преступление. – Он вполголоса добавил извиняющимся тоном: – Прости...

Она понимающе кивнула:

– Ничего.

Конечно, она была не в восторге, но ей хватало форского здравого смысла, чтобы не спорить о вопросах безопасности.

Он продолжал:

– Поэтому я прошу предоставить барраярскому пассажирскому катеру разрешение пристыковаться и забрать ее. – Или воспользоваться «Пустельгой»? Нет, он не станет рисковать доступом к своему независимому транспорту, норе для укрытия, и непрослушиваемым системам связи.

Гринлоу передернуло:

– Прошу прощения, лорд Форкосиган, но в прошлый раз барраярский штурмовой отряд именно так и проник на станцию. Мы не желаем снова подвергнуться подобному нашествию. – Она глянула на Катерину и вздохнула. – Однако мне понятно ваше беспокойство. Я с радостью предоставлю леди Форкосиган транспортную капсулу и пилота.

Майлз ответил:

– Мадам канцлер, меня только что пытался убить неизвестный квадди. Признаться, я и впрямь не думаю, что это работа вашей тайной полиции, но ключевое слово здесь – «неизвестный». Мы пока не знаем, не замешан ли в этом квадди или даже несколько квадди, занимающих ответственные посты. Я не прочь провести кое-какие эксперименты, чтобы выяснить это, но собственной женой я рисковать не собираюсь.

Бел тяжко вздохнул.

– Если желаете, лорд Аудитор Форкосиган, я самолично переправлю леди Форкосиган на ваш флагман.

«Но ты нужен мне здесь!»

Явно прочитав его взгляд, Бел добавил:

– Или ее доставит туда пилот, которого я сам выберу?

С неподдельной на этот раз неохотой Майлз согласился. Теперь надо предпринять следующий шаг – связаться с адмиралом Форпатрилом, и оповестить о гостье, прибывающей на его корабль. Форпатрил, когда его лицо возникло над видеопластиной стола для совещаний, никак не прокомментировал эту новость, сказав лишь:

– Конечно, милорд Аудитор. Это большая честь для «Принца Ксава».

Но Майлз смог прочесть в остром взгляде адмирала, что тот пытается определить возросшую серьезность положения. Майлз пришел к выводу, что никаких преждевременных истерических посланий в штаб-квартиру Форпатрил еще не отправлял; значит, вести о покушении и заверения в том, что никто не пострадал, слава Богу, прибудут одновременно. Понимая, что квадди их слышат, Форпатрил больше ничего не сказал, только вежливо попросил лорда Аудитора при первой же возможности рассказать ему о последних событиях – иными словами, как только поблизости окажется защищенный от прослушивания комм-пульт.

Совещание закончилось. За это время прибыло еще несколько охранников из милиции Союза, так что в вестибюль гостиницы они возвращались под надежной охраной вооруженного эскорта – только поздновато они раскачались, эти охранники. Майлз старался идти на как можно большем расстоянии от Катерины. В выщербленном вестибюле техники-криминалисты под руководством Венна делали видеоснимки и проводили измерения. Майлз поглядел вверх, на балкон, и нахмурился, оценивая траекторию; Бел, шедший рядом с ним, проследил за его взглядом и приподнял брови. Понизив голос, Майлз вдруг спросил:

– Бел, а ты не думаешь, что тот псих стрелял в тебя, а?

– С какой стати?

– Ну, мало ли. Сколько человек портовый инспектор обычно выводит из себя по ходу службы? – Он огляделся по сторонам; Николь находилась за пределами слышимости, зависнув рядом с Катериной и оживленно беседуя с нею вполголоса. – Или что-то личное? Ты, часом, не спишь с чьей-нибудь женой? Или чьим-нибудь мужем, – справедливости ради добавил он. – Или с дочерью, или кем там еще.

– Нет, – твердо сказал Бел. – И ни с чьими домашними животными. Что за барраярские у тебя взгляды на человеческие мотивы, Майлз.

Майлз ухмыльнулся.

– Извини. А как насчет... давнишних дел?

Бел вздохнул.

– Я думал, что оставил далеко позади все давнишние дела. – Он покосился на Майлза. – Почти все. – И, поразмыслив, добавил: – И уж конечно, шансов схлопотать за это у тебя гораздо больше, чем у меня.

– Возможно. – Майлз нахмурился. Наконец, оставался Дюбауэр. Этот гермафродит определенно достаточно высок для того, чтобы служить мишенью. Хотя как, черт побери, престарелый бетанский агент по сбыту породистых животных, который большую часть времени на Станции Граф проторчал в гостиничном номере, умудрился настолько обозлить какого-то квадди, что тот загорелся желанием снести бедному тихоне голову? «Слишком много вероятностей. Пора бы добыть хоть какие-то точные сведения».

ГЛАВА 9

Выбранный Белом пилот-квадди вскоре прибыл и тотчас увел Катерину, сопровождаемую двумя суровыми охранниками из милиции Союза. Майлз с тоской смотрел ей вслед. Когда она обернулась в дверях гостиницы, он многозначительно постучал по своему наручному комму; в ответ она молча подняла левую руку, на которой поблескивал ее собственный комм-браслет.

Раз уж они все и так собирались на «Идрис», Бел воспользовался задержкой, чтобы пригласить Дюбауэра вновь спуститься в вестибюль. Дюбауэр, который успел заклеить свою гладкую щеку аккуратным мазком хирургического клея, сразу же пришел и с некоторой тревогой уставился на квадди, составлявших их новый военный эскорт. Но застенчивый и элегантный гермафродит все же сумел взять себя в руки и вполголоса искренне поблагодарил Бела за то, что тот вспомнил о нуждах его животных, несмотря на всю суматоху.

Небольшая группка отправилась в путь – пешком или по воздуху – следом за инспектором Торном; он провел их по явно не предназначенным для посторонних ходам через таможню и посты безопасности в район погрузочных доков, отведенных для галактических судов. В доке, к которому был пристыкован «Идрис», царили тишина и полумрак – не считая двоих патрульных Станции Граф, охранявших шлюзы, здесь не было ни души.

Бел предъявил разрешение, и двое патрульных отплыли в сторону, пропуская Бела к панели управления. Дверь в огромный грузовой шлюз заскользила вверх, и, оставив свой эскорт из милиции Союза охранять вход, Майлз, Ройс и Дюбауэр проследовали за Белом на борт грузового судна.

Утилитарная конструкция «Идриса», как и его собрата-корабля «Рудры», не отличалась особой изысканностью. По сути он представлял собой связку из семи гигантских параллельных цилиндров: центральный – жилой, еще четыре отведены под груз. В двух оставшихся модулях, расположенных друг против друга на внешнем кольце, находились стержни Неклина: они генерировали поле, которое позволяло протащить корабль через точки п-в-туннеля. Двигатели для полета в обычном пространстве – в корме, силовые экраны – впереди. Корабль вращался вокруг своей центральной оси, чтобы выровнять каждый из внешних цилиндров относительно станционного грузового шлюза для автоматической погрузки и выгрузки контейнеров или ручного перемещения более хрупкого багажа. Модель эта проектировалась с особым упором на безопасность: в случае разгерметизации одного или нескольких цилиндров любой из оставшихся мог служить убежищем, пока будет идти ремонт или проводиться эвакуация.

Когда они проходили через грузовой модуль, Майлз глянул в оба конца главного коридора, которые терялись в темноте. Миновав другой шлюз, они пришли в маленькое фойе в передней части корабля. По одну сторону располагались каюты пассажиров, по другую – кабины экипажа и служебные помещения. По лифтовым шахтам и паре лестниц можно было подняться на верхний уровень, отведенный под корабельную столовую, лазарет, спортзал и комнаты отдыха; на нижнем же располагались системы жизнеобеспечения, техническое обслуживание и прочие подсобки.

Ройс заглянул в свои заметки и кивнул в сторону коридора.

– Офис Солиана там, милорд.

– Я провожу гражданина Дюбауэра к его пастве, – сказал Бел, – а потом догоню вас. – Дюбауэр неловко поклонился, и оба гермафродита прошли в шлюз, ведущий в одну из грузовых секций.

Пройдя почти в самую корму корабля, Ройс отсчитал несколько дверей после примыкавшего к коридору второго фойе и, найдя нужную, набрал код на панели замка. Дверь скользнула в сторону, тут же загорелся свет, и взору предстало крохотное, скудно обставленное помещение – лишь компьютерный интерфейс, пара кресел и несколько запирающихся стенных шкафов. Майлз включил интерфейс, а Ройс тем временем наскоро проверил содержимое ящиков. Все табельное оружие и зарядные устройства к нему в наличии и учтены, все аварийное оборудование аккуратно разложено по местам. В кабинете отсутствовали личные вещи – никаких видеоснимков любимой девушки, на внутренней стороне дверок шкафов не приклеено никаких наклеек с хулиганскими – или политическими – остротами или ободряющими лозунгами. Но следователи Брана уже побывали здесь – сразу вслед за исчезновением Солиана, но еще до того, как квадди эвакуировали с корабля всех пассажиров и экипаж после стычки с барраярцами; Майлз оставил себе пометку спросить у Брана – или Венна, если уж на то пошло – убирали ли они что-нибудь.

Аварийные коды Ройса незамедлительно открыли все записи вахтенного журнала Солиана. Майлз начал с его последнего дежурства. Ежедневные рапорты лейтенанта были лаконичны, однообразны и, к разочарованию Майлза, в них начисто отсутствовали какие бы то ни было намеки на возможных убийц. Майлз гадал, слушает ли он сейчас голос покойника. По справедливости при этом должен ощущаться некий паранормальный трепет. Жутковатая тишина, царившая на корабле, будоражила воображение.

Пока корабль стоял в порту, его система безопасности непрерывно записывала на видео всех проходящих и все проносимое через пристыкованные к станции и прочие активированные шлюзы – обычная предосторожность от краж и саботажа. Просмотр всех передвижений в течение десяти дней перед тем, как корабль арестовали, даже на быстрой промотке займет немало времени. Нельзя упускать из виду и ту пугающую вероятность, что Солиан, как подозревал Бран, мог изменить или удалить записи, дабы покрыть свое дезертирство.

Майлз скопировал все, что имело хотя бы смутное отношение к делу, для дальнейшего изучения, а затем они с Ройсом наведались в каюту Солиана, всего в нескольких метрах вниз по коридору. Каюта тоже оказалась маленькой, скромной и ничего не говорящей о хозяине. Какие личные вещи лежали в пропавшем чемодане Солиана – неизвестно, но осталось явно немного. Когда корабль покинул Комарр – кажется, месяца полтора назад? И раз шесть заходил в порт. Когда корабль стоит в порту, для безопасности наступает самое горячее время; может, Солиану некогда было ходить за сувенирами.

Майлз попытался сделать хоть какие-то выводы из того, что осталось. Полдюжины мундиров, несколько штатских костюмов, мешковатая куртка, несколько пар ботинок и сапог... персональный скафандр Солиана. Ценная вещь – человек, который собирается надолго остаться в Пространстве Квадди, вряд ли пожелал бы расстаться с ней. Хотя скафандр довольно приметный, с барраярской-то военной маркировкой.

Не обнаружив в каюте ничего, что могло бы освободить их от рутинного просмотра видеозаписей, Майлз с Ройсом вернулись в кабинет Солиана и приступили к делу. Майлз утешал себя мыслью, что это занятие, по крайней мере, даст ему представление о вероятных действующих лицах этой драмы... которые, разумеется, затеряны в толпе людей, не имеющих никакого отношения к делу. Майлз совал нос во все подряд – верный признак того, что у него пока нет ни малейшего понятия, где и что искать, но таков был единственный известный ему способ добывать неявный ключ к разгадке, который все остальные проглядели...

Спустя некоторое время он поднял глаза, уловив движение в дверях. Бел вернулся и теперь стоял, облокотясь на косяк.

– Нашел что-нибудь? – спросил он.

– Пока нет. – Майлз остановил видеозапись. – Твой приятель-бетанец уже уладил свои проблемы?

– Все еще работает. Задает корма скоту и сгребает навоз – то есть, добавляет питательный концентрат в резервуары репликаторов и удаляет пакетики с отходами из фильтрационных блоков. Мне теперь понятно, почему Дюбауэр так расстроен задержкой. У него там в трюме, должно быть, тысяча зародышей. Если они пропадут, ему грозит крупная финансовая потеря.

– Хм. Большинство животноводов перевозят эмбрионы замороженными, – заметил Майлз. – Именно так мой дед ввозил с Земли своих чистокровных лошадей. А по прибытии имплантировал их в кобылу-полукровку для донашивания. Дешевле, проще, меньше хлопот – задержки в пути не имеют значения, если вдруг что случится. Хотя, наверное, в таком методе тоже есть свой резон – за время путешествия детеныши успевают дозреть.

– Дюбауэр сказал, что время для него существенно. – Бел повел плечами, беспокойно нахмурившись. – А что, кстати, говорится в журнале «Идриса» о нем и его грузе?

Майлз вывел на дисплей записи.

– Поднялся на борт сразу после того, как флот был сформирован на орбите Комарра. Летит до Ксеркса – это следующая остановка после Станции Граф, из-за чего, наверное, эта неразбериха кажется особенно невыносимой. Место забронировано примерно за... шесть недель до отбытия флота, через комаррское погрузочное агентство. – Вполне легальная и уважаемая компания: название было знакомо Майлзу. В регистрационной записи не значилось, откуда взялся Дюбауэр со своим грузом; не известно было и то, собирался ли он пересесть на Ксерксе на другое коммерческое – или частное – судно, которое доставило бы его к некоему окончательному пункту назначения. Майлз бросил на Бела пронзительный взгляд. – Тебя что-то насторожило?

– Я... не знаю. Есть что-то забавное в этом Дюбауэре...

– В каком смысле? Я пойму шутку?

– Если б я мог объяснить, меня бы это не донимало так сильно.

– Он кажется суетливым пожилым гермафродитом... может, что-нибудь по научной линии? – Работа при университете, биоинженерные исследования вполне соответствуют его странно педантичным и вежливым манерам. Как и его застенчивость.

– Может, и так, – не слишком убежденно ответил Бел.

– Что-то забавное. Ладно. – Майлз мысленно сделал себе пометку особо проследить за передвижениями гермафродита с «Идриса» и обратно, когда будет просматривать записи.

Наблюдавший за ним Бел заметил:

– Кстати, Гринлоу втайне тебя зауважала – ты произвел на нее большое впечатление.

– Да неужели? Она определенно сумела сохранить это в тайне от меня.

Бел сверкнул улыбкой.

– Она сказала, что ты кажешься очень целеустремленным. Знаешь, в Пространстве Квадди это лестный комплимент. Я не стал объяснять ей, что для тебя попасть под обстрел – событие повседневное.

– Ну, желательно не повседневное. – Майлз поморщился. – И обычно такого со мной не случается, на новой-то работе. Мне теперь полагается сидеть в тылу. Старею я, Бел.

Уголок рта Бела загнулся еще выше в язвительной усмешке.

– Как человек почти вдвое старше тебя и используя одно твое старинное барраярское выражение, скажу: чушь собачья, Майлз.

Майлз пожал плечами:

– Может, это все предстоящее отцовство.

– Оно тебя пугает? – брови Бела полезли вверх.

– Нет, конечно же нет. Или... ну да, пугает, но не в этом смысле. Мой отец был... Мне надо будет очень постараться, чтобы быть достойным его. И даже кое-что сделать иначе.

Бел склонил голову набок, но прежде чем он заговорил снова, в коридоре послышались шаги. Раздался мягкий, культурный голос Дюбауэра:

– Инспектор Торн? Ах, вы здесь.

Бел прошел внутрь, и высокий гермафродит появился в проеме двери. Майлз заметил, как Ройс бросил на него оценивающий взгляд и тут же притворился, будто вновь сосредоточил все внимание на экране видео.

Дюбауэр, беспокойно теребя собственные пальцы, спросил Бела:

– Вы скоро возвращаетесь в гостиницу?

– Нет. То есть, я вовсе не собираюсь туда возвращаться.

– О-о. Вот как. – Гермафродит помедлил. – Понимаете, пока там летают какие-то странные квадди, стреляют в людей, мне не очень хотелось бы возвращаться на станцию одному. Никто не слышал – его еще не поймали? Нет? Я надеялся... не мог бы кто-нибудь проводить меня?

Бел сочувственно улыбнулся этому проявлению растрепанных нервов.

– Я пошлю с вами одного из охранников. Хорошо?

– Да. Я буду чрезвычайно вам благодарен.

– Значит, вы уже разделались?

Дюбауэр закусил губу.

– Ну, и да, и нет. То есть, я обслужил свои репликаторы и сделал все то немногое, что может замедлить рост и метаболизм их содержимого. Но если мой груз задержится здесь еще надолго, мои животные перерастут свои емкости прежде, чем я доберусь до места назначения. Если мне и в самом деле придется уничтожить их, это будет катастрофа.

– По-моему, страховка комаррского флота должна возместить вам убытки, – заметил Бел.

– Или предъявите иск Станции Граф, – предложил Майлз. – А еще лучше, сделайте и то и другое, и соберите двойную плату. – Бел наградил его сердитым взглядом.

Дюбауэр страдальчески улыбнулся.

– Это покроет лишь текущие финансовые потери. – Помолчав, гермафродит продолжил: – Чтобы спасти более важную часть, патентованные генетические разработки, перед уничтожением я хотел бы взять образцы тканей зародышей и заморозить их. Еще мне потребуется какое-нибудь оборудование для полного разложения биологического материала. Или доступ к конверторам корабля, если их не перегрузит та масса, которую мне необходимо уничтожить. Это будет долгая и, боюсь, чрезвычайно грязная работа. Я тут подумал, инспектор Торн – если вы не можете добиться освобождения моего груза из-под ареста, не могли бы вы хотя бы выхлопотать для меня разрешение остаться на «Идрисе», пока я не управлюсь с этим делом?

От ужасающей картины, которую вызвали в воображении обыденные слова бетанца, у Бела наморщился лоб.

– Будем надеяться, что вам не придется прибегать к столь крайним мерам. А сколько у вас вообще-то времени в запасе?

Гермафродит нерешительно помедлил.

– Не очень много. И если мне придется уничтожить моих животных – то чем скорее, тем лучше. Я хотел бы как можно быстрее покончить с этим.

– Я вас понимаю. – Бел резко выдохнул.

– Наверняка есть и другие возможности ускорить перелет, – заметил Майлз. – Например, нанять корабль поменьше и пошустрее, который доставит вас прямо к месту назначения.

Гермафродит грустно покачал головой.

– И кто оплатит этот корабль, милорд Форкосиган? Барраярская империя?

«Щас, разбежался!» – едва не сказал Майлз, но прикусил язык; не стал он выдвигать и альтернативные предложения, касающиеся Гринлоу и Союза. Ему полагалось следить за общей картиной, а не вязнуть в человеческих – или бесчеловечных – частностях. Он неопределенно взмахнул рукой и отпустил Бела проводить бетанца к выходу.

Майлз потратил еще несколько минут на бесплодные поиски чего-нибудь интересного в видеозаписях, затем Бел вернулся.

Майлз выключил видео.

– Пожалуй, мне хотелось бы взглянуть на груз этого забавного бетанца.

– Ничем не могу помочь, – отозвался Бел. – У меня нет кодов к грузовым отсекам. Согласно контракту, только пассажиры имеют право доступа к отсекам, которые они зафрахтовали, а квадди не стали добиваться разрешения суда на доступ к ним. Так меньше вероятность, что Станцию Граф обвинят в воровстве, пока пассажиров нет на борту. Тебе надо попросить Дюбауэра, чтобы он впустил тебя туда.

– Бел, дорогой, я – Имперский Аудитор, а это не просто корабль с барраярской регистрацией – он еще и принадлежит семье самой императрицы Лаисы. Я иду туда, куда мне вздумается. У Солиана должны быть аварийные коды безопасности для каждого закоулка этого корабля. Ройс?

– Все тут, милорд. – Оруженосец легонько постучал по электронному блокноту.

– Отлично, пойдем прогуляемся.

Бел с Ройсом последовали за ним вниз по коридору и через центральный шлюз в примыкающую к нему грузовую секцию. Двойная дверь послушно открылась, когда Ройс аккуратно набрал код на панели замка. Майлз просунул голову в проем и включил свет.

Зрелище было впечатляющее. Блестящие стеллажи с репликаторами стояли плотными рядами, заполняя все пространство – между ними оставались лишь узкие проходы. Каждый стеллаж вышиной в рост Ройса был закреплен на отдельной воздушной платформе; на каждой из четырех полок располагалось по пять репликаторов – всего двадцать штук на стеллаж. Панели управления на каждом из них подмигивали обнадеживающе зелеными огоньками. Пока.

Майлз прогулялся по проходу вдоль ряда, состоявшего из пяти стеллажей, обогнул его и вернулся обратно, пересчитывая. Еще немало стеллажей тянулось вдоль стен. Похоже, Бел навскидку определил точное число – репликаторов здесь ровно тысяча.

– Мне казалось, плацентарные емкости должны быть крупнее. А эти кажутся почти такими же, как те, что у нас дома. – Те, с которыми он за последнее время почти сроднился. Эти стеллажи явно предназначались для массового производства: на все двадцать агрегатов, собранных на платформе, экономно приходилась единая система резервуаров, насосов и фильтрационных устройств, и одна панель управления. Майлз склонился ближе. – Что-то не видно марки изготовителя. – Или серийных номеров, или чего-либо еще, что указывало бы на планету, где была изготовлена эта явно превосходная техника. Нажав на кнопку, он включил экран монитора.

На светящемся экране тоже не обнаружилось данных о производителе или серийных номеров. Только стилизованная алая кричащая птица на серебряном фоне.... Сердце у него бешено заколотилось. Что за черт?! Это здесь откуда?..

– Майлз, – донесся будто откуда-то издалека голос Бела, – если тебе нехорошо, опусти голову вниз.

– Ага, между колен, – выдавил Майлз, – чтобы поцеловать на прощанье свою задницу. Бел, ты знаешь, что означает этот символ?

– Нет, – осторожно ответил Бел, словно говоря: «Ну что еще опять?»

– Цетагандийские Звездные Ясли. Не военные гем-лорды, не их культурные – и культивированные – господа, хаут-лорды, и даже не Императорский Небесный Сад. Еще выше. Звездные Ясли – самое сердце наиболее глубинной части всего гигантского генетического проекта, которым является Цетагандийская Империя. Собственный генетический банк хаут-леди. Они там проектируют собственных императоров, между прочим. Черт, да они всю расу хаутов там создают. Хаут-леди не работают с генами животных. Они считают это ниже своего достоинства. Оставляют эту работу гем-леди. Не гем-лордам, заметь...

Слегка дрожащей рукой он коснулся монитора и вызвал следующее меню. Общие данные о запасах энергии и питательных веществ – все зеленые. Следующий уровень управления позволял наблюдать за каждым из двадцати зародышей в отдельности. Температура крови, вес ребенка, и, если этого было недостаточно, крохотная видеокамера с подсветкой, встроенная в каждый репликатор, чтобы можно было в реальном времени наблюдать за их обитателями, мирно плавающими в своих амниотических сумках. Тот, что на мониторе, при мягком красном свете пошевелил крохотными пальчиками и вроде бы прищурил свои огромные темные глаза. Он – нет, она – казалась почти совсем созревшим младенцем; по крайней мере, до срока появления на свет ей явно недолго, решил Майлз. Он подумал об Элен Наталье и Эйреле Александре.

Ройс развернулся на каблуках, в смятении приоткрыв рот, и уставился на ряды сверкающих репликаторов.

– Вы хотите сказать, милорд, что во всех этих штуках человеческие дети?

– Ну, это еще вопрос. Вообще-то, даже два вопроса. Все ли они заполнены, и человеческие ли в них дети? Если они хауты, то последнее наиболее спорно. С первым вопросом проще – нам стоит лишь посмотреть... – Майлз проверил еще дюжину мониторов на выбранных наугад платформах по всему трюму – и везде результат оказался тот же. Он запыхался к тому времени, когда наконец счел дело доказанным и сдался.

Ройс озадаченно произнес:

– Так что общего у бетанца с кучей цетагандийских репликаторов? И даже если они цетагандийского производства, почему в них обязательно должны быть цетагандийцы? Может, бетанец просто купил подержанные?

Майлз, растянув губы в усмешке, развернулся к Белу.

– Бетанец? А ты что думаешь, Бел? Много ли вы разговаривали о старой песочнице, пока ты сопровождал его?

– Мы вообще не очень-то много разговаривали. – Бел покачал головой. – Но это ничего не доказывает. Я и сам не жаждал затрагивать эту тему. А если бы я даже завел речь о Бете, я все равно слишком давно потерял связь с домом, чтобы заметить неточности в разговоре о текущих событиях. Странность не в том, что он говорил. Что-то... не так в его языке тела.

– Языке тела. Ну да. – Майлз шагнул к Белу, взял его за подбородок и развернул к свету. Бел не вздрогнул от его близости, лишь улыбнулся. На щеке и подбородке поблескивали нежные волоски. Майлз прищурился, тщательно воссоздавая в памяти царапину на щеке Дюбауэра.

– У тебя на лице пушок, как у женщин. Он ведь есть у всех гермафродитов, верно?

– Конечно. Разве только они не применяют совсем уж основательную депиляцию. Некоторые даже отращивают бороды.

– А у Дюбауэра нет. – Майлз начал было мерить проход шагами, остановился, развернулся и усилием воли заставил себя стоять на месте. – Ни единого волоска, не считая роскошных серебряных бровей и шевелюры, которые, готов спорить на сколько угодно бетанских долларов, наверняка имплантированы совсем недавно. Язык тела, ха! Дюбауэр не двуполый вовсе – о чем вообще думали твои предки, а?

Бел весело ухмыльнулся.

– Но совершенно бесполый. Поистине «оно».

– В бетанской манере выражаться слово «оно», – начал Бел усталым тоном человека, которому слишком часто приходится объяснять людям одно и то же, – не подразумевает под собой неодушевленный объект, как в культурах других планет. Говорю это несмотря на то, что в весьма далеком прошлом у меня был начальник, весьма успешно изображавший крупный и неуклюжий предмет меблировки, который и приткнуть некуда, и избавиться от которого никак не выходит...

Майлз отмахнулся:

– Мне-то можешь не рассказывать – я впитал этот урок с молоком матери. Но Дюбауэр не гермафродит. Дюбауэр – ба.

– Что еще за «ба»?

– Стороннему наблюдателю ба могут на первый взгляд показаться специально выведенными слугами Небесного Сада, где цетагандийский император пребывает в безмятежности среди совершенной красоты – по крайней мере, так хотят представить дело хаут-лорды. Ба кажутся расой бесконечно преданных слуг, верных псов в человечьем облике. Разумеется, они красивы, ведь все в Небесном Саду должно быть таковым. Впервые я столкнулся с ба лет десять назад, когда меня послали на Цетаганду – в качестве лейтенанта лорда Форкосигана, а не адмирала Нейсмита – с дипломатическим поручением. А именно, присутствовать на похоронах матери императора Флетчира Джияджи, старой вдовствующей императрицы Лизбет. Я видел многих ба вблизи. Некоторые из них – в основном те, что появились лет сто назад, в пору юности Лизбет – создавались безволосыми. Это была мода, которая с тех пор миновала.

Но ба – не слуги; по крайней мере, не просто слуги императорского дома хаутов. Помнишь, я сказал, что хаут-леди из Звездных Ясель работают только с человеческими генами? Именно на ба хаут-леди и испытывают новые генетические комплексы, будущие улучшения расы хаутов, прежде чем решат, достаточно ли хороши эти изменения, чтобы включить их в модель хаутов этого года. В некотором смысле, ба – братья хаутов. Практически старшие братья. И даже дети, с определенной точки зрения. Хауты и ба – две стороны одной монеты.

Ба в точности так же умны и опасны, как хаут-лорды. Но не столь самостоятельны. Преданность – такая же неотъемлемая их черта, как и бесполость – таковыми они созданы, причем по одним и тем же причинам: чтобы их легче было контролировать. По крайней мере теперь понятно, почему мне все время казалось, что я видел Дюбауэра прежде. Если большая часть генов этого ба не идентична генам самого Флетчира Джияджи, я съем свою... свои...

– Ногти? – подсказал Бел.

Майлз торопливо вытащил руку изо рта. Он продолжал:

– Если Дюбауэр – ба, а я готов поклясться, что так оно и есть, в этих репликаторах должны быть цетагандийские... не знаю кто. Но почему здесь? Зачем перевозить их тайно, да еще на корабле бывшей-и-будущей вражеской империи? Ну, я надеюсь, что не будущей – последних трех раундов открытой войны с нашими цетагандийскими соседями было вполне достаточно. Если это нечто открытое и гласное, почему не лететь цетагандийским кораблем со всем шиком? Ручаюсь, соображения экономии вовсе не причем. Все делается в строжайшей тайне - но от кого? И почему? Вообще, что за чертовщину замыслили Звездные Ясли? – Он развернулся кругом, не в силах стоять на месте. – И что за адский это секрет, если ба довезло тысячу растущих живых зародышей в такую даль, но теперь готово скорее убить их всех, чем попросить о помощи?

– О, – промолвил Бел. – Это... да. Немножко не по себе становится, когда подумаешь об этом.

Ройс негодующе воскликнул:

– Это чудовищно, милорд!

– Может, на самом деле Дюбауэр вовсе не собирается избавляться от них, – неуверенно заметил Бел. – Может, он сказал это просто из желания усилить давление на квадди, чтобы они разрешили ему забрать груз с «Идриса».

– Хм-м... – протянул Майлз. Вот уж действительно заманчивая идея – умыть руки ото всей этой дьявольской мешанины... – Черт. Нет, нельзя. По крайней мере, пока. По правде говоря, я хочу, чтобы ты снова закрыл доступ на «Идрис». Не пускай Дюбауэра – не пускай никого на борт. Впервые в жизни я вправду хочу посоветоваться со штаб-квартирой, прежде чем пуститься во все тяжкие. И как можно скорее.

Что там сказал Грегор – скорее даже, упомянул вскользь, ничего не сказав толком? «Что-то расшевелило цетагандийцев в районе Ро Кита». Что-то необычное. «Ох, сир, у нас тут тоже дела необычнее некуда». Есть ли взаимосвязь?

– Майлз, – раздраженно воскликнул Бел, – Я только что чуть наизнанку не вывернулся, уговаривая Уоттса и Гринлоу пустить Дюбауэра на «Идрис». Как я объясню такую внезапную перемену? – Бел помедлил. – Если этот груз и его владелец представляют опасность для Пространства Квадди, я обязан доложить о них. Думаешь, тот квадди в гостинице стрелял в Дюбауэра, а не в тебя и не в меня?

– Да, такая мысль приходила мне в голову.

– Тогда будет... неправильно не уведомить станцию о возможной опасности.

Майлз сделал глубокий вдох.

– Ты представляешь здесь Станцию Граф; ты в курсе дела, следовательно, и станция в курсе. Этого довольно. Пока.

Бел нахмурился.

– Такой довод слишком лицемерен даже для меня.

– Я всего лишь прошу тебя подождать. В зависимости от сведений, которые я получу из дома, возможно, мне даже придется купить Дюбауэру быстрый корабль, чтобы он поскорее убрался вместе со своим грузом. Причем желательно не зарегистрированный на Барраяре корабль. Просто придержи. Я знаю, ты можешь.

– Ну... ладно. Ненадолго.

– Мне нужен непрослушиваемый комм-пульт на «Пустельге». Мы запечатаем этот трюм и продолжим позже. Нет, погоди. Сначала я хочу заглянуть в каюту Дюбауэра.

– Майлз, ты когда-нибудь слышал о таком понятии, как ордер на обыск?

– Бел, дорогуша, каким паникером ты стал на старости лет! Это барраярский корабль, а я – Голос Грегора. Мне не надо выклянчивать ордера на обыск – я сам их выписываю.

Напоследок Майлз снова обошел весь грузовой трюм. Он не обнаружил ничего нового, лишь, удручающе, все то же самое. Пятьдесят платформ складывались в уйму маточных репликаторов. И увы, за рядами стеллажей не обнаружилось никаких разлагающихся трупов.

Осмотр апартаментов Дюбауэра в жилом модуле тоже ничего не дал. То была небольшая дешевая каюта, и какие бы личные вещи ни были у... персоны неизвестного пола, она явно собрала их и забрала с собой, когда квадди перевели пассажиров в гостиницы. И трупов здесь тоже не оказалось – ни под кроватью, ни в шкафах. Люди Брана уже обыскивали ее, по крайней мере бегло, на следующий день после исчезновения Солиана. Майлз решил, что позднее попробует организовать более дотошное криминалистическое обследование и каюты, и трюма с репликаторами. Хотя... кому доверить эту работу? Ему пока не хотелось посвящать в это Венна, однако медики барраярского флота сведущи главным образом в лечении травм. «Я что-нибудь придумаю». Еще никогда он так сильно не скучал по СБ.

– Есть ли у цетагандийцев агенты в Пространстве Квадди? – спросил он Бела, когда они вышли из каюты и снова заперли ее. – Тебе не приходилось здесь сталкиваться со своими коллегами с той стороны?

Бел покачал головой.

– Жители вашего региона очень слабо распространены на этом краю галактики. У Барраяра даже нет постоянного консульства на Союзной Станции, да и у Цетаганды тоже. Они держат там на аккордной плате одного-единственного адвоката-квадди, которая оформляет документы для дюжины второстепенных планетарных государств, когда у них возникает в том нужда. Визы, разрешения на проход и все такое прочее. По правде сказать, насколько я помню, она занимается и Барраяром, и Цетагандой. Если на Станции Граф и есть цетагандийские агенты, то я их не засек. Могу лишь надеяться, что и они меня не вычислили. Хотя если Цетаганда держит в Пространстве Квадди каких-нибудь шпионов или информаторов, то они скорее всего находятся на Союзной Станции. Я поселился здесь только по... м-м, личным причинам.

Перед уходом с «Идриса» Ройс упросил Бела позвонить Венну и узнать последние новости о розыске кровожадного квадди из вестибюля гостиницы. Венн, явно испытывающий неловкость, единым духом выпалил доклад о бурной деятельности своих патрульных – и нулевых результатах. На коротком пути от дока «Идриса» до другого, к которому была пристыкована «Пустельга», Ройс весь издергался, косясь на сопровождавших их вооруженных квадди почти так же подозрительно, как он вглядывался в каждую тень и каждый поворот. Но добрались они без происшествий.

– Трудно будет получить у Гринлоу разрешение допросить Дюбауэра с фастпенталом? – спросил Бела Майлз, когда они проходили через входной шлюз «Пустельги».

– Ну, тебе понадобится распоряжение суда. И объяснение, которое убедит судью-квадди.

– Хм. На мой взгляд, подстеречь Дюбауэра на «Идрисе» со пневмошприцем гораздо проще.

– Еще бы. – Бел вздохнул. – Но если Уоттс узнает, что я помогал тебе, меня выгонят со службы. Если на совести Дюбауэра нет правонарушений, он потом наверняка пожалуется местным властям.

– Дюбауэр в любом случае виновен. По меньшей мере, он солгал о своем грузе.

– Вовсе необязательно. В его декларации написано «млекопитающие, генетически видоизмененные, разных видов». Не станешь же ты утверждать, что это не млекопитающие.

– Тогда перевозка несовершеннолетних с аморальными целями. Работорговля. Черт, да придумаем что-нибудь! – Майлз жестом велел Ройсу и Белу подождать снаружи, а сам снова занял кают-компанию «Пустельги».

Он уселся в кресло, настроил конус безопасности и сделал глубоких вдох, пытаясь собраться с мыслями, которые неслись во все стороны. Невозможно было передать сообщение от Пространства Квадди до Барраяра быстрее, чем через коммерческую систему связи. Через локальное пространства от одной станции при п-в-туннеле до другой сообщения передавались по лучу со скоростью света. Ежечасно или ежедневно собранные на станциях сообщения загружали либо на специально предназначенные для их переправки корабли, которые регулярно совершали скачки туда и обратно, передавая сигнал через следующую зону локального пространства, либо, на менее оживленных маршрутах – на любой корабль, который собирался совершить скачок. Путь сообщения от Пространства Квадди до Барраярской империи и обратно займет несколько дней. В лучшем случае.

Майлз адресовал послание сразу троим получателям – императору Грегору, шефу СБ Аллегре и штаб-квартире СБ по галактическим операциям на Комарре. В общих чертах обрисовав текущую ситуацию, а заодно заверив адресатов, что во время покушения никто не пострадал, он как можно подробнее описал Дюбауэра и поразительный груз, который он обнаружил на борту «Идриса». Он запросил все подробности о недавно возникшей напряженности в отношениях с Цетагандой, о которой Грегор упомянул столь расплывчато, и затребовал всю информацию – если таковая имеется – о цетагандийских оперативниках и операциях в Пространстве Квадди. Он пропустил послание через установленный на «Пустельге» шифратор СБ и отправил его.

Что теперь? Ждать ответа, который, возможно, ничего ему не даст? Вот еще!..

Майлз подскочил в кресле, когда его комм-браслет запищал. Он сглотнул и нажал на кнопку.

– Форкосиган.

– Привет, Майлз. – Голос Катерины; его сердце забилось спокойнее. – У тебя есть свободная минутка?

– Мало того, я еще и сижу за комм-пультом «Пустельги». Минута уединения, ты только представь себе!

– О-о! Тогда подожди секундочку, сейчас... – Связь в наручном комме оборвалась. Через пару мгновений над видеопластиной возникло изображение Катерины. Она снова была в том серо-голубом костюме, который так шел ей. – А, вот ты где, – со счастливым видом воскликнула она. – Так уже лучше.

– Ну, не совсем. – Он приложил кончики пальцев к губам и передал поцелуй ее изображению. Холодный призрак, увы, не теплая плоть. Он запоздало поинтересовался: – Где ты сейчас? – «Надеюсь, ты одна?»

– В своей каюте на «Принце Ксаве». Адмирал Форпатрил отвел мне весьма недурную каюту. Наверное, выселил какого-нибудь несчастного старшего офицера. Как у тебя дела? Ты уже обедал?

– Обедал?

– О, господи, эта интонация мне знакома. Попроси лейтенанта Смоляни хотя бы вскрыть тебе лоток с пайком, прежде чем ты снова умчишься куда-нибудь.

– Хорошо, любимая. – Он ухмыльнулся ей. – Практикуешь материнские навыки?

– Мне казалось, это скорее моя государственная служба. Нашел что-нибудь интересное или полезное?

– Интересное – это слабо сказано. Что до полезного... ну, не уверен. – Он описал ей свою находку на «Идрисе» лишь в немного более красочных выражениях, чем те, что он употребил в послании Грегору.

У Катерины округлились глаза.

– Господи! А я-то радовалась, думая, что нашла для тебя важную улику! Боюсь, мои сведения по сравнению с твоими просто сплетня.

– Ну так давай посплетничаем.

– Просто одна вещь, которую я слышала за обедом с офицерами Форпатрила. Должна сказать, они кажутся приятной компанией.

«Еще бы, небось расстарались вовсю». Ведь их гостьей стала красивая и утонченная леди, настоящее дыхание родины, для большинства из них – первая женщина, с которой им выпало общаться за многие недели пути. И при этом жена Имперского Аудитора, ха. «Страдайте, мальчики».

– Я пыталась вытянуть из них что-нибудь о лейтенанте Солиане, но его почти никто не знал. Только один человек вспомнил, что как-то раз Солиану пришлось покинуть еженедельное совещание офицеров безопасности флота, потому что у него пошла носом кровь. Насколько я поняла, Солиан был скорее смущен и раздосадован, чем встревожен. Я подумала, может, у него это было хроническое. У Никки тоже какое-то время часто текла кровь из носа, да и у меня в детстве тоже изредка такое бывало, хотя потом прошло само собой. Но если Солиан еще не обращался к медтехнику корабля, чтобы тот его подлечил, тогда вот еще один способ, как некто мог заполучить образец его тканей для изготовления искусственной крови. – Она помолчала. – По правде сказать, теперь, поразмыслив, я уже не уверена, что эти сведения тебе полезны. Кто угодно мог подобрать из мусорной корзины носовой платок Солиана, где бы тот ни побывал. Хотя мне казалось, что, раз у него шла из носу кровь, то он по крайней мере был тогда жив. По крайней мере, мне это казалось обнадеживающим. – В раздумии она нахмурилась еще сильнее. – А может, и нет.

– Спасибо, – искренне произнес Майлз. – Я не знаю, обнадеживает это или нет, но у меня появилась еще одна причина срочно повидаться с медтехниками. Хорошо! – Он был вознагражден улыбкой. – И если у тебя появятся какие-нибудь мысли относительно груза Дюбауэра, не стесняйся поделиться ими, – добавил он. – Хотя пока только со мной.

– Понимаю. – Она сдвинула брови. – Все это ужасно странно. Странно не то, что груз существует – то есть, если всех детей хаутов создают и генетически видоизменяют централизованно – так, как рассказывала мне твоя подруга хаут-леди Пел, когда прилетала на свадьбу Грегора – то хаут-леди, должно быть, все время экспортируют из Звездных Ясель тысячи зародышей.

– Не все время, – поправил Майлз. – Только раз в год. Ежегодные корабли с детьми хаутов отправляются к удаленным сатрапиям одновременно. Таким образом у самых высокопоставленных хаут-леди – планетарных консортов, которые обязаны сопровождать их – появляется возможность встретиться и посовещаться между собой. Помимо прочего.

Она кивнула.

– Но то, что репликаторы оказались здесь, так далеко от дома, и о них заботится всего один человек... Если этот твой Дюбауэр, или как его там, действительно везет с собой тысячу малышей, меня не волнует, обычные они дети, гемы, хауты или кто там еще, но там, куда он их везет, их обязательно должны ждать несколько сотен нянек.

– Верно. – Майлз потер лоб, который снова заныл, и не только из-за вспыхивающих в мозгу невероятных предположений. Катерина, как всегда, права насчет еды. Если Солиан мог выбросить образец крови где угодно, когда угодно...

– О-о... ха! – Порывшись в кармане брюк, он вытащил свой платок, позабытый там с утра, и раскрыл его там, где красовалось здоровенное бурое пятно. Вот уж действительно образец крови. Ему не придется ждать ответа из штаб-квартиры СБ, чтобы установить эту личность. Он, конечно, в конце концов и сам без всякой подсказки вспомнил бы о случайно добытом образце. Однако до или после того, как исполнительный Ройс постирал его одежду и вернул ее чистой и выглаженной, – это уже другой вопрос, не так ли? – Катерина, я тебя обожаю. И мне надо срочно поговорить со старшим врачом «Принца Ксава». – Он неистово осыпал ее воздушными поцелуями, вызвав тем самым чарующую загадочную улыбку, и отключил связь.

ГЛАВА 10

Майлз сразу же связался с «Принцем Ксавом» – мол, принимайте почту; затем пришлось немного подождать, пока Бел договорится о разрешении на пролет почтового беспилотного аппарата «Пустельги». Полдюжины вооруженных патрульных судов милиции Союза все еще охраняли Станцию Граф от флота Форпатрила, пребывавшего в досадном изгнании на расстоянии нескольких километров от нее. Майлзу вовсе не хотелось, чтобы его драгоценный образец сбил в космосе какой-нибудь полицейский-квадди с двойным набором пальчиков, которые так и чешутся нажать на гашетку. Майлз расслабился лишь тогда, когда с «Принца Ксава» доложили, что капсула благополучно прибыла и взята на борт.

Наконец он устроился за столом кают-компании «Пустельги» вместе с Белом, Ройсом и несколькими лотками с пайком военного образца. Ел он автоматически, едва замечая вкус не особо вкусной горячей еды, и краем глаза наблюдал за видео, где все еще прокручивалась на быстрой промотке запись из шлюза «Идриса». По всей видимости, за все время пребывания корабля в доке Дюбауэр ни разу даже не выходил с корабля, пока его вместе с другими пассажирами не увели принудительно в гостиницу на Станции.

Лейтенант Солиан выходил с корабля пять раз: четырежды – на дежурную проверку груза, а вот в пятый раз, что самое интересное, после окончания рабочей смены в последний день. Видео сохранило четкую картинку его затылка, когда он уходил с корабля, и ясное изображение его лица, когда он минут через сорок вернулся. Даже со стоп-кадром и увеличением картинки Майлз не смог наверняка распознать в темных складках темно-зеленого барраярского мундира Солиана кровавые пятна. Когда он посмотрел прямо в камеру – возможно, машинально проверял, работает ли камера, это ведь, как-никак, часть его работы – лицо его было хмурым, застывшим. Молодой человек отнюдь не казался раскованным или довольным – не похоже, чтобы он предвкушал какое-то интересное времяпрепровождение, хотя ему предстояла увольнительная на Станцию. Он выглядел... поглощенным какой-то задачей.

Это было последнее документальное свидетельство, где Солиана видели живым. Ни следа его трупа не было обнаружено, когда на следующий день люди Брана обыскивали «Идрис» – а обыскивали они его тщательно, потребовав у всех пассажиров с грузом, включая Дюбауэра, открыть свои каюты и трюмы для досмотра. Поэтому-то Бран и придерживался мнения, что Солиан ухитрился выскользнуть с корабля незаметно.

– Так где же он шлялся те сорок минут, что его не было на корабле? – проворчал Майлз.

– Он не пересекал мои таможенные посты, если только его не протащили завернутым в ковер, – уверенно заявил Бел. – И у меня в записях не значится, чтобы кто-то проносил ковер. Мы проверяли. Он мог вполне свободно пройти в любой из шести грузовых доков в этом секторе и на любой пристыкованный к ним корабль. А на тот момент там были только четыре ваших корабля.

– Ну, Бран клянется, что в видеозаписях наблюдения других кораблей нет Солиана. Наверное, надо проверить, кто еще в этот отрезок времени уходил с какого-нибудь из кораблей и возвращался. Солиан вполне мог устроиться в одном из укромных уголков любого из этих доков, чтобы спокойно, без свидетелей с кем-то поболтать – или обменяться некими зловещими репликами. Может, там у него и пошла носом кровь.

– Доки не так уж строго охраняются, – признал Бел. – Пустые мы иногда предоставляем пассажирам и экипажам для того, чтобы они могли поразмяться или поиграть.

– Хм. – Позднее некто определенно использовал один из доков для игр с искусственной кровью.

После скромного обеда Бел провел Майлза обратно через таможенные посты в гостиницу, где были расквартированы экипажи арестованных кораблей. Это жилище оказалось гораздо менее роскошным и более переполненным, чем то, которое отвели платившим за проживание галактическим пассажирам. Раздраженные члены экипажей проторчали здесь четыре дня, и в качестве развлечения у них были лишь головид и общество друг друга. На Майлза тотчас накинулись несколько старших офицеров – и с обоих кораблей корпорации Тоскане, и с двух независимых судов, тоже влипших в эту передрягу; они желали знать, когда он добьется их освобождения. Перекрикивая гомон, Майлз потребовал привести штатных медтехников всех четырех кораблей, и выделить тихую комнату, где он смог бы с ними побеседовать. После некоторой возни в его распоряжение были предоставлены вспомогательный офис и четверо встревоженных комаррцев.

Сперва Майлз обратился к медтеху «Идриса»:

– Насколько сложно проникнуть в ваш лазарет без разрешения?

Медтехник моргнул:

– Вовсе не сложно, лорд Аудитор. То есть, он ведь не заперт. Если кому-то вдруг понадобится неотложная помощь, туда можно будет попасть сразу, не разыскивая меня. Мало ли что, а если со мной самим что-нибудь стрясется? – Он помолчал, а затем добавил, – Конечно, некоторые медикаменты и оборудование хранятся у меня в ящиках с кодовым замком, и опись по ним более строгая. Но для остального в этом нет необходимости. Когда корабль в доке, за тем, кто приходит и уходит, следит система безопасности, ну а в космосе... там и вовсе не надо беспокоиться о посторонних.

– Значит, у вас не случалось воровства? Запасы не пропадали, оборудованию никто ноги не приделывал?

– Совсем немного. То есть, корабль, конечно, общедоступен, но не настолько. Если понимаете, о чем я.

Медтехники с двух независимых кораблей сообщили, что в космосе следуют примерно таким же правилам, но когда корабль в доке, оба обязаны на время своего отсутствия запирать свои маленькие ведомства. Майлз напомнил себе, что тот, кто синтезировал кровь, вполне мог подкупить одного из этих людей, чтобы заручиться их помощью. Четверо подозреваемых, хм. Затем он выяснил, что во всех четырех лазаретах действительно есть портативные синтезаторы – это стандартное оборудование.

– Если бы кто-то проскользнул в один из ваших лазаретов и синтезировал там кровь, вы смогли бы определить, что ваше оборудование использовали?

– Если он приберет за собой... может, и не замечу, – ответил техник с «Идриса». – Или... а сколько крови?

– Три-четыре литра.

Его обеспокоенное лицо прояснилось.

– О, тогда, конечно, замечу. То есть, если он использует мои запасы филлопакетов и жидкостей, а не принесет свои собственные. Если бы пропало столько, я, конечно, заметил бы.

– Как скоро вы бы заметили?

– В следующий раз, когда полез бы за ними. Или во время ежемесячной инвентаризации, если мне не представится случая посмотреть раньше.

– Ну и как? Заметили?

– Нет, но... я ведь пока и не проверял.

Только вот должным образом подкупленный медтехник вполне способен сфальсифицировать опись таких объемных и слабо контролируемых запасов. Майлз решил припереть их к стенке. Он мягко произнес:

– Я вот почему спрашиваю: хотя первоначальный анализ ДНК и показал, что кровь, обнаруженная на палубе дока и повлекшая за собой все эти прискорбные – и убыточные – события, принадлежит лейтенанту Солиану, кровь эта оказалась синтезированной. Таможенная служба квадди утверждает, что по их регистрационным записям Солиан никогда не входил на Станцию Граф, а это хоть и не доказывает, но позволяет предположить, что кровь тоже могла быть синтезирована за пределами таможенного кордона. Я думаю, сейчас нам лучше проверить, совпадает ли количество ваших запасов с описью.

Медтехник с собрата «Идриса» по корпорации Тоскане, «Рудры», внезапно нахмурилась.

– Был там... – начала она и осеклась.

– Да? – поощрил ее Майлз.

– Был один странный пассажир, который приходил ко мне и расспрашивал о синтезаторе крови. Я решила, что он из породы боязливых путешественников, хотя когда он объяснился, я подумала, что причина волноваться у него достаточно веская.

Майлз осторожно улыбнулся.

– Расскажите поподробнее о вашем странном пассажире.

– Он забронировал место на «Рудре» уже здесь, на Станции Граф. Сказал, что боится, не случилось бы с ним в пути несчастного случая, потому что стандартные заменители крови ему вливать нельзя из-за генетических изменений. А видоизменен он был очень сильно. Я хочу сказать, что поверила насчет проблем с совместимостью крови. Ведь за этим мы, как-никак, и возим с собой синтезаторы. У него были очень длинные пальцы, да еще с перепонками. По его словам, он амфибия, во что я не совсем поверила, пока он не показал мне свои жабры. У него ребра раскрывались – просто поразительное зрелище. Он сказал, во время путешествий ему приходится все время опрыскивать жабры из распылителя, потому что воздух на кораблях и станциях для него слишком сухой. – Она остановилась и сглотнула.

Значит, определенно не «Дюбауэр». Хм. Еще один игрок? Но в той же самой игре или уже в другой?

Она испуганно продолжала:

– В конечном итоге я показала ему синтезатор, ведь он казался таким обеспокоенным, и без конца расспрашивал о нем. А я в основном беспокоилась о том, какие транквилизаторы можно будет ему давать, если он окажется одним из тех пассажиров, которые начинают психовать через неделю после вылета.

Не стоит сейчас прыгать и вопить «ура!», твердо сказал себе Майлз, а то бедная девушка испугается еще сильнее. Он выпрямился и одарил ее жизнерадостной улыбкой, от которой она лишь самую малость вжалась в кресло.

– Когда это было? В какой день?

– М-м... за два дня до того, как квадди заставили нас покинуть корабль и прийти сюда.

Три дня после исчезновения Солиана. «Все лучше и лучше».

– Как звали этого пассажира? Вы сможете узнать его?

– О, конечно – у него ведь перепонки, в конце концов. Он сказал, что его зовут Фирка.

Майлз спросил будто бы небрежно:

– Вы бы согласились повторить свое признание под фастпенталом?

Она скорчила гримасу.

– Наверное. А что, обязательно?

Не выказывает ни паники, ни излишнего рвения – хорошо.

– Посмотрим. Сейчас, пожалуй, займемся инвентаризацией. Начнем с лазарета «Рудры». – А если вдруг его направляют по ложному пути, остальные лазареты тоже.

Снова пришлось подождать, пока Бел договорится по комм-пульту с Венном и Уоттсом о временном освобождении из-под домашнего ареста медтехников, необходимых в качестве свидетелей-экспертов. Когда начальство наконец одобрило задуманное мероприятие, досмотр лазарета «Рудры» оказался приятно кратким и плодотворным.

Запасов искусственной основы для крови убавилось на четыре литра. Филлопакет – все сотни квадратных метров первичной реакционной поверхности, сложенные микроскопически тонкими слоями в удобном вкладыше, – исчез. И сам синтезатор крови был очищен не как положено. Майлз зубасто улыбался, когда самолично соскоблил органический осадок из трубки аппарата в пластиковый пакетик на радость врачу «Принца Ксава».

Все это казалось настолько убедительным, что Майлз послал Ройса скопировать записи наблюдения «Рудры», особенно те, что имели отношение к пассажиру Фирке, а Бела вместе с медтехниками отправил проверять три остальных лазарета без его участия. Сам же Майлз возвратился на «Пустельгу», вручил новый образец лейтенанту Смоляни для срочной отправки на «Принц Ксав», а затем снова уселся за комм-пульт, чтобы выяснить текущее местонахождение Фирки. Он отследил его до второй гостиницы, занятой пассажирами задержанных кораблей, но дежуривший там квадди доложил, что этот человек ушел из гостиницы ранним вечером и еще не вернулся. Ранее в тот же день Фирка уже покидал гостиницу приблизительно во время собрания пассажиров; возможно, он тоже присутствовал там, хотя Майлз определенно не заметил вопросительно поднятой над толпой перепончатой руки. Майлз приказал охране гостиницы связаться с ним или оруженосцем Ройсом, как только пассажир вернется – независимо от времени.

Нахмурившись, он позвонил в первую гостиницу – проверить, как там Дюбауэр. Бетанский/цетагандийский гермафродит/ба или кто там еще действительно целым и невредимым вернулся с «Идриса», однако снова ушел после обеда. Само по себе это было не так уж странно: очень многие из задержанных пассажиров по вечерам уходили из гостиницы, чтобы развеять скуку. Но разве не этот самый Дюбауэр боялся пройтись по Станции Граф без вооруженного эскорта? Майлз нахмурился еще сильнее и охраннику-квадди этой гостиницы тоже отдал распоряжение известить его, когда Дюбауэр вернется.

Дожидаясь возвращения Ройса, он еще раз просмотрел на быстрой промотке записи наблюдения «Идриса». Останавливал запись и увеличивал изображение рук некоторых в остальном безупречных посетителей корабля, но перепонок ни у кого не обнаружилось. Дело близилось к полуночи по станционному времени, когда заявились Ройс и Бел.

Бел зевал.

– Ничего интересного, – доложил он. – Кажется, мы попали в яблочко с первого раза. Я отправил медтехников обратно в гостиницу – служба безопасности проводит их и уложит баиньки. Что дальше?

Майлз задумчиво закусил палец.

– Дожидаться, пока врач доложит о результатах анализа двух образцов, которые я послал на «Принц Ксав». Дожидаться, пока Фирка и Дюбауэр вернутся в свои гостиницы, или бегать и разыскивать их по всей Станции. А еще лучше, поручить это дело патрульным Венна, только вот мне пока не очень-то хочется отвлекать их от охоты на того типа, который стрелял в меня.

Ройс, который было встревожился, снова расслабился.

– Хорошая идея, милорд, – благодарно пробормотал он.

– Думаю, нам предоставляется идеальная возможность поспать, – высказался Бел.

Майлз к своей величайшей досаде обнаружил, что зевота Бела заразительна. Ему так никогда и не удалось овладеть впечатляющей способностью их старого коллеги-наемника коммодора Танга спать где угодно и ровно столько, сколько позволял перерыв в действиях. Майлз был уверен, что слишком взвинчен, чтобы заснуть.

– Ну, разве что вздремнуть, – неохотно уступил он.

Бел благоразумно сразу же ухватился за возможность побыть дома с Николь. Отмахнувшись от его возражений – мол, я сам телохранитель, зачем мне охрана – Майлз заставил Бела взять с собой одного из патрульных-квадди. Майлз с сожалением решил дождаться ответа врача, а уж потом будить шефа Венна; он не мог позволить себе ошибок в глазах квадди. Он умылся и лег в надежде урвать часок-другой для сна. Если бы ему предложили выбрать между ночью непрерываемого сна и ранними новостями, он предпочел бы новости.

Если служба безопасности арестует квадди с клепальным пистолетом, Венн наверняка сразу сообщит ему. Некоторые космические пересадочные станции намеренно проектировались так, чтобы на них сложно было спрятаться. К несчастью, Станция Граф не принадлежала к их числу. Ее архитектуру можно было назвать лишь беспорядочным нагромождением. В ней наверняка полно забытых закоулков. Проще всего было бы поймать злоумышленника, когда он попытается покинуть Станцию; окажется ли он настолько хладнокровен, чтобы вместо этого залечь в какую-нибудь берлогу? Или, промазав в первый раз – кто бы ни был его мишенью, – достаточно горяч, чтобы вернуться и повторить попытку? На время, пока лорд Аудитор почивает, Смоляни на всякий случай отсоединил «Пустельгу» от переходного шлюза и отдалился на несколько метров от Станции.

Если заменить один вопрос – кому надо убивать безобидного пожилого бетанского гермафродита, пасущего овечек, – другим вопросом: кто может охотиться за цетагандийским ба, контрабандой провозящим тайный человеческий – или даже сверхчеловеческий – груз, который просто бесценен, по крайней мере для Звездных Ясель... открывался широкий диапазон весьма неприятных возможных осложнений. Майлз уже решил про себя, что пассажира Фирку ждет скорая встреча с фастпенталом – при содействии квадди, если Майлз сумеет его добиться, или без оного. Однако сомнительно, что наркотик правды сработает на ба. Майлз ненадолго предался фантазиям о старых методах допроса. Возможно, что-нибудь из давней эпохи императора Юрия Безумного, или прапрадедушки Майлза, графа Пьера Форратьера Кровавого...

Он поворочался на узкой койке, явственно ощущая, как одиноко и тихо стало в каюте без успокаивающего размеренного дыхания Катерины, доносившегося с верхней полки. Он успел привыкнуть к тому, что ночью она всегда рядом. Это супружество постепенно становится привычкой – одной из лучших его привычек. Он дотронулся до комм-браслета и вздохнул. Она сейчас уже, наверное, спит. Слишком поздно звонить – не станет же он будить ее только ради того, чтобы она слушала его болтовню. Он посчитал дни до рождения Эйрела Александра и Элен Натальи.

Пока он здесь валяет дурака, запас времени на то, чтобы попасть домой в срок, неуклонно сокращается. Ближе к утру в его мозгу начала складываться какая-то безумная песенка на мелодию старой колыбельной, что-то про фастпентал и щенячьи хвостики, и лишь тогда он, по счастью, сумел уснуть.

* * *

– Милорд? – голос Ройса раздался из интеркома каюты так неожиданно, что Майлз подскочил в постели.

– Да?

– Старший врач с «Принц Ксава» на защищенном комм-пульте. Я велел ему оставаться на связи, ведь вы хотели, чтоб я вас разбудил.

– Да. – Майлз бросил взгляд на светящиеся цифры настенного хроно; он проспал около четырех часов. Пока вполне достаточно. Он схватил свой пиджак. – Уже иду.

Ройс, снова – нет, все еще – одетый в форму, ждал его в становившейся все более и более привычной кают-компании.

– Я, кажется, велел тебе поспать, – заметил Майлз. – Завтра – теперь уже сегодня – у нас будет долгий день.

– Я просматривал записи наблюдения «Рудры», милорд. Думал, может, найду что-нибудь.

– Ладно. Потом покажешь мне, что нашел. – Он скользнул в кресло, врубил конус безопасности и включил видеосвязь.

Старший медик флота, который, судя по нашивкам на воротнике зеленого мундира, носил звание капитана, похоже, принадлежал к поколению молодых и компетентных людей нового склада, взращенному прогрессивным правлением императора Грегора; судя по его горящим глазам, он нисколько не жалел, что в эту ночь ему пришлось провести без сна.

– Милорд Аудитор, капитан Крис Клогстон на связи. Я провел анализ крови.

– Отлично. Что вы выяснили?

Врач подался вперед:

– Интереснее всего то пятно на вашем платке. Я бы сказал, что это бесспорно кровь цетагандийского хаута, только вот половые хромосомы очень странные, и вместо одной пары дополнительных хромосом, в которые цетагандийцы обычно вкладывают свои генетические модификации, здесь две дополнительных пары.

Майлз ухмыльнулся. «В точку!»

– Именно. Экспериментальная модель. Действительно, цетагандийский хаут, однако этот конкретный – ба, то есть бесполый, и почти наверняка из самих Звездных Ясель. Заморозьте часть этого образца, пометьте «совершенно секретно» и с первым же курьером отправьте домой, в биолаборатории СБ. С моими наилучшими пожеланиями. Уверен, что они будут рады заполучить его.

– Да, милорд.

Неудивительно, что Дюбауэр пытался удержать тот окровавленный платок. Дело здесь не только в риске разоблачения – хаут-леди вовсе не желали, чтобы продвинутые генетические разработки Звездных Ясель бесконтрольно распространялись по галактике, если только они не просачивались с их собственной подачи в немногие избранные цетагандийские гем-кланы посредством подаренных гемам хаут-жен и матерей. Конечно, бдительней всего хаут-леди оберегали гены, которые оставались внутри их хорошо охраняемого генома, ведь они являлись произведениями искусства, создававшимися на протяжении многих поколений. Интересно, подумал Майлз, насколько кругленькую сумму можно выручить, продавая пиратские копии нечаянно добытых им клеток. Хотя, может, не такой уж и крупный будет куш – это ба явно не новейшая их разработка. По правде сказать, на целое столетие устаревшая.

Их новейшие разработки находятся в трюме «Идриса». Бр-р.

– Другой образец, – продолжал Клогстон, – оказался «Солианом II» – то есть, синтезированной кровью лейтенанта Солиана. Идентичен предыдущему образцу – та же партия, я бы сказал.

– Отлично! Теперь мы хоть к чему-то пришли. – «Вот только к чему, Бога ради?» – Спасибо вам, капитан. Это неоценимая информация. Теперь отправляйтесь спать – вы заслужили отдых.

Врач, явно разочарованный тем, что не получил дальнейших объяснений, разорвал связь.

Майлз повернулся к Ройсу как раз в тот миг, когда тот с трудом подавлял зевок. Смущенный оруженосец выпрямился в кресле.

– Так что у нас есть? – подсказал Майлз.

Ройс прочистил горло.

– На самом деле пассажир Фирка занял место на «Рудре» уже после намеченной даты отлета, во время той задержки с ремонтом.

– Хм. Значит, он не планировал заранее сесть именно на этот корабль... возможно. Продолжай.

– Я просмотрел довольно много записей, где этот тип входит и выходит с корабля. Похоже, он жил в каюте, чтобы не тратиться на гостиницу – так многие делают. Две его прогулки совпадают по времени с отсутствием лейтенанта Солиана на «Идрисе»: первая – когда Солиан в очередной раз инспектировал грузы, а вторая как раз приходится на те сорок минут, которым мы не могли найти объяснения.

– О, отлично. Так как же выглядит наш самопровозглашенный человек-амфибия?

Провозившись минуту за комм-пультом, Ройс выудил из видеозаписей шлюза «Рудры» четкое изображение Фирки в полный рост.

Тот оказался высоким человеком с болезненно-бледной кожей; темные волосы выбриты почти под ноль неровным ежиком – будто лишайник на валуне. Крупный нос, маленькие ушки, на резиновом лице скорбное выражение – по правде говоря, он выглядел измученным, глаза его окружали темные круги. Длинные, тощие руки и ноги; никаких особенностей широкой грудной клетки под свободной блузой или пончо не разглядеть. Особенно примечательны были кисти рук и ступни, и Майлз увеличил картинку, чтобы посмотреть на них крупным планом. Одну руку частично закрывала матерчатая перчатка со срезанными пальцами, которая прятала от невнимательного взгляда перепонки, но на другой, приподнятой, не было перчатки, и перепонки отчетливо розовели меж длиннющих пальцев. Ноги скрывали высокие ботинки, завязанные у лодыжек. Ступни тоже были примерно вдвое длиннее нормальных, хотя ничуть не шире. Интересно, может он в воде растопырить пальцы на ногах, чтобы получились широкие ласты?

Майлз припомнил, как Катерина описала пассажира, который привязался к ней и Белу во время их экскурсии в день прибытия: «У него были очень длинные, узкие кисти рук и ступни». Бел должен взглянуть на это как можно скорее. Майлз снова пустил запись. При ходьбе Фирка несколько неуклюже шаркал, переступая этими почти клоунскими ногами.

– Откуда он? – спросил Майлз Ройса.

– По документам он якобы с Аслунда. – В голосе Ройса звучало явное недоверие.

Аслунд был одним из относительно близких соседей Барраяра – бедная аграрная планета, расположенная в тупике п-в-туннеля, примыкающего к Ступице Хеджена.

– Хм. Почти наши края.

– Не знаю, милорд. По таможенным записям Станции Граф, Фирка прилетел с Тау Кита на корабле, который прибыл сюда за день до запланированного отлета нашего флота. Может, этот тип с Тау Кита – не знаю.

– Скорее всего нет. – Может, где-то в отдаленном уголке галактики заселяется водная планета, и ее колонисты решили видоизменить не окружающую среду, а собственных детей? Майлз не слыхал о такой, но в свое время такое должно случиться. Или Фирка был одиночной моделью, результатом эксперимента или неким опытным образцом? Майлзу не раз прежде случалось встречать таких. Ни та, ни другая версия не совпадала с аслундским происхождением. Хотя он мог иммигрировать туда... Майлз оставил себе пометку в следующем докладе попросить СБ собрать досье на этого субъекта, даже если оно прибудет слишком поздно, чтобы от него был какой-то прок. По крайней мере, он определенно надеялся, что расхлебает эту кашу раньше.

– Первоначально он пытался получить место на «Идрисе», но там их уже не осталось, – добавил Ройс.

– Ага! – Или, может, следовало сказать: «Что?»

Майлз откинулся в кресле и прищурил глаза, заранее обдумывая доводы для использования его любимого и долгожданного фастпентала. Предположим, что этот странный субъект лично общался с Солианом, прежде чем лейтенант исчез. Предположим, что он каким-то образом добыл образец крови Солиана – быть может, так же случайно, как Майлз заполучил кровь Дюбауэра. Зачем, во имя здравого смысла, ему потом понадобилось подделывать кровь Солиана и разливать ее по всей палубе погрузочного дока?

Чтобы замести след убийства где-то в другом месте? Но ведь собственные командиры Солиана уже сочли его исчезновение дезертирством. Незачем заметать следы: будь это убийство, на тот момент оно и так уже стало почти идеальным преступлением, расследование которого собирались закрыть.

Чтобы кого-то подставить? Повесить убийство Солиана на кого-то еще? Заманчивая версия, однако в таком случае разве не должны были уже вычислить и обвинить кого-то невиновного? Если только этот невиновный – не сам Фирка, подставе пока не хватает козла отпущения.

Чтобы покрыть дезертирство? Может, Фирка помогал Солиану скрыться? Или... Когда дезертирство – вовсе не дезертирство? Когда оно является прикрытием для секретной операции СБ, вот когда. Только вот Солиан служил в Армейской, не Имперской Безопасности: охранник, а не шпион или обученный агент. И все же... достаточно толковый, преданный службе и честолюбивый офицер, оказавшись в такой сложной и запутанной ситуации, вполне мог начать действовать, не дожидаясь приказа сверху. Майлз знал это по себе.

Разумеется, ввязываясь в такую рискованную игру, этот офицер мог и погибнуть. Это Майлз тоже прекрасно знал.

Не взирая на намерение, каковы были действительные последствия кровавой приманки? А какими бы они оказались, если бы несчастный роман мичмана Корбо и Гарнет Пятой не столкнулся с барраярскими предрассудками и неотесанностью? Эффектная кровавая сцена в погрузочном доке определенно заново привлекла бы внимание властей к исчезновению Солиана, почти наверняка задержала бы и отбытие флота, хотя это произошло бы не так драматично, как вышло в итоге. Если, конечно, беды Гарнет Пятой и Корбо действительно случайны. Она ведь, как-никак, в некотором роде актриса. История со снятым наручным коммом известна им лишь со слов Корбо.

Майлз с тоской поинтересовался:

– А нет у нас случайно записи, где этот лягушонок тащит полдюжины литровых емкостей?

– Боюсь, что нет, милорд. Хотя он несколько раз ходил туда и обратно с кучей чемоданов и коробок; он вполне мог протащить емкости в них.

«Тьфу, пропасть!» Обретение фактов вроде бы должно прояснять мысль. А здесь чем больше фактов, тем все туманнее история. Он спросил у Ройса: – А охранники-квадди из какой-нибудь из двух гостиниц не звонили? Дюбауэр еще не вернулся? Или Фирка?

– Нет, милорд. То есть, не звонили они.

Майлз на всякий случай позвонил в обе; ни один из интересующих его пассажиров еще не вернулся. Было уже далеко за полночь – четыре двадцать на двадцатичетырехчасовых часах. Квадди по-прежнему использовали часы земного образца – спустя многие поколения после того, как еще не видоизмененные предки их предков покинули родную планету.

Выключив комм, Майлз проворчал:

– Да где же их всю ночь черти носят?

Ройс пожал плечами.

– Если причина очевидная, то я не стал бы искать их раньше завтрака.

Майлз из деликатности сделал вид, что не заметил явного румянца на щеках Ройса.

– Наш лягушонок – возможно, но я ручаюсь, что ба ушло не затем, чтобы искать женского общества. Ничего очевидного во всем этом нет. – Майлз снова решительно дотянулся до наборной панели.

Вместо шефа Венна на фоне вызывающего головокружение радиального офиса возникло изображение женщины-квадди в серой форме службы безопасности. Майлз не мог сказать наверняка, как расшифровываются ее знаки отличия, но выглядела она вполне здравомыслящей, зрелой и измученной, чтобы носить довольно высокое звание.

– Доброе утро, – начал он. – Где шеф Венн?

– Надеюсь, спит. – И выражение ее лица наводило на мысль, что она сделает все возможное, чтобы ее драгоценный босс продолжал отдыхать и дальше.

– В такой час?

– Бедняга отпахал две с половиной рабочих сме... – Она сощурилась, вглядываясь в него, и, видимо, признала. – О-о. Лорд Аудитор Форкосиган. Я начальник третьей смены у шефа Венна, Терис Третья. Что я могу для вас сделать?

– Дежурный офицер ночной смены, да? Очень хорошо. Да, будьте так любезны, окажите мне услугу. Я хотел бы организовать задержание и допрос, возможно, с фастпенталом, одного пассажира «Рудры». Его зовут Фирка.

– Вы хотите выдвинуть против него какое-то уголовное обвинение?

– Для начала будем считать его важным свидетелем. У меня появилась причина подозревать, что он имеет отношение к разлитой на палубе дока крови, из-за которой и началась вся эта неразбериха. Я очень хочу выяснить это наверняка.

– Сэр, мы здесь не можем арестовывать и накачивать наркотиками всех, кого вздумается. Нам нужно официальное обвинение. А если транзитник не согласится добровольно на допрос с фастпенталом, вам надо будет добиться разрешения судьи.

Эту проблему, решил Майлз, он скинет на канцлера Гринлоу. Похоже, это как раз по ее части.

– Ладно, я обвиняю его в том, что он напачкал в общественном месте. Неправильная утилизация органики наверняка считается здесь в некотором роде преступлением.

Уголок ее губ невольно дернулся вверх.

– Это судебно-наказуемый проступок. Да, вполне сойдет, – признала она.

– Мне подойдет любой предлог, лишь бы он устроил вас. Фирка мне нужен, и как можно скорее. К несчастью, вчера в пять вечера он покинул гостиницу, и с тех пор его никто не видел.

– Силы нашей службы и так растянуты до предела из-за вчерашнего... злосчастного инцидента. Это может подождать до утра, лорд Аудитор Форкосиган?

– Нет.

На миг ему показалось, что сейчас она напустит на себя бюрократическую строгость, однако женщина задумчиво-рассерженно поджала губы, а затем уступила:

– Ну хорошо. Я отдам распоряжение о его задержании, затем его рассмотрит шеф Венн. Но вы должны встретиться с судьей, как только мы арестуем этого человека.

– Спасибо. Обещаю, вам не составит никакого труда опознать Фирку. Я могу переслать вам отсюда его данные и кое-какие видеоснимки, если хотите.

Она признала, что это может оказаться полезным, и дело было сделано.

Майлз помедлил в нерешительности, размышляя над еще более запутанной ситуацией с Дюбауэром. Между этими двумя проблемами не наблюдалось никакой очевидной связи. Пока что. Быть может, допрос Фирки поможет ее найти?

Оставив подчиненную Венна разбираться с его поручением, Майлз отключил связь. Он некоторое время посидел, откинувшись на спинку кресла, затем вытащил из памяти видеозаписи с Фиркой и прокрутил их еще пару раз.

– Ну так, – проговорил он спустя некоторое время, – как же ему удалось не вляпаться своими здоровенными лапищами в разлитую кровь?

Ройс поглядел на дисплей через его плечо.

– Гравикресло? – наконец предположил он. – Хотя для того, чтобы впихнуть в него эти ноги, ему придется сложить их втрое.

– Судя по их виду, они вполне могут сложиться втрое. – Но если пальцы на ногах Фирки такие же длинные и цепкие, как на руках, не мог ли он использовать их для управления рычагами, предназначенными для нижних рук квадди? Согласно этой новой версии, Майлзу вовсе незачем было представлять себе человека в гравикресле, который волочит на себе тяжелый труп – тому достаточно было вылить кровь из булькающих литровых емкостей и художественно размазать ее подходящей тряпкой.

Майлз примерно с минуту морщил лоб, пытаясь представить себе это, а затем сбросил видеокадры с Фиркой в графический редактор и усадил его в гравикресло. Предполагаемому человеку-амфибии вовсе не обязательно было складывать ноги втрое или ломать их, чтобы вместиться туда. Если предположить, что нижняя часть его туловища немного гибче, чем у Майлза и Ройса, то она вполне аккуратно туда влезала. На вид сложновато, но возможно.

Майлз еще пристальнее вгляделся в картинку над видеопластиной.

Первый вопрос, который задавали на Станции Граф, описывая человека, был не «мужчина или женщина?» Здесь в первую очередь спросят: «квадди или планетник?» Самая первая характеристика, которая отсекает половину или более от общего числа вероятных подозреваемых.

Он представил себе светловолосого квадди в темной куртке, несущегося по коридору на гравикресле. И его запоздалых преследователей, которые со свистом мчатся мимо идущего в другую сторону бритоголового планетника в светлой одежде. Вот и все, что понадобится в спешке. Вылезти из гравикресла, вывернуть куртку наизнанку, запихнуть парик в карман, оставить машину рядом с парой таких же на полке, и преспокойно уйти... Конечно, сделать наоборот – квадди подделаться под планетника – уже гораздо труднее.

Майлз внимательно вгляделся в подведенные черными кругами, ввалившиеся глаза Фирки. Он достал из библиотеки графических файлов подходящую копну светлых кудряшек, и приложил ее к некрасивой голове Фирки.

Похож он на темноглазого широкогрудого квадди с клепальным пистолетом? Того Майлз видел всего долю секунды, с расстояния пятнадцати метров, да и, по правде сказать, его внимание было в основном приковано к искрящей, грохочущей, плюющейся раскаленной бронзой штуке, которую квадди держал в руках... были на этих руках перепонки?

К счастью, он мог сверить свои впечатления с мнением еще одного человека. Он набрал на комм-пульте номер квартиры Бела Торна.

Неудивительно, что в такой безбожный час визуальная связь не включилась, когда из комма донесся сонный голос Николь:

– Алло?

– Николь? Это Майлз Форкосиган. Прости, что вытащил тебя из твоего спального мешка. Мне надо поговорить с Белом. Поднимай его и зови к комму. К этому времени он должен был выспаться гораздо лучше меня.

Включилось видеоизображение. Николь выправилась по отношению к Майлзу и поплотнее закуталась нижней рукой в пышное кружевное одеяние: эта часть их с Белом квартиры явно располагалась на стороне невесомости. В комнате было слишком темно – кроме ее парящей фигуры ничего не разобрать. Она потерла глаза.

– Что? Разве Бел не с вами?

Желудок Майлза провалился в невесомость, хотя гравитация «Пустельги» работала отменно.

– Нет... Бел ушел шесть часов назад.

Она нахмурилась сильнее. Сон разом слетел с нее, сменившись тревогой.

– Но Бел не возвращался домой!

ГЛАВА 11

Первый участок службы безопасности Станции Граф, в котором размещалось большинство административных офисов службы безопасности, включая офис шефа Венна, находился полностью в секторе невесомости. Майлз, Ройс и тащившийся следом встревоженный охранник-квадди, ранее стороживший переходной шлюз «Пустельги», вплыли в цилиндрическую приемную, от которой под странными углами расходились трубчатые коридоры. Здесь все еще было по-ночному тихо, хотя утренняя смена наверняка прибудет уже скоро.

Николь опередила Майлза с Ройсом, но не намного, и все еще ждала прибытия шефа Венна. За нею обеспокоенно наблюдал квадди в форме, который, по прикидкам Майлза, соответствовал дежурному сержанту. При их появлении полицейский-квадди насторожился еще сильнее и ненавязчиво нажал нижней рукой кнопку на пульте; почти сразу и будто бы случайно из коридора выплыл другой вооруженный полицейский-квадди и присоединился к своему товарищу.

На Николь были простые футболка и шорты, без всяких художественных изысков – видимо, она наспех натянула первое, что попалось под руку. Бледная от тревоги, она парила, сцепив нижние руки. На тихое приветствие Майлза она ответила благодарным кивком.

Наконец заявился шеф Венн и наградил Майлза неприязненным, но покорным взглядом. По-видимому, он все же успел поспать, хоть и не выспался толком, и пессимистично оделся для работы: в его аккуратном внешнем виде не читалось и слабой надежды вернуться в родной спальный мешок. Он жестом отослал вооруженного охранника и угрюмо пригласил лорда Аудитора и компанию последовать за ним в офис. Начальница третьей смены, с которой Майлз разговаривал некоторое время тому назад – можно уже сказать, прошлой ночью – вместе с отчетом за смену принесла пластиковые колбы с кофе. Планетникам она из осторожности вручила их прямо в руки, не рассчитывая, что те поймают их, если она запустит их по воздуху, как своему шефу и Николь. Майлз повернул тепловой регулятор колбы на максимум, и признательно отхлебнул горячего горького варева. Ройс последовал его примеру.

– Возможно, паниковать рано, – начал Венн, предварительно сделав первый глоток. – Отсутствию инспектора Торна может быть очень простое объяснение.

А какие же три самых сложных объяснений сейчас на уме у Венна? Квадди не делился с ним своими соображениями, но, с другой стороны, и Майлз тоже не слишком откровенничал. О Беле нет вестей уже более шести часов – с тех самых пор, как он отпустил охранника-квадди на остановке такси рядом со своим домом. Может оказаться, что сейчас паниковать уже поздно, но Майлз не посмел произнести такое вслух в присутствии Николь.

– Меня это ужасно беспокоит.

– Торн мог заночевать где-нибудь еще. – Венн несколько загадочно покосился на Николь. – Вы искали его у друзей?

– Когда портовый инспектор около полуночи уходил с «Пустельги», он недвусмысленно заявил, что идет домой к Николь отдыхать, – сказал Майлз. – От себя могу добавить, что к тому времени он заслужил отдых. Ваши собственные охранники могут подтвердить точное время ухода Торна с моего корабля.

– Мы, разумеется, предоставим вам для содействия другого офицера, лорд Форкосиган. – Венн произнес это несколько холодно: пытается выиграть время на размышление, понял Майлз. Возможно, он даже намеренно изображает из себя тугодума. Майлз отнюдь не считал Венна действительно тупым, особенно сейчас, когда ему пришлось вскочить ни свет ни заря и за считанные минуты войти в курс дела.

– Я не хочу другого. Мне нужен Торн. У вас тут исчезает слишком много планетников. Это уже начинает казаться небрежностью. – Майлз сделал глубокий вдох. – Вам, как и мне, должно быть, уже приходило в голову, что вчера в вестибюле гостиницы на линии огня оказались три человека. Мы все решили, что на роль мишени сам собой напрашиваюсь я. А что если разгадка менее очевидна? Что если мишенью был Торн?

Терис Третья жестом остановила его и сообщила:

– Кстати, несколько часов назад мы вышли на след того клепальщика.

– О, прекрасно, – с облегчением воскликнул Венн, разворачиваясь к ней. – Что выяснили?

– Он был продан за наличные три дня назад в магазине техники неподалеку от доков без гравитации. Покупатель не пользовался доставкой, забрал товар сам. И гарантийную анкету не заполнил. Продавец не помнит даже, кто именно купил клепальщик, потому что тогда был самый разгар торговли.

– Квадди или планетник?

– Продавец не уверен. Похоже, мог быть и тем, и другим.

А если перепончатые руки скрывали перчатки, как на видео, их вполне могли и не заметить. Венн поморщился, обманутый в своих надеждах на прорыв в расследовании.

Начальница ночной смены мельком взглянула на Майлза:

– Лорд Форкосиган попросил нас задержать одного пассажира с «Рудры».

– Нашли его? – спросил Майлз.

Она покачала головой.

– А зачем он вам? – нахмурившись, поинтересовался Венн.

Майлз рассказал, как прошлой ночью допросил медтехников и обнаружил следы синтезированной крови Солиана в лазарете «Рудры».

– Ну, тогда понятно, почему мы ничего не нашли в местных больницах и клиниках, – пробурчал Венн. Майлз представил себе, как тот подсчитывает потраченные на бесполезные поиски квадди-часы его ведомства, и не стал обращать на него внимания – ладно, пускай себе ворчит.

– Еще по ходу разговора с медтехником «Рудры» я выявил одного подозреваемого. Пока что у меня есть лишь косвенные доказательства и догадки, но фастпентал – как раз то лекарство, которое излечит от неопределенности. – Майлз описал необычного пассажира Фирку, рассказал о собственном смутном, но неотвязном ощущении, что где-то видел этого субъекта, и о подозрениях относительно творческого использования гравикресла. Венн мрачнел на глазах. То, что Венн инстинктивно не желает поддаваться барраярскому грязееду, решил Майлз, еще не значит, что он не слушает. Какие выводы он делает из этого всего сквозь призму своих провинциальных воззрений, догадаться уже гораздо сложнее.

– Но как же насчет Бела? – произнесла Николь сдавленным от муки голосом.

Мольбы красивой соотечественницы явно трогали Венна гораздо сильнее. Он встретился с вопросительным взглядом своей заместительницы и утвердительно кивнул.

– Итак, теперь еще один? – Терис Третья пожала плечами. – Я направлю все патрульным распоряжение начать розыски инспектора Торна. И того типа с перепонками тоже.

Майлз в тревоге теребил губу. Рано или поздно ба вернется к грузу, спрятанному на борту «Идриса».

– Бел... Инспектор Торн успел прошлым вечером попросить вас заново опечатать «Идрис», не так ли?

– Да, – в один голос ответили Венн и его зам. Венн кивнул ей, извиняясь, и продолжил: – А у того бетанского пассажира, которому Торн хотел помочь позаботиться о зародышах животных, теперь все в порядке?

– У Дюбауэра? Хм... да. Пока с ними все хорошо. Но, э-э... Мне хотелось бы, чтобы вы помимо Фирки задержали еще и Дюбауэра.

– Зачем?

– Вчера вечером он ушел из гостиницы и пропал – примерно в то же самое время, когда свою гостиницу покинул Фирка, который тоже не вернулся. И ведь вчера Дюбауэр был третьей из возможных мишеней. Давайте для начала назовем это обеспечивающим арестом.

Венн на миг поджал губы, обдумывая сказанное, и с резкой неприязнью посмотрел на Майлза. Он должен быть гораздо глупее, чем кажется, чтобы не заподозрить, что Майлз не говорит ему всего.

– Ладно, – сказал он наконец и махнул Терис Третьей. – Что ж, давайте соберем всю ораву.

– Хорошо. – Она взглянула на часы на нижней левой руке. – Уже семь утра. – Видимо, закончилась ее смена. – Мне остаться?

– Нет, нет. Я возьму все на себя. Запустите поиски новых без вести пропавших, а потом отправляйтесь отдыхать. – Венн вздохнул. – Вероятно, сегодняшняя ночная смена будет не легче.

Начальница ночной смены в подтверждение приказа подняла вверх большие пальцы нижних рук и выскользнула из кабинета.

– Не хотите ли вы подождать дома? – предложил Венн Николь. – Там вам будет намного удобней, я уверен. Мы позвоним вам, как только отыщем вашего партнера.

Николь перевела дыхание.

– Я лучше останусь здесь, – упрямо промолвила она. – На случай... на случай, если что-то вдруг случится.

– Я составлю вам компанию, – вызвался Майлз. – По крайней мере, на некоторое время. – Вот, пускай Венн попробует сдвинуть его дипломатический вес.

Венну все же удалось выдворить их из своего кабинета и сопроводить в уединенный зал ожидания, заявив, что там спокойнее. Во всяком случае, спокойнее для Венна.

Майлз и Николь остались разглядывать друг друга в тягостном молчании. Что Майлзу хотелось знать больше всего, так это имелись ли у Бела на повестке дня еще какие-нибудь дела СБ, которые могли неожиданно свалиться на него прошлой ночью. Но он был почти уверен, что Николь ничего не знает о втором источнике дохода Бела – и втором источнике риска. Кроме того, надеяться на это глупо. Если какие дела и свалились, то они скорее всего касаются текущей неразберихи. А неразбериха эта настолько жуткая, что у Майлза от лихорадочного напряжения едва волосы дыбом не встают.

Бел ускользнул от своей прежней карьеры почти невредимым, несмотря на то, что находиться рядом с адмиралом Нейсмитом подчас было смертельно опасно. Неужели он прошел весь этот путь, уже совсем приблизился к обретению личной жизни и счастья, только для того, чтобы прошлое настигло его как некий слепой рок и прихлопнуло теперь... Майлз подавил приступ вины и беспокойства и не стал выплескивать на Николь поток несвоевременных и бессвязных оправданий. Прошлой ночью Бел с чем-то столкнулся, но Бел шустер, хитер и опытен – Бел справится. Бел всегда справлялся.

Но даже та удача, которую ты сам для себя создал, иногда может тебя покинуть...

Прервав затянувшееся молчание, Николь начала расспрашивать Ройса о Барраяре, и оруженосец неуклюже, но сердечно поддержал разговор, стараясь отвлечь ее от волнений. Майлз глянул на наручный комм. Не очень рано сейчас звонить Катерине?

Что вообще у него дальше на повестке дня? Этим утром он собирался проводить допросы под фастпенталом. Все нити, которые, как ему казалось, он держал в руках, сплетая воедино, неожиданно оборвались, причем пугающе схожим образом: Фирка исчез, Дюбауэр исчез, и вот теперь Бел тоже пропал. И Солиан, нельзя забывать о Солиане. Станция Граф, несмотря на всю свою хаотичную конструкцию, не настолько велика. Может, они все провалились в один и тот же каменный мешок? Сколько ловушек может быть в треклятом лабиринте?

Неожиданно его мучения прервала начальница ночной смены, высунувшаяся из круглых дверей. Разве она не собиралась уходить?

– Лорд Аудитор Форкосиган, можно вас на минуточку? – вежливо поинтересовалась она.

Извинившись перед Николь, Майлз поплыл за Терис Третьей. Верный долгу Ройс пустился следом. Она провела их по коридору обратно в офис Венна. Тот, заканчивая разговор по комму, как раз говорил:

– Он торчит тут, беснуется, вцепился в меня как клещ. А ведь это вы должны управляться с ним. – Он оглянулся через плечо и прервал связь. Но прежде чем изображение погасло, Майлз успел разглядеть над видеопластиной фигуру канцлера Гринлоу в чем-то вроде халата.

Когда дверь с шипением закрылась за ними, Терис Третья развернулась в воздухе и заявила:

– Патрульный, которого вы отправили сопровождать инспектора Торна прошлой ночью, доложил, что Торн отпустил его, как только они доехали до Развязки.

– До чего доехали? – переспросил Майлз. – Когда? Почему?

Она покосилась на Венна, и тот повернул руку ладонью вверх – мол, продолжай.

– Развязка - одно из основных пересечений коридоров в секторе невесомости, там есть пересадочная станция маршрутного такси и общественный сад – многие люди встречаются там, чтобы перекусить или просто развеяться после рабочей смены. Очевидно, около часа ночи Торн натолкнулся на Гарнет Пятую, тоже куда-то направлявшуюся, и задержался, чтобы побеседовать.

– Ну и? Кажется, они друзья.

Венн поерзал – от смущения, запоздало дошло до Майлза, – и спросил:

– А вы случайно не знаете, насколько близкие друзья? Я не хотел обсуждать это в присутствии расстроенной молодой леди. Но Гарнет Пятая известна своей... э-э, склонностью к экзотичным планетникам, а бетанский гермафродит – это ведь, как-никак, бетанский гермафродит. В конце концов, простое объяснение.

В голове у Майлза крутилось с полдюжины возмущенных возражений, но он сразу же отверг их. Ему не полагается знать Бела настолько хорошо. Хотя тех, кто знает Бела, едва ли шокировало бы деликатное предположение Венна... но нет. Может, у Бела и эклектичные вкусы в отношении секса, но не такой он человек, чтобы предавать доверие друга. Никогда таким не был. «Все мы меняемся».

– Вы можете спросить у босса Уоттса, – предложил Майлз. Тут он краем глаза заметил, как Ройс кивнул в сторону комм-пульта, прикрепленного к изгибающейся стене офиса, и гладко продолжил: – А еще лучше позвоните самой Гарнет Пятой. Если Торн у нее, тайна раскрыта. Если же нет, то по крайней мере она может сказать, куда Торн направлялся. – Он пытался решить, который вариант расстроит его сильнее. Воспоминание о раскаленных заклепках, задевавших его волосы, склонило его надеяться на первое, несмотря на симпатию к Николь.

Венн раскрыл ладонь, признавая разумность довода, и, полуобернувшись к комм-пульту, набрал нижней рукой код поиска. Сердце подскочило у Майлза в груди, когда безмятежное лицо Гарнет Пятой возникло над видеопластиной и зазвучал ее решительный голос, но это был всего лишь автоответчик. Брови Венна дернулись; он оставил краткую просьбу связаться с ним при первой же возможности и разорвал связь.

– Может, она просто спит, – с завистью промолвила ночная дежурная.

– Отправьте патрульного проверить, – резко бросил Майлз. Вспомнив, что ему полагается быть дипломатом, добавил: – Будьте так добры.

Терис Третья, выглядевшая так, будто сладостный образ спального мешка тает перед ее мысленным взором, вновь удалилась. Майлз и Ройс вернулись в зал ожидания, где Николь обратила на них встревоженный взгляд. Почти не раздумывая, Майлз передал ей рассказ патрульного о Беле и Гарнет.

– Вы не знаете, зачем они могли встречаться? – спросил он.

– Масса причин, – уверенно ответила она, подтверждая тайное суждение Майлза. – Наверняка она хотела узнать от Бела новости о мичмане Корбо или хоть о чем-то, что может повлиять на его судьбу. Если бы она пересеклась с Белом, когда он ехал домой через Развязку, то наверняка уцепилась бы за возможность узнать хоть что-то. Или ей просто захотелось излить кому-нибудь душу. После нападения барраярцев и устроенного ими пожара большинство ее друзей не очень-то сочувствует ее роману.

– Ладно, это объясняет один час задержки. Но не больше. Бел очень устал. Что потом?

Она беспомощно развела всеми четырьмя руками.

– Понятия не имею.

Собственное воображение Майлза разыгралось дальше некуда. Фраза «мне нужны данные, черт побери» уже становилась его личной мантрой. Он оставил Ройса дальше отвлекать Николь нейтральными разговорами, а сам, чувствуя себя немного эгоистом, отплыл на другой конец комнаты, чтобы позвонить Катерине по наручному комму.

Голос ее был сонным, но радостным, и она решительно утверждала, что уже проснулась и как раз собиралась вставать. Они обменялись словесными нежностями, которые никого, кроме них самих, не касаются, а затем Майлз рассказал ей, что выяснил благодаря ее сплетне о Солиановых кровотечениях из носа, и рассказ этот необычайно ее порадовал.

– Так где ты сейчас? И что ты ел на завтрак? – спросила она.

– Завтрак откладывается. Я в штабе службы безопасности Станции. – Он помедлил. – Бел Торн пропал прошлой ночью, и здесь организуют его розыски.

Заявление это было встречено кратким молчанием, а затем она откликнулась таким же бесцветным тоном, каким был его собственный:

– О. Это внушает тревогу.

– Да.

– Ройс ведь все время с тобой, не так ли?

– О да. И квадди тоже приставили ко мне вооруженную охрану.

– Хорошо. – Она втянула в себя воздух. – Хорошо.

– Положение здесь становится все более смутным. Возможно, мне все же придется отправить тебя домой одну. Хотя у нас в запасе есть еще четыре дня на размышление.

– Хорошо. Вот через четыре дня и поговорим.

Майлз не хотел пугать ее еще сильнее, а она не хотела его чрезмерно отвлекать, и потому разговор увял; он милосердно оторвался от успокаивающего звука ее голоса, чтобы она смогла принять ванну, одеться и позавтракать.

Он подумал, а не следует ли им с Ройсом все-таки сопроводить Николь домой, а после этого побродить по Станции в надежде на какое-нибудь случайное столкновение. Вот это, пожалуй, самый тактически несостоятельный план, какой он когда-либо выдавал. Подобное предложение вызовет у Ройса полностью оправданный, крайне сдержанный приступ ярости. Это будет точно как в старые времена. Но, может, есть способ сделать это столкновение менее случайным...

Из коридора донесся голос начальницы ночной смены. Боже милостивый, бедняжку вообще никогда не отпустят домой отсыпаться?

– Да, они здесь, но вы не думаете, что вам лучше сначала показаться медтехнику...

– Мне надо видеть лорда Форкосигана!

Майлз мигом напрягся, когда узнал этот резкий, запыхавшийся женский голос – он принадлежал Гарнет Пятой. Светловолосая квадди практически ввалилась через круглую дверь. Ее била дрожь, она выглядела изможденной, почти зеленоватой, что неприятно контрастировало с ее помятым карминным камзолом. Взгляд ее огромных, обведенных темными кругами глаз скользнул по ожидающей троице.

– Николь, о-о, Николь! – Она бросилась к подруге и тремя руками пылко сжала ее в объятиях; четвертая рука, зафиксированная шиной, слегка дрожала.

Сбитая с толку Николь послушно обняла ее в ответ, но через миг отстранилась и тревожно спросила:

– Гарнет, ты видела Бела?

– Да. Нет. Я не уверена. Это просто безумие. Я думала, нас обоих оглушили, но когда я пришла в себя, Бела там уже не было. Я подумала, может, он очнулся первым и пошел за помощью, но служба безопасности, – она кивнула на свою сопровождающую – говорит, что нет. Вы ничего не слышали?

– Пришла в себя? Подожди... кто вас оглушил? Где? Ты пострадала?

– У меня жутко болит голова. Это был какой-то наркотический спрей. Холодный, как лед. Запах ни на что не похож, но привкус горький. Он прыснул нам его прямо в лицо. Бел крикнул: «Не дыши, Гарнет!», но самому-то ему пришлось вдохнуть, чтобы закричать. Я почувствовала, как Бел обмяк, а потом все вроде как заволокло туманом. Когда я очнулась, мне было так дурно, что чуть не вырвало, фу!

Николь и Терис Третья сочувственно поморщились. Майлз сообразил, что служащая безопасности выслушивает этот рассказ уже второй раз, однако внимание ее не ослабевало.

– Гарнет, – вмешался Майлз, – пожалуйста, сделай глубокий вдох, успокойся и начни с самого начала. Патрульный доложил, что видел вас с Белом в районе Развязки прошлой ночью. Это верно?

Гарнет Пятая потерла бледное лицо руками, вздохнула и поморгала; сквозь мертвенно-сероватый цвет проступил слабый румянец.

– Да. Я столкнулась с Белом на остановке, когда он выходил из такси. Я хотела узнать, спрашивал ли Бел... сказали вы что-нибудь... решено ли что-нибудь насчет Дмитрия.

Николь кивнула с безрадостным удовлетворением.

– Я купила в киоске мятный чай, который Бел так любит, надеясь, что он поговорит со мной. Но не пробыли мы там и пяти минут, как Бел переключил все внимание на двоих вновь прибывших. Один был квадди, которого Бел знает по бригаде доков-и-шлюзов – Бел сказал, что давно за ним наблюдает, потому что подозревает его в сбыте краденного с кораблей. А другой был очень странный планетник.

– Долговязый тип с перепонками на руках, длинными ступнями и широкой, как бочка, грудной клеткой? Выглядит так, будто его мамаша вышла замуж за принца-лягушонка, но поцелуй не сработал? – спросил Майлз.

Гарнет Пятая в изумлении уставилась на него.

– Э-э... да. Правда, насчет грудной клетки я не уверена – на нем был свободный развевающийся балахон. Как вы узнали?

– Он уже в третий раз мелькает в этом деле. Можно сказать, он приковал к себе мое внимание. Заклепками. Но продолжай – что было дальше?

– Я никак не могла вернуть Бела к теме разговора. Он заставил меня развернуться и сесть лицом к тем двоим, чтобы он мог оставаться к ним спиной, и велел рассказывать, что они делают. Я чувствовала себя глупо – мы будто в шпионов играли.

«Нет, не играли...»

– Те двое о чем-то спорили, потом квадди из доков-и-шлюзов заметил Бела и сразу улизнул. Второй, странный планетник, тоже ушел, и тогда Бел захотел за ним проследить.

– И Бел ушел из бистро?

– Мы покинули его вместе. Я бы не позволила себя бросить, и потом, Бел сам сказал: «Ой, ну ладно, идем, ты мне пригодишься». Я тогда подумала, что планетник этот, видимо, немало прожил в космосе, потому что он двигался в невесомости совсем не так неуклюже, как большинство туристов. Я думала, он не заметил слежку, но, похоже, он все-таки засек нас, потому что блуждал по Перекрестному коридору, заходя во все магазины, которые в тот час были открыты, но ничего не покупая. Потом он вдруг метнулся через портал на сторону с силой тяжести. На полке не было ни одного гравикресла, поэтому Бел посадил меня себе на закорки и последовал дальше за этим типом. Тот шмыгнул в подсобный сектор, который примыкает к магазинам соседнего коридора – там через черные ходы перемещают товары и запасы. Он скрылся за углом, но потом вдруг выскочил прямо у нас перед носом и прыснул из маленького баллончика какой-то гадостью прямо в лицо. Я боялась, что это яд, и мы оба умрем, но, как выяснилось, нет. – Она запнулась, пораженная внезапным сомнением. – По крайней мере, я очнулась.

– Где? – спросил Майлз.

– Там же. Ну, не совсем – я лежала на куче картона, в мусорном контейнере за одним из магазинов. К счастью, контейнер не был заперт. Хотя, наверное, будь он заперт, тот ужасный планетник и не смог бы меня в него запихнуть. Я еле-еле выкарабкалась оттуда. Дурацкая крышка все давила вниз – чуть пальцы мне не размозжила. Ненавижу гравитацию. Бела нигде поблизости не было. Я искала, звала его. А потом мне пришлось дойти на трех руках до главного коридора, пока я не нашла помощь. Я схватила первую патрульную, которую нашла, и та провела меня прямо сюда.

– Значит, вы находились без сознания часов шесть или семь, – подсчитал Майлз вслух. Насколько сильно отличается метаболизм квадди от метаболизма бетанского гермафродита? Не считая разницы в весе и дозе, полученной двумя по-разному уклонившимися людьми. – Тебе надо сейчас же показаться врачу и сделать анализ крови, пока в ней все еще сохранились остатки наркотика. Может, мы сумеем выяснить, что это за средство и откуда оно взялось, если оно не местного производства.

Начальница ночной смены решительно поддержала его идею и повела дрожащую блондинку-квадди в лазарет участка, позволив приезжим планетникам и Николь, за которую Гарнет Пятая все еще цеплялась, сопровождать их. Когда Майлз удостоверился, что Гарнет Пятая попала в руки опытных медиков, и рук этих в изобилии, он вновь повернулся к Терис Третьей.

– Теперь это уже не просто мои беспочвенные теории, – сказал он ей. – У вас появилось обоснованное обвинение против этого Фирки. Вы можете ускорить поиски?

– О да, – сурово отозвалась она. – Уж эта новость будет теперь на всех каналах. Он напал на квадди. Да еще выпустил токсичные летучие вещества в общественный воздух.

Когда обе женщины-квадди удобно устроились в лазарете, Майлз покинул их. Он надавил на заместительницу Венна, требуя предоставить ему патрульную, которая привела сюда Гарнет Пятую, чтобы та отвела его осмотреть место преступления. Терис Третья колебалась, снова последовали задержки, и Майлз принялся доставать шефа Венн в почти недипломатичной манере. Но в результате ему выдали другого патрульного-квадди, который действительно сопроводил их с Ройсом туда, где была так некомфортабельно спрятана Гарнет Пятая.

У слабо освещенного подсобного коридора был плоский пол и скругленные стены; здесь было не то что бы тесно, но под потолком проходило немало труб, и Ройсу приходилось пригибаться. За углом они обнаружили троих квадди – одного в форме безопасности и двоих в рубашках и шортах, – которые работали за ограждением из пластиковой ленты с эмблемой службы безопасности Станции Граф. Судмедэксперты – наконец-то! Давно пора. Молодой человек сидел в гравикресле, на боку которого был крупно выписан идентификационный номер технической школы Станции Граф. Сосредоточенная женщина средних лет пилотировала кресло со значком одной из клиник Станции.

Парень в гравикресле технической школы, осторожно зависая, завершал лазерное сканирование отпечатков пальцев на краю и крышке широкого круглого бака, который торчал в коридоре как раз на такой высоте, чтобы невнимательный прохожий мог удариться об него голенью. Он отодвинулся, и его место тут же заняла коллега, которая начала водить по всем поверхностям стандартным пылесосом, предназначенным для сбора клеток кожи и волокон.

– Это тот самый контейнер, в который спрятали Гарнет Пятую? – спросил Майлз полицейского-квадди, который был здесь за старшего.

– Да.

Майлз подался вперед, но его тут же отогнал жестом сосредоточенно пылесосивший техник. Вытянув из экспертов обещания оповестить его, если найдутся какие-либо интересные совпадения в уликах, он нашел себе другое занятие: прошелся по коридору туда и обратно, добросовестно держа руки в карманах, выискивая... что? Загадочные послания, написанные на стене кровью? Или чернилами, или слюной, или соплями – ну хоть чем-то! Он проверил пол, потолок и трубы на высоте в рост Бела и ниже, наклонял голову так и эдак, пытаясь уловить какой-нибудь необычный отблеск. Ничего.

– Все ли двери были заперты? – спросил он патрульного, который тенью следовал за ними. – Их проверяли? Не мог ли кто-нибудь втащить Бела... инспектора Торна внутрь?

– Спросите лучше ответственного офицера, сэр, – ответил охранник-квадди, в чьем безразличном тоне явственно сквозило раздражение. – Откуда мне знать, я ведь прибыл сюда вместе с вами.

Майлз с недовольством уставился на двери и кодовые замки. Он не мог проверить, открыты ли они, прежде чем техник не просканирует здесь все. Он возвратился к мусорному контейнеру.

– Нашли хоть что-нибудь? – спросил он.

– Нет... – Медик покосилась на ответственного офицера. – Здесь что, совсем недавно убирали?

– Насколько я знаю, нет, мэм, – ответил полицейский.

– А почему вы спрашиваете? – тотчас поинтересовался Майлз.

– Ну, здесь очень мало что можно найти. Я ждала большего.

– Попробуйте еще, – посоветовал техник со сканером.

Она глянула на него с некоторым смущением.

– Дело не в этом. В любом случае, после вас. – Она приглашающим жестом указала на коридор, и Майлз спешно поделился с ответственным офицером своими тревогами относительно дверей.

Эксперты просканировали все, включая, по настоянию Майлза, трубы на потолке, куда нападавший мог забраться, чтобы неожиданно спрыгнуть на своих жертв. Они проверили каждую дверь. Нетерпеливо постукивая пальцами по боковому шву брюк, Майлз следовал за ними вверх и вниз по коридору и дожидался, пока они закончат осмотр. Все двери оказались заперты... по крайней мере, сейчас. Одна с шипением открылась, когда они проходили мимо, и в проем высунулся сонный планетник, хозяин магазина; полицейский-квадди кратко расспросил его, а затем он помог разбудить своих соседей, чтобы и они посодействовали розыскам. Женщина-квадди набрала в пластиковые пакетики массу ничего особенного. Ни в одном мусорном контейнере, ни в чуланчике, ни в коридоре, ни в примыкающем к нему магазине не обнаружилось лежащего без чувств гермафродита.

Примерно через десять метров служебный коридор пересекался с более широким коридором, вдоль которого тянулись магазинчики и офисы; был здесь и маленький ресторан. Возможно, ночью здесь меньше народу, но отнюдь не вовсе безлюдно; кроме того, коридор хорошо освещен. Майлз представил себе, как долговязый Фирка тащит на себе или волочет по полу компактное, но довольно тяжелое тело Бела по коридору общественного пользования... завернув его во что-то для маскировки? Почти наверняка. Чтобы оттащить Бела далеко, нужен довольно сильный человек. Или... кто-то в гравикресле. Не обязательно квадди.

Ройс, маячивший у него за спиной, потянул носом. Пряные запахи, струившиеся из пекарни при закусочной, разносились по коридору, напомнив Майлзу об обязанности накормить свои войска. Ладно, войско из одного человека. Недовольный охранник-квадди сам добудет себе пропитание, решил Майлз.

Кафе было маленьким, чистеньким и уютным – в такие дешевые закусочные обычно приходят поесть те, кто работает поблизости. Видимо, утренний наплыв посетителей уже миновал, а обеденное время еще не пришло, поскольку здесь были лишь двое молодых планетников – возможно, продавцов, – и квадди в гравикресле, которая, судя по увешанному инструментами поясу, работала электриком. Они исподтишка поглядывали на барраярцев – больше на высокого Ройса в нездешней коричневой с серебром форме, чем на коротышку Майлза в скромном сером цивильном костюме. Охранник-квадди устроился немного в стороне от них – с ними, но не из их компании – и заказал колбу с кофе.

Двуногая женщина – официантка и повар в одном лице – с профессиональной ловкостью разложила еду по тарелкам. Пряные хлебцы казались сделанными вручную – видимо, местное фирменное блюдо, – протеиновые ломтики выглядели превосходно, а свежие фрукты – поразительно изысканно. Майлз выбрал себе здоровенную золотистую грушу с кожицей, тронутой розовым румянцем, без единого пятнышка; ее бледная, безупречная мякоть, когда он впился в нее зубами, исходила ароматным соком. Будь у них побольше времени, он с радостью натравил бы Катерину на местное растениеводство – из какой бы растениеподобного материала не вырос этот фрукт, он наверняка был генетически видоизменен, чтобы так хорошо расти в невесомости. Космическим станциям Империи могут пригодиться такие сорта – если комаррские торговцы еще не завладели ими. План Майлза незаметно припрятать семечки в карман, чтобы провезти их контрабандой домой, провалился, поскольку семян во фрукте не оказалось вовсе.

Головид с приглушенным звуком бормотал что-то про себя в углу, и никто не обращал на него внимания, но тут он замерцал радужными огнями, предваряющими официальное сообщение. Присутствующие обернулись, и Майлз, проследив за их взглядами, обнаружил, что по видео демонстрируют снимки пассажира Фирки из шлюза «Рудры», которые он сам ранее передал службе безопасности Станции. Ему не нужен был звук, чтобы догадаться о содержании речи, произнесенной затем серьезной женщиной-квадди: разыскивается для допроса подозреваемый, может быть вооружен и опасен, если увидите этого подозрительного планетника, сразу же звоните по этому номеру. Затем последовала пара снимков Бела – вероятно, как предполагаемой жертвы похищения; это были кадры из вчерашних интервью, взятых после покушения в гостинице, о котором дикторша вкратце напомнила.

– Можно сделать погромче? – запоздало попросил Майлз.

Диктор как раз заканчивала; не успела официантка направить на видео дистанционный пульт, как ее изображение уже сменилось рекламой впечатляющего ассортимента рабочих перчаток.

– Ой, извините, – сказала официантка. – Это все равно был повтор. Этот выпуск уже целый час крутят каждые пятнадцать минут. – Она пересказала Майлзу содержание экстренного сообщения, которое в общих чертах совпало с догадками Майлза.

Итак, на скольких головидах по всей Станции крутится сейчас этот ролик? Разыскиваемому тем сложнее укрыться, чем больше пар глаз его высматривает... Но видел ли это сам Фирка? Если да, вдруг он запаникует и станет еще опаснее для всех, кто с ним столкнется? А может, он сдастся и заявит, что все это недоразумение? Ройс, наблюдая за видео, нахмурился и отхлебнул еще кофе. Не спавший вторые сутки оруженосец пока держался молодцом, но Майлз понимал, что к вечеру он станет опасно заторможенным.

У Майлза создалось неприятное ощущение, что он тонет в зыбучем песке отвлекающих маневров и выпускает из рук первоначальную миссию. В чем же она заключалась? Ах, да – освободить флот. Он подавил внутренний раздраженный рык: «К дьяволу флот, где Бел?» Но если и существовал какой-нибудь способ использовать эти неприятные события для того, чтобы вызволить корабли из рук квадди, то Майлз его пока не видел.

Он возвратились в первый участок службы безопасности, где Николь поджидала их у входа в приемную, точно голодный хищник у норы. Она тотчас набросилась на Майлза.

– Вы нашли Бела? Хоть какой-то след?

Майлз с сожалением покачал головой.

– Ничегошеньки, ни волоска. Ну, волоски, может, и были – мы узнаем, когда эксперты закончат анализ – но это не даст нам ничего сверх того, что нам известно из признания Гарнет Пятой. – В правдивости которого Майлз не сомневался. – Хотя теперь я уже лучше представляю себе вероятную последовательность событий. – Если бы только в этом проглядывалась какая-то логика. Начало казалось вполне разумным – Фирка хотел отделаться от преследователей. Вот последующие неизвестные события ставили в тупик.

– Вы думаете, – тут Николь заговорила совсем тихо, – он оттащил Бела в другое место, чтобы убить там?

– В таком случае, зачем оставлять свидетеля в живых? – с ходу придумал он для ее успокоения довод, который по зрелому размышлению показался успокаивающим и ему самому. Возможно. Но если не убийство, то что? Обладал ли Бел чем-то или знал что-нибудь такое, что могло понадобиться кому-то еще? Или Бел очнулся сам, как Гарнет Пятая, и ушел оттуда на своих двоих? Но... если бы Бел бродил по Станции в одурманенном состоянии, то к этому времени его уже подобрал бы патрульный или какой-нибудь заботливый местный житель. А если он пустился за кем-то в погоню по горячим следам, то почему не доложил об этом? «Хотя бы мне, черт подери...»

– Если Бел... – начала было Николь, но тут осеклась. Удивительная компания протиснулась через главный вход и остановилась, пытаясь сориентироваться.

Пара крепких мужчин-квадди в оранжевых рубашках и шортах – рабочей форме доков-и-шлюзов – тащили за концы трехметровую трубу. Середину ее занимал согнутый в дугу Фирка. Запястья и лодыжки несчастного планетника были крепко примотаны к трубе изолентой, и еще одним кусочком ленты был заклеен рот, заглушая стоны. Его широко распахнутые глаза вращались от ужаса. Рядом в качестве эскорта плыли еще трое задыхающихся и взъерошенных квадди в оранжевом, у одного из которых под глазом красовался багровый кровоподтек.

Сориентировавшись, рабочая бригада вместе со своей извивающейся ношей поплыла к конторке дежурного, приземлившись с глухим стуком. Из другого входа появилась четверка квадди в униформе службы безопасности и уставилась на сопротивляющийся трофей; дежурный сержант включил интерком и, понизив голос, что-то торопливо в него проговорил.

Квадди с синяком под глазом пробился вперед, на его лице играла мрачная усмешка.

– Мы поймали его для вас.

ГЛАВА 12

– Где? – спросил Майлз.

– Во втором погрузочном доке, – ответил квадди, вызвавшийся говорить за всех. – Он пытался уговорить Прамода Шестого, – он кивком указал на одного из крепышей-квадди, державшего конец трубы, и тот в подтверждение кивнул, – доставить его на катере в обход зоны безопасности в доки скачковых кораблей. Так что можете добавить к списку обвинений попытку подкупа шлюзового техника.

Ага, вот еще один способ просочиться сквозь хваленые таможенные барьеры Бела... Мысли Майлза снова вернулись к пропавшему Солиану.

– Прамод сказал ему, что все устроит, а сам улизнул и позвал меня. Я собрал ребят, и мы проследили за тем, чтобы он явился сюда и объяснился перед вами. – Оратор указал на шефа Венна, который торопливо вылетел из офисного коридора и теперь удовлетворенно и без всякого удивления взирал на происходящее.

Перепонкопалый планетник издал под изолентой жалобный стон, но Майлз принял его скорее за протест, нежели за попытку объясниться.

Николь настойчиво спросила:

– Вы нашли Бела?

– О, привет, Николь. – Квадди с сожалением покачал головой. – Мы спрашивали этого типа, но так и не добились ответа. Если вам тоже не удастся разговорить его, у нас есть еще несколько идей, которые мы можем опробовать. – Его хмурый вид позволял предположить, что идеи эти касаются запрещенного использования шлюзовых камер или, быть может, новаторского применения грузоподъемного оборудования, явно не описанного в инструкции производителя. – Держу пари, мы сможем заставить его прекратить орать и начать говорить еще раньше, чем у него кончится воздух.

– Пожалуй, мы займемся им сами, спасибо, – заверил его шеф Венн. Он бросил неприязненный взгляд на Фирку, который извивался на своем шесте. – Но я буду иметь в виду ваше предложение.

– Вы знаете инспектора Торна? – спросил Майлз квадди из доков-и-шлюзов. – Вы работаете с ним?

– Бел один из лучших наших инспекторов, – ответил квадди. – Наверное, самый здравомыслящий планетник из всех, с кем мы работали. Мы не хотим потерять его, верно? – добавил он, обращаясь к Николь.

Она с немой благодарностью кивнула в ответ.

Арест должным образом зарегистрировали. Вызванные патрульные-квадди внимательно оглядели долговязого извивающегося пленника и решили пока взять его вместе с шестом. Бригада из доков-и-шлюзов с вполне оправданным самодовольством представила властям спортивную сумку, которую имел при себе Фирка.

Итак, вот самый разыскиваемый подозреваемый, преподнесенный Майлзу если не на тарелочке, то по крайней мере «на вертеле». У Майлза руки чесались оторвать ленту с его резинистого лица и начать вытягивать признания.

Тем временем прибыла канцлер Гринлоу, которую сопровождал еще один квадди – темноволосый и крепкий, хотя и не особенно молодой мужчина. На нем было ладное, неброское одеяние, очень похожее на форму Бела и босса Уоттса, только черное вместо грифельно-синего. Она представила его как судью Лейтвина.

– Итак, – произнес Лейтвин, с любопытством разглядывая связанного липкой лентой подозреваемого. – Это и есть наша волна преступности из одного человека. Значит, он тоже прибыл с барраярским флотом?

– Нет, судья, – ответил Майлз. – Он занял место на «Рудре» здесь, на Станции Граф, в последнюю минуту. Вообще-то он зарегистрировался уже после намеченной даты отлета корабля. Мне очень хочется знать, почему. У меня есть веские основания подозревать, что он синтезировал и разлил кровь в погрузочном доке, вчера пытался убить... кого-то в вестибюле гостиницы, а прошлой ночью напал на Гарнет Пятую и Бела Торна. Гарнет Пятая, по крайней мере, успела хорошо разглядеть его и вскоре сможет подтвердить, что это он. Но пока что самый животрепещущий вопрос – что произошло с инспектором Торном? Несомненно, в большинстве государств розыск по горячим следам жертвы похищения, находящейся в опасности, – достаточное основание для принудительного допроса с фастпенталом.

– И у нас тоже, – признал судья. – Но допрос под фастпенталом – дело тонкое. Я присутствовал при полудюжине таких допросов и обнаружил, что он вовсе не является палочкой-выручалочкой, как многие считают.

Майлз с фальшивой застенчивостью откашлялся:

– Я немного знаком с методами допроса, судья. Я провел лично и был свидетелем более сотни допросов под фастпенталом. И дважды подвергался ему сам. – Незачем рассказывать о необычной реакции на препарат, из-за которой эти оба раза оказались столь головокружительно сюрреалистичны и малоинформативны.

– О-о, – с невольным уважением протянул судья-квадди – вероятно, наибольшее впечатление произвела на него последняя подробность.

– Я прекрасно осознаю, что медикаментозный допрос нельзя проводить толпой, но вам нужны еще и правильные наводящие вопросы. Полагаю, у меня есть несколько.

Тут вмешался Венн:

– Мы еще даже не оформили подозреваемого. Я бы хотел посмотреть, что у него в сумке.

Судья кивнул.

– Да, приступайте, шеф Венн. Мне хотелось бы получить дальнейшие разъяснения, если можно.

Толпа или нет, но все они последовали за патрульными-квадди, которые втащили несчастного Фирку вместе с шестом в заднюю комнату. Двое патрульных, предварительно защелкнув на его костлявых запястьях и лодыжках настоящие наручники, сняли рисунок сетчатки и провели лазерное сканирование пальцев и ладоней. Заодно они стащили с арестанта ботинки, и любопытство Майлза было наконец удовлетворено: пальцы на ногах у него были такими же длинными и почти такими же цепкими, как пальцы на руке нормального человека; они сжимались и разжимались, и между ними виднелись широкие розовые перепонки. Квадди просканировали и их – разумеется, ведь у квадди заведено сканировать все четыре конечности – а затем разрезали толстые слои обмотки из изоленты.

Тем временем другой патрульный вместе с Венном извлекали и осматривали содержимое сумки. Они вытащили оттуда кучу одежды, в основном грязной и скомканной, и обнаружили на дне здоровенный, совсем новенький кухонный нож, парализатор со слегка корродированным разряженным источником питания, но никакого разрешения на парализатор; а также длинный лом и кожаный футляр, набитый мелкими инструментами. Там же лежала квитанция в получении автоматического клепальщика из технического магазина Станции Граф, вместе с разоблачающими серийными номерами. С этого момента судья перестал выглядеть столь сдержанным и взамен принял мрачный вид. Затем патрульный вытащил нечто, на первый взгляд показавшееся скальпом, но после встряхивания оказавшееся не особо качественным париком с короткими желтыми волосами, и после этого дальнейшие доказательства казались уже излишними.

Майлза же больше интересовали наборы документов, которых оказалось аж целая дюжина. Половина из них провозглашала их владельцев уроженцами Единения Джексона; все остальные были из систем, примыкающих к Ступице Хеджена – богатой п-в-туннелями и бедной планетами системе, которая являлась одним из самых ближайших и стратегически важных соседей Барраярской империи. Скачковые маршруты от Барраяра к Единению Джексона и Цетагандийской Империи пролегали через Ступицу, минуя Комарр и независимое буферное государство Пол.

Венн пропустил пачку удостоверений через головид, прикрепленный к изгибающейся стене комнаты, и нахмурился сильнее. Майлз с Ройсом подплыли поближе и заглянули через его плечо.

– Так кто же, – проворчал Венн чуть погодя, – он на самом деле?

В двух наборах документов на имя «Фирки» имелись видеоснимки человека, внешне совершенно непохожего на их стонущего пленника: крупного, грузного, но абсолютно нормального мужчины либо с Единения Джексона, либо с Аслунда – еще одного соседа Ступицы Хеджена, – в зависимости от того, которому удостоверению верить, если вообще верить. Однако в третьем удостоверении Фирки – очевидно, том самом, которое теперешний Фирка использовал во время путешествия от Тау Кита до Станции Граф, – был изображен сам арестант. Наконец, его же видеоснимки присутствовали и в удостоверении субъекта по имени Руссо Гупта, который также родился на Единении Джексона и не имел подобающей принадлежности к Дому. То же самое имя, лицо и сопутствующие сканограммы сетчатки обнаружились опять на лицензии инженера скачкового корабля, в которой Майлз узнал поделку одной джексонианской организации – он имел с нею дело в ту пору, когда занимался секретными операциями. Судя по прилагавшемуся длинному столбику дат и таможенных штампов, ее принимали за подлинную во многих местах. И совсем недавно. «Свидетельства его поездок, отлично!»

Майлз указал на документы.

– Вот это почти наверняка фальшивка.

Сгрудившиеся вокруг квадди выглядели искренне потрясенными. Гринлоу произнесла:

– Поддельная лицензия инженера? Это ведь небезопасно.

– Если она оттуда, откуда я думаю, то там можно получить и фальшивую лицензию нейрохирурга, причем без всякого занудного обучения, экзаменов и аттестации. Или свидетельство о любой другой профессии, которой ты якобы занимаешься. – Или, в данном случае, действительно занимаешься – вот уж и впрямь пугающая мысль. Хотя ученичество в процессе работы и самообучение со временем могут закрыть некоторые пробелы... ведь ухитрился же кто-то модифицировать тот клепальщик.

Ни при каких обстоятельствах этот бледный, долговязый мутант не мог сойти за дородную, страшненькую, но в своем роде симпатичную рыжеволосую женщину по имени Грейс Неватта, уроженку Единения Джексона (ни к какому Дому не принадлежит), или Луизу Латур с планеты Пол, в зависимости от того, какой набор документов она предпочитала использовать. Ни за невысокого краснокожего скачкового пилота по имени Хьюлит.

– Кто все эти люди? – с досадой пробурчал Венн.

– Почему бы нам просто не спросить? – предложил Майлз.

Фирка – или Гупта – наконец перестал дергаться и теперь просто висел в воздухе; его ноздри раздувались от тяжелого дыхания. Патрульный-квадди завершил запись последних сканограмм и протянул руку к синему прямоугольнику изоленты, которым был заклеен рот арестанта, но затем остановился в нерешительности.

– Боюсь, вам будет немножко больно.

– Он наверняка уже достаточно пропотел под изолентой, чтобы она ослабла, – высказался Майлз. – Отдерите ее одним быстрым рывком. Если тянуть медленно, в целом получится больнее. Будь я на его месте, я бы хотел, чтобы сделали именно так.

Протестующее мычание арестанта перешло в пронзительный вопль, когда квадди последовал совету Майлза. Ну ладно, значит, лягушачий принц не так сильно пропотел, как думал Майлз. Все же лучше без этой чертовой ленты, чем с ней.

Но хотя прежде арестант ярился и стонал, теперь, когда его рот освободили, он почему-то не стал возмущенно протестовать и не разразился потоком проклятий, жалоб и неистовых угроз. Он лишь по-прежнему пыхтел. Глаза у него были странно остекленевшими: такой взгляд был знаком Майлзу – взгляд человека, который слишком долго оставался слишком сильно взвинченным. Верные грузчики Бела, конечно, могли его немножко помять, но его взгляд не стал бы таким за то короткое время, что он был в руках у квадди.

Шеф Венн обеими левыми руками поднес к глазам пленника две пригоршни документов.

– Ну, хорошо. Кто вы на самом деле? Вы можете сказать нам правду. Мы все равно выясним.

Пленник с угрюмой неохотой пробурчал:

– Я Гуппи.

– Гуппи? Руссо Гупта?

– Угу.

– А кто остальные?

– Отсутствующие друзья.

Майлз был не совсем уверен, уловил ли Венн интонацию. Он уточнил:

– Умершие друзья?

– Ага, и это тоже. – Гуппи/Гупта вгляделся в даль, которая, предположил Майлз, исчислялась световыми годами.

Венн выглядел встревоженным. Майлз разрывался между стремлением начать допрос и страстным желанием изучить штампы с указанием даты и места на всех этих удостоверениях, поддельных и настоящих. Он был уверен, что в них таится бездна откровений. Но сейчас есть более насущные проблемы.

– Где инспектор Торн? – спросил Майлз.

– Я уже сказал этим бандитам – не знаю я! Никогда не слышал о таком.

– Торн – бетанский гермафродит, которому вы прошлой ночью прыснули в лицо усыпляющим газом в подсобном коридоре у Развязки. А заодно и светловолосой квадди по имени Гарнет Пятая.

Гупта стал еще угрюмей:

– Никогда не встречал таких.

Венн обернулся и кивнул патрульной. Та вылетела из комнаты и минуту спустя вернулась через другой портал комнаты, ведя за собой Гарнет Пятую. Майлз с облегчением отметил, что цвет лица Гарнет заметно улучшился, и она явно уже сумела раздобыть все необходимое для того, чтобы вернуть себе привычный блистательный облик.

– А-а! – радостно воскликнула она. – Вы поймали его! А где Бел?

Венн официально осведомился:

– Это тот самый планетник, который прошлой ночью совершил химическое нападение на вас и портового инспектора и выпустил запрещенные летучие вещества в общественную атмосферу?

– О да, – ответила Гарнет Пятая. – Его трудно с кем-то перепутать. То есть, вы гляньте только на перепонки.

Гупта сжал губы, стиснул кулаки, и поджал пальцы ног, но притворяться дальше явно было бесполезно.

Венн понизил голос до вполне достойного угрожающего рыка:

– Гупта, где инспектор Торн?

– Да не знаю я, где этот чертов доставучий гермафродит! Я оставил его в соседнем мусорном контейнере. Он был жив-здоров. То есть, дышал и все такое. С ними обоими было все нормально. Я проверил. Бетанец, небось, до сих пор там дрыхнет.

– Нет, – сказал Майлз. – Мы проверили все контейнеры в коридоре. Инспектор исчез.

– Ну, я не знаю, куда он потом подевался.

– Согласны ли вы повторить это утверждение под фастпенталом и очистить себя от обвинения в похищении? – осторожно поинтересовался Венн в надежде на добровольный допрос.

Резинистое лицо Гупты застыло, он отвел взгляд.

– Не могу. У меня аллергия на это зелье.

– Правда? – усомнился Майлз. – Давай просто проверим, ладно? – Он покопался в кармане брюк и вытащил полоску пластыря с аллергической пробой, которую ранее позаимствовал из эсбэшных запасов «Пустельги» в предвкушении как раз такого случая. Хотя, надо признать, он не мог предвидеть того, что еще и Бел исчезнет. Он показал полоску Венну и судье, которые наблюдали за его действиями с праведным неодобрением, и объяснил: – Кожная аллергическая проба на пентал. Если у испытуемого есть одна из шести искусственно привитых анафилактических реакций или даже легкая естественная аллергия, след сразу же проступит. – Чтобы заверить квадди в чистоте своих намерений, он оторвал один кусочек пластыря, пришлепнул его на внутреннюю сторону своего запястья и продемонстрировал его публике, ободряюще пошевелив пальцами. Благодаря этой уловке никто, кроме самого пленника, не стал протестовать, когда он подался вперед и пришлепнул еще один пластырь на руку Гупты. Гупта испустил вопль ужаса, но заслужил лишь удивленные взгляды; он перешел на жалобное хныканье.

Майлз отодрал свой пластырь, под которым обнаружилось явственное покраснение.

– Как видите, у меня наблюдается легкая эндогенная чувствительность. – Он помедлил еще немного, чтобы до всех дошло, а затем дотянулся до руки Гупты и оторвал пластырь. На нездорово-бледном естественном цвете кожи – грибы ведь естественны, верно? – не осталось никакого следа.

Венн, втягиваясь в ритм игры, как опытный эсбэшник, подался к Гупте и проговорил:

– Итак, ты солгал уже дважды. Ты можешь прекратить врать сейчас. Или чуть позже. В любом случае врать ты перестанешь. – Он перевел взгляд прищуренных глаз на своего коллегу-чиновника. – Судья Лейтвин, вы подтверждаете, что у нас имеется веская причина для принудительного допроса этого транзитника?

Судья явно не испытывал особого энтузиазма, однако ответил:

– В свете доказанной связи подозреваемого с тревожным исчезновением ценного служащего Станции - да, без вопросов. Однако напоминаю вам, что подвергать задержанных излишним физическим неудобствам против правил.

Венн бросил взгляд на несчастного Гупту, висящего в воздухе.

– Как ему может быть неудобно? Он же в невесомости.

Судья поджал губы.

– Транзитник Гупта, испытываете ли вы сейчас какие-нибудь неудобства, помимо наручников? Вы нуждаетесь в питье, пище или санитарных удобствах?

Гупта дернул руками в наручниках и пожал плечами.

– Не-а. Ну, может, кое-что. Жабры у меня пересохли. Если вы не собираетесь меня развязывать, то пусть хоть кто-нибудь опрыскает их. Все, что надо, в моей сумке.

– Это? – Патрульная-квадди показала ему вполне обычный на вид пластиковый распылитель – Майлз не раз видел, как Катерина опрыскивает из таких свои растения. Патрульная встряхнула его, и внутри что-то забулькало.

– Что там? – подозрительно спросил Венн.

– В основном вода. И немножко глицерина, – ответил Гупта.

– Ну-ка, проверьте, – сказал Венн патрульной. Та кивнула и выскользнула из комнаты; Гупта проследил за ее уходом с некоторым недоверием, но без особой тревоги.

– Транзитник Гупта, видимо, вам придется некоторое время погостить у нас, – сказал Венн. – Если мы снимем наручники, вы будете хорошо себя вести или снова будете причинять нам беспокойство?

Гупта немного помолчал, потом устало вздохнул:

– Буду паинькой. Что дергайся, что нет – теперь уже все равно.

Патрульный выплыл вперед и расстегнул наручники на запястьях и лодыжках арестанта. Один только Ройс был не слишком доволен этой излишней любезностью: он весь напрягся, держась одной рукой за поручень и оперевшись ногой о переборку, не занятую оборудованием, готовый броситься вперед. Но Гупта лишь с неохотной признательностью размял запястья и нагнулся потереть лодыжки.

Патрульная с бутылью вернулась и протянула ее своему шефу.

– Химический анализатор показал, что жидкость инертна. Наверное, безопасно, – доложила она.

– Хорошо. – Венн кинул бутыль Гупте, который, несмотря на странные длинные руки, поймал ее ловко, без свойственной планетникам неуклюжести; Майлз был уверен, что сей факт не ускользнул от квадди.

– Э-э... – Гупта обвел несколько смущенным взглядом толпу зрителей и задрал свое пончо. Он выпрямился, сделал вдох, и ребра на его бочкообразной груди разошлись: полоски кожи разделились, и под ними обнаружились красные щели. Субстанция под ними казалась губчатой и колыхалась во влажном тумане, как плотно сложенные перья.

«Боже всемогущий. У него там действительно жабры». Вероятно, грудь раздувалась подобно мехам, помогая прокачивать воду сквозь жабры, когда человек-амфибия погружался в воду. Двойная дыхательная система. Так он задерживает дыхание или его легкие отключались непроизвольно? Как его кровообращение переключается с одной насыщающей кислородом поверхности на другую? Гупта сжал бутыль и, проводя ею от правого бока к левому, впрыснул влагу в красные щели; похоже, эта процедура принесла ему некоторое облегчение. Он вздохнул, и щели снова закрылись – теперь его грудь казалась всего лишь костлявой и рубцеватой. Он оправил пончо.

– Откуда же вы взялись? – невольно вырвалось у Майлза.

Гупта снова помрачнел.

– Догадайся.

– Ну, судя по всем уликам, с Единения Джексона, но который из Домов изготовил вас? Риоваль, Бхарапутра, какой-нибудь еще? Вы единичный образец или один из целой серии? Генетически видоизмененный организм первого поколения или представитель самовоспроизводящегося рода... водных людей?

Гупта изумленно округлил глаза:

– Вы знаете Единение Джексона?

– Скажем так – в свое время я совершил несколько крайне поучительных поездок туда.

Сквозь удивление проступило легкое уважение и жадный интерес.

– Дом Дайн меня создал. Я и впрямь был когда-то одним из целой серии – мы были труппой подводного балета.

Гарнет Пятая выпалила с нелестным изумлением:

– Вы были танцором?

Арестант ссутулился.

– Нет. Меня сделали рабочим подводной сцены. Но потом немалую часть компаний Дома Дайн поглотил Дом Риоваль – всего за несколько лет до того, как барона Риоваля убили – жаль, что это не случилось раньше. Риоваль разбил труппу для иной... э-э, работы, а для меня у него никакого применения не нашлось, так что я потерял работу и защиту. Могло бы быть и хуже. Он мог меня и оставить. Меня носило туда-сюда, я брался за любую технарскую работу, какую мог найти. Ну а дальше пошло-поехало.

Другими словами, Гупта родился в джексонианском техно-рабстве, и был выброшен на улицу, когда его изначальных владельцев-создателей поглотил их порочный коммерческий конкурент. Если учесть все то, что Майлз знал о покойном бароне Риовале, Гупте повезло больше, чем его собратьям-амфибиям. Последнее замечание относительно «пошло-поехало», если соотнести его с известной датой смерти Риоваля, охватывало по крайней мере пять лет, а может, и десять.

Майлз задумчиво проговорил:

– Значит, вчера ты стрелял не в меня, верно? И не в инспектора Торна. – Тогда остается...

Гупта в замешательстве моргнул.

– О! Так вот где я видел вас раньше. Простите, нет. – Он изогнул бровь. – Так что же вы там делали? Вы не пассажир. Кто вы – еще один станционный скваттер, как тот чертов настырный бетанец?

– Нет. Меня зовут... – он мгновенно, почти неосознанно решил отбросить все титулы, – ...Майлз. Меня прислали сюда позаботиться о барраярских интересах, когда квадди арестовали комаррский флот.

– А-а. – Гупта явно потерял к нему всякий интерес.

Когда же, черт подери, принесут фастпентал? Майлз заговорил мягче:

– Так что случилось с твоими друзьями, Гуппи?

Этим он снова добился внимания джексонианца.

– Перехитрили. Заразили, прибили... выбросили. Нас всех обставили. Чертов цетагандийский ублюдок. Так нечестно, это не Сделка.

Что-то внутри Майлза зашкалило. «Вот оно, наконец-то связь!» Улыбка его сделалась очаровательной, сочувственной, а голос еще больше смягчился:

– Расскажи мне об этом цетагандийском ублюдке, Гуппи.

Зависшие вокруг них квадди перестали копошиться, и даже дышать стали потише. Ройса оттерли назад, и теперь он оказался в тени, по другую сторону от Майлза. Гупта обвел взглядом жителей Станции Граф – он и Майлз сейчас были единственными двуногими в поле зрения, в центре круга.

– А толку? – То был не вопль отчаяния, но всего лишь горький вопрос.

– Я барраярец. У меня особый интерес к цетагандийским ублюдкам. Цетагандийские гем-лорды истребили пять миллионов из поколения моего деда, прежде чем наконец сдались и убрались с Барраяра. У меня все еще хранится его мешок с цетагандийскими скальпами. Для некоторых пород цетагандийцев у меня найдется применение, которое тебе может показаться интересным.

Блуждающий взгляд арестанта остановился на его лице и замкнулся на нем. Впервые за все время Майлз завладел полным вниманием Гупты. Только теперь ему пришло на ум, что у него есть нечто, чего Гуппи действительно хочет. Хочет? Страстно желает, алчет, жаждет до безумия. Его остекленевшие глаза жаждали... может мести, а может, и справедливости – в любом случае, крови. Но у лягушачьего принца явно недоставало опыта по части возмездия. Квадди не занимаются кровопролитием. У барраярцев... более кровожадная репутация. Что впервые за всю командировку может и впрямь оказаться полезным.

Гупта сделал глубокий вдох.

– Я не знаю, из какой породы был этот. И сейчас есть. Он не похож ни на кого, с кем я встречался прежде. Цетагандийский ублюдок. Он растворил нас.

– Расскажи мне, – выдохнул Майлз, – все. Почему вас?

– Он вышел на нас... через наших обычных грузовых агентов. Мы думали, все пройдет нормально. У нас был корабль – это, значит, у меня, Грас-Грейс, Фирки и Хьюлита. Хьюлит был наш пилот, но мозгами у нас была Грас-Грейс. Что до меня, так я спец по ремонту. А Фирка вел журналы и готовил документы и паспорта, и договаривался с надоедливыми чиновниками. Грас-Грейс и трое ее муженьков – вот как мы свою шайку называли. Мы трое были отбросами, изгоями, но, может, из нас вместе взятых получился для нее один нормальный муж, не знаю. Один за всех и все за одного, потому что команде джексонианских эмигрантов, лишенных защиты Дома или барона, уж точно никто в галактике роздыху не даст.

Гупта разговорился, увлекшись собственным рассказом. Майлз, слушая его с предельным вниманием, молил небо, чтобы у Венна хватило ума не встревать. Вокруг них в этой комнате зависло десять человек, и все же он и Гупта, взаимно загипнотизированные возрастающей напряженностью его исповеди, как будто пребывали в пузыре времени и пространства вне этой вселенной.

– Так где все-таки вы подобрали этого цетагандийца и его груз?

Гупта пораженно уставился на него:

– Вы знаете про груз?

– Если это тот самый, что на борту «Идриса», то да, я видел его. Он показался мне довольно пугающим.

– Что у него там, на самом-то деле? Я видел его только снаружи.

– Я, пожалуй, пока не стану говорить. А что он, – Майлз решил пока не вдаваться в путаные подробности относительно пола ба, – сказал вам по поводу содержимого?

– Видоизмененные млекопитающие. Не то что бы мы особо интересовались. Нам доплатили за то, чтоб мы не задавали вопросов. Мы думали, это была Сделка.

И если для нравственно гибких джексонианцев и было что-то святое, так это Сделка.

– Выгодная сделка?

– Тогда казалось – да. Два-три таких рейса, и мы бы выкупили корабль – целиком и полностью.

Про себя Майлз усомнился в этом, учитывая, что экипаж был в долгу у типичного джексонианского финансового Дома. Но, может, Гуппи и его друзья были крайними оптимистами. «Или крайне отчаявшимися».

– Казалось, затея довольно простая. Просто совершить небольшой перелет со смешанным грузом через периферию Цетагандийской Империи. Мы проскочили туда через Ступицу Хеджена и Верван и двинули к Ро Кита. Всем этим заносчивым, подозрительным ублюдкам-инспекторам, которые осматривали наш корабль у точек перехода, не в чем было нас обвинить, хоть и очень хотелось, ведь у нас на борту не было ничего, что не значилось бы в манифесте. То-то старина Фирка смеялся. Но вот когда мы оказались всего в нескольких скачках от Ро Кита, в одной из тех буферных систем, где маршрут разветвляется к Комарру, мы совершили посреди космоса стыковку, не прописанную в плане полета.

– С каким кораблем вы состыковались? Скачковым, или просто внутрисистемным грузовиком? Можно было определить наверняка или он был закамуфлирован?

– Скачковый. Вряд ли он мог быть чем-нибудь еще. Выглядел как цетагандийский правительственный корабль. Во всяком случае, на нем было полно эдаких вычурных опознавательных знаков. Не очень большой, но быстрый, новенький и шикарный. Цетагандийский ублюдок перетащил к нам весь груз самолично – на воздушных платформах, ручным тягачом – но времени он не терял. Как только шлюзы закрылись, они отчалили.

– Куда? Вы не смогли определить?

– Ну, Хьюлит сказал, что у них странная траектория. Мы тогда были в необитаемой бинарной системе в нескольких скачках от Ро Кита, не знаю, слышали вы про нее...

Майлз ободряюще кивнул.

– Они повернули вглубь гравитационного колодца. Может, собирались обогнуть солнца и приблизиться к одной из точек перехода по замаскированной траектории, не знаю. Если учесть все остальное, это вполне понятно.

– Только один пассажир?

– Ага.

– Расскажи-ка мне о нем.

– Рассказывать в общем-то нечего. Он держался особняком, ел свою пайку у себя в каюте. Со мной вообще не разговаривал. Только с Фиркой – Фирка ведь готовил его декларацию. Когда мы добрались до первой барраярской инспекции, груз уже имел совсем другое происхождение. Он тоже к тому времени сменил личность.

– И как его звали? Кер Дюбауэр?

Венн вздрогнул при упоминании знакомого имени, раскрыл рот и вдохнул, но закрыл его снова, не прервав Гуппи. Несчастный человек-амфибия теперь вовсю изливал душу.

– Не-а, он тогда еще был не Дюбауэр. Видать, стал Дюбауэром, пока дожидался своего корабля на комаррской пересадочной станции. Ну, я-то его отслеживал не по имени. Он слишком хитер для этого. Облапошил он вас, барраярцев, а?

«Это точно». Вероятный цетагандийский агент высочайшего калибра просочился через ключевой торговый перекресток Барраяра как дым. СБ удар хватит, когда прибудет этот доклад.

– Как же тогда ты выследил его?

Впервые нечто похожее на улыбку проскользнуло по резинистому лицу Гупты:

– Я ведь был корабельным инженером. Выследил его по массе груза. Отличительная оказалась примета, когда я потом стал его искать. – Призрачная улыбка погасла, и он опять мрачно насупился. – Когда мы ссадили его вместе с грузом на комаррской пересадочной станции, он казался довольным. Весь из себя добренький, любезный. Он впервые подошел к каждому из нас и сам вручил премиальные. Он пожал руку Хьюлиту и Фирке. Он спросил, можно ли посмотреть мои перепонки, и я показал ему растопыренную ладонь. Он схватил меня за руку и стал ее разглядывать, как будто ему и правда очень интересно, а потом сказал спасибо. Он похлопал Грас-Грейс по щеке, и улыбнулся эдак слащаво. Он ухмылялся, когда дотронулся до нее. Зная, что творит. Она тогда держала в руке премиальные, и потому вроде как улыбнулась ему в ответ и не врезала по роже, хотя я видел, что руки у нее так и чесались. На этом наша работа закончилась. Мы с Хьюлитом хотели устроить себе отпуск на станции и прогулять там премиальные, но Грас-Грейс сказала, что отпразднуем попозже. И еще Фирка сказал, что ребятам вроде нас торчать в Барраярской империи вредно для здоровья. – С его губ сорвался безумный смех, не имеющий никакого отношения к веселью. Так вот оно что. Гуппи так страшно закричал, когда Майлз приклеил на его кожу пластырь, не потому, что слишком остро прореагировал. Он просто заново пережил тот момент. Майлз подавил дрожь. «Прости меня, прости».

– Через шесть дней после вылета с Комарра, когда мы уже сделали один скачок к Полу, у нас всех началась лихорадка. Грас-Грейс первая догадалась, от чего это – по тому, как она проявлялась. Грас-Грейс всегда быстрей нас всех соображала. Четыре маленьких розовых волдыря, смахивающих на укусы насекомых: у Хьюлита и Фирки – на тыльной стороне ладони, у нее – на щеке, а у меня – на руке, где меня коснулся цетагандийский ублюдок. Они распухли до размера куриного яйца и пульсировали, хоть и не так сильно, как наши головы. На это ушел всего лишь час. У меня голова просто раскалывалась, я едва мог видеть, и Грас-Грейс, хоть ей самой было ничуть не лучше, помогла мне добраться до каюты, чтобы я смог залезть в свой бак.

– Бак?

– Я соорудил у себя в каюте большой бак, с крышкой, чтобы можно было запереться изнутри, ведь гравитация на этом старом корабле не очень-то надежная. Там было очень удобно отдыхать – такая вот моя собственная разновидность водной кровати. Я мог там вытянуться во весь рост, и повернуться как угодно. Вода хорошо фильтровалась, приятная была и чистая, и пузырьки кислорода поднимаются вверх и искрятся, все такие красивые от разноцветных лампочек. И музыка. Я скучаю по своему баку. – Он тяжко вздохнул.

– У тебя... похоже, есть еще и легкие. Ты под водой задерживаешь дыхание, или как?

Гупта пожал плечами.

– У меня в носу, в ушах и в горле дополнительные круговые мышцы – они машинально схлопываются, когда мое дыхание переключается. Это всегда малость затруднительно – переключиться; мои легкие не всегда хотят останавливаться. И снова начинать работать иногда. Но вечно торчать в баке мне нельзя – не могу же я мочиться в ту воду, которой дышу. Так и в тот раз случилось. Я плавал в своем баке несколько... часов, не знаю, правда, сколько. По-моему, я был малость не в себе – так больно было. Но потом мне захотелось отлить. Очень сильно. Поэтому пришлось вылезать.

Я чуть не грохнулся в обморок, когда на ноги встал. Меня вырвало прямо на пол. Но я мог идти. Наконец я добрался до уборной. Корабль все еще работал, я чувствовал, как он вибрирует у меня под ногами, но стало очень тихо. Никто не болтает, не спорит, не храпит. Не смеется. И музыки нету. Меня знобило, и я накинул халат – мне его когда-то Грас-Грейс отдала: мол, ей всегда жарко, потому что она толстая, а вот я вечно мерзну. Она сказала, это оттого, что мои создатели вложили в меня лягушачьи гены. Насколько я знаю, это может быть и правда.

Я нашел ее тело... – он осекся. Взгляд сделался еще более отрешенным. – В коридоре, в пяти шагах от моей двери. По крайней мере, я думаю, что это была она. Там коса ее плавала в... Короче, мне показалось, что это было тело. Размер лужи как раз примерно соответствовал. Она воняла как... Какая адова болезнь может растворять кости?

Он выдохнул и нетвердым голосом продолжил:

– Фирка добрался до изолятора, правда, никакой пользы это ему не принесло. Он был весь дряблый, как сдутый шарик. И он капал. С края койки. Он вонял еще хуже, чем Грас-Грейс. И от него шел пар.

Хьюлит – то, что от него осталось – сидел в пилотском кресле в ходовой рубке. Не знаю, зачем он туда приполз – может, там ему было спокойнее. Пилоты вообще немножко сдвинутые на этом. Его пилотский шлем вроде как скреплял его череп, но вот его лицо... его черты ... они просто оплывали. Может, он пытался послать сигнал бедствия. «Помогите. Органическое заражение на борту». А может, и нет, ведь никто так и не пришел. Позже я подумал, что он в сообщении слишком много рассказал, и спасатели нарочно держались в стороне. Чего ради добропорядочные граждане станут рисковать из-за нас? Всего лишь джексонианские контрабандисты, жалкие отбросы. Помрем – тем лучше. Не будет лишних хлопот и судебных издержек, так ведь? – Сейчас он не смотрел ни на кого.

Майлз опасался, что Гуппи сейчас иссякнет и замолчит. Но ведь надо узнать еще столько всего, просто отчаянно необходимо... Он осмелился закинуть удочку:

– Так, выходит, ты застрял на дрейфующем корабле с тремя разлагающимися телами, включая мертвого скачкового пилота. Как же ты выбрался?

– Корабль... от корабля мне без Хьюлита не было никакого проку. И без остальных. Пускай гады-финансисты забирают его себе, обеззараживают, если надо. Погубленные мечты. Но тогда я сообразил, что я их наследник. У них никого, кроме меня, на свете не осталось, никого, о ком стоило бы говорить. Случись все по-другому, наоборот, я тоже хотел бы, чтобы мое добро им досталось. Я обошел корабль и собрал всю наличку и кредитные чеки – у Фирки оказался неслабый тайник. Это он умеет. И еще у него были все наши поддельные документы. Грас-Грейс, видно, свои кому-то отдала, или проиграла, или потратила на игрушки, или еще как-нибудь спустила. Выходит, в конечном счете она оказалась умнее Фирки. А Хьюлит свои, видать, почти все пропил. Но осталось немало. Достаточно, чтобы добраться до любого конца галактики, если действовать толково. Достаточно, чтобы нагнать того цетагандийского ублюдка, как бы он ни удирал. Я сообразил, что с таким тяжелым грузом он вряд ли сможет путешествовать быстро.

Я собрал все это добро и погрузил на спасательную капсулу. Сперва, конечно, продезинфицировал все и самого себя раз десять, чтобы отделаться от этого жуткого запаха смерти. Я тогда не... очень хорошо соображал, не думал ни о чем, но все же не настолько рехнулся. Я забрался в капсулу, а дальше все было просто. Они ведь нарочно разработаны для того, чтобы доставлять раненых идиотов в безопасное место, следуя по буйкам в локальном пространстве... Через три дня меня подобрало проходившее мимо судно, и я наплел им, что наш корабль развалился на части – они даже в это поверили, когда увидали джексонианское судовое свидетельство. Только тогда я перестал рыдать. – Сейчас в его глазах блестели слезы. – Не стал упоминать про ту заразу, а то они посадили бы меня под замок. Они высадили меня на ближайшей полианской станции у точки перехода. Там я еле улизнул от следователей службы безопасности и на первом же попутном корабле вернулся на Комарр. Я выяснил, что цетагандийский подонок вместе с грузом сел на корабль комаррского флота, который только-только отчалил. Потом подобрал маршрут, чтобы как можно скорее нагнать его. Я нагнал его здесь. – Он огляделся по сторонам и удивленно мигнул при виде слушавших его квадди, будто удивляясь, что они все еще тут.

– Как лейтенант Солиан влип в эту историю? – Майлз ждал момента задать этот вопрос с натянутыми, как струна, нервами.

– Я думал, что просто залягу в засаде и нападу на цетагандийского ублюдка, как только он выйдет с «Идриса». Но он так и не вышел. Видно, отсиживался в своей каюте. Хитрый мерзавец. Я никак не мог просочиться через таможню и систему безопасности корабля – я ведь не был зарегистрированным пассажиром или гостем одного из них, хотя я пытался нескольких умаслить. До смерти перепугался, когда один тип, которого я пробовал подкупить, пригрозил выдать меня. Потом я сделал умнее – оплатил место на «Рудре», что по крайней мере дало мне легальное право проходить через таможню в погрузочные доки. И еще, если флот внезапно снимется с якоря – он ведь и так задержался, – я точно смогу улететь вместе с ним. Я хотел убить мерзавца сам, за Грас-Грейс, Фирку и Хьюлита, но если он уйдет от меня, решил я, то я выдам его барраярцам как цетагандийского шпиона, и тогда может... короче, может случиться что-нибудь интересное. Такое, что ему не понравится. Я не хотел светиться в видеозаписях наблюдения, так что поймал офицера безопасности с «Идриса», когда он вышел в погрузочный док. Дал ему наводку. Не знаю наверняка, поверил он мне или нет, но, похоже, он пошел проверить. – Гупта замялся. – Видать, напоролся на цетагандийского подонка. Мне очень жаль. Боюсь, из-за меня он тоже растворился. Как Грас-Грейс и... – Он запнулся, задохнувшись слезами.

– Это тогда у Солиана пошла носом кровь? Когда ты давал ему наводку? – спросил Майлз.

Гупта ошалело уставился на него.

– Кто ты какой – ясновидящий, что ли?

«В точку».

– Зачем ты подделал кровь и разлил ее в доке?

– Ну... я слышал, что флот снимается с якоря. Они решили, что тот бедолага, который погиб из-за меня, дезертировал, и списали его со счетов, как будто... как будто у него нет ни Дома, ни барона, чтобы назначить за него награду, и всем плевать, что с ним стало. Но я боялся, что цетагандийский мерзавец сделает еще одну пересадку посреди космоса, а я застряну на «Рудре», и он улизнет... Я думал, это снова привлечет внимание к «Идрису» и к тому, что на нем. Я ведь даже представить не мог, что эти недоумки-военные нападут на Станцию квадди!

– Таково было стечение обстоятельств, – чопорно произнес Майлз, который впервые за долгое время, показавшееся наполненной ужасами вечностью, вспомнил о присутствии чиновников-квадди. – Ты определенно положил начало тем событиям, но не мог предвидеть всех последствий. – Он тоже моргнул и огляделся по сторонам. – Э-э... у вас есть какие-нибудь вопросы, шеф Венн?

Венн очень странно на него смотрел. И очень медленно покачал головой.

– Э-э... – Молодой патрульный-квадди – Майлз едва заметил, как тот вошел во время страстного монолога Гуппи, – протянул своему шефу маленький блестящий предмет. – У меня тут фастпентал, который вы велели принести, сэр...

Венн взял его и уставился на судью Лейтвина.

Лейтвин откашлялся.

– Поразительно. Кажется, лорд Аудитор Форкосиган, я сегодня впервые наблюдал допрос под фастпенталом, проведенный без применения фастпентала.

Майлз бросил взгляд на Гуппи, свернувшегося клубком в воздухе. Того слегка трясло, в уголках глаз все еще искрились слезы.

– Он... очень сильно хотел рассказать кому-то свою историю. Невыносимо было держать такое в себе. Просто до сих пор во всей галактике не было никого, кому бы он мог доверять.

– Да и теперь нет, – всхлипнул арестант. – Не больно-то зазнавайся, барраярец. Не знаю никого, кто был бы на моей стороне. Но я сделал свой выстрел – промахнулся, и он видел меня. Мне ничего не грозило, пока он думал, что я растаял вместе с остальными. А теперь, как ни крути, я уже дохлая лягушка. Но если я не смогу утащить его за собой, может, это удастся кому-то еще.

ГЛАВА 13

Шеф Венн проговорил:

– Так... вы и впрямь думаете, что тот цетагандийский ублюдок, из-за которого буйствовал тут Гупта – который, по его словам, убил троих его друзей и, возможно, вашего лейтенанта Солиана – это тот самый бетанский транзитник, Дюбауэр, которого вы хотели отыскать прошлой ночью? Так он гермафродит, мужчина или что?

– Или что, – ответил Майлз. – Мои медики установили по образцу крови, который я вчера случайно добыл, что Дюбауэр является цетагандийским ба. Ба – ни мужчина, ни женщина, ни гермафродит; они – бесполая... каста. Да, наверное, это самое подходящее слово, каста слуг цетагандийских хаут-лордов. А конкретнее, они служат хаут-леди, руководящим Звездными Яслями в сердце Небесного Сада, в императорской резиденции на Эте Кита. – А хаут-леди почти никогда не покидают Небесный Сад, со слугами или без. «Так как же это ба очутилось здесь, а?» Майлз помедлил в нерешительности, затем продолжил: – Очевидно, это ба сопровождает груз из тысячи маточных репликаторов, в которых, я подозреваю, находятся новейшие генетически видоизмененные хаут-зародыши. Я не знаю, куда оно их везет, зачем и кому, но если Гуппи говорит правду, ба убило четверых человек вместе с нашим пропавшим офицером безопасности, – «По меньшей мере четверых», – и пыталось убить Гуппи, чтобы сохранить свой секрет и замести следы.

Лицо Гринлоу застыло в испуге. Венн хмуро посмотрел на Гупту.

– Тогда, пожалуй, надо объявить во всеобщий розыск и Дюбауэра.

– Нет! – воскликнул Майлз в тревоге.

Венн недоуменно поднял брови.

Майлз торопливо объяснил:

– Речь идет о возможно обученном цетагандийском агенте, который может иметь при себе изощренное биологическое оружие. Ба и так уже крайне издергано задержками, которые повлек за собой этот спор вокруг торгового флота. Оно только что узнало, что совершило по крайней мере одну крупную ошибку, поскольку Гуппи все еще жив. Неважно, сверхчеловек оно или нет, но оно наверняка чертовски взбудоражено. Еще не хватало посылать против него ораву беспомощных штатских! Тому, кто не знает, что делает и с чем имеет дело, не следует даже приближаться к ба.

– И ваши люди привезли это существо сюда, на мою станцию?

– Поверьте мне, если бы хоть кто-нибудь из наших узнал раньше, кем оно является, оно бы никогда не улетело дальше Комарра. Я уверен, что торговый флот стал жертвой обмана, ни о чем не подозревающим переносчиком. – Вообще-то, он был не совсем уверен – проверкой этого легковесного утверждения контрразведка дома займется в первую очередь.

– Переносчиком... – эхом отозвалась Гринлоу, уставившись на Гуппи. Все квадди, находившиеся в комнате, проследили за ее взглядом. – Может ли этот транзитник все еще нести в себе ту... инфекцию?

Майлз сделал глубокий вдох.

– Возможно. Но если и так, то сейчас уже слишком поздно. Гуппи носится по всей Станции Граф уже несколько дней. Черт, да если он заразен, он уже распространил эту чуму на всем пути через галактику, затронув полдюжины планет. – «И меня. И мой флот. И, может, Катерину тоже». – Меня обнадеживают два обстоятельства. Первое – согласно признанию Гуппи, ба необходимо дотронуться до жертвы, чтобы заразить ее.

Патрульные, которые касались арестанта, со страхом переглянулись.

– И второе, – продолжил Майлз, – если эта болезнь или отрава является биоинженерной разработкой Звездных Ясель, она скорее всего управляема – вероятно, она самокупируется и самоуничтожается. Хаут-леди не любят оставлять свой мусор валяться, чтоб его подбирал кто попало.

– Но я же поправился! – воскликнул Гуппи.

– Да, – согласился Майлз. – Но почему? Очевидно, нечто в твоей уникальной генетике или особой обстановке либо победило заразу, либо затормозило ее развитие, и ты продержался до окончания периода ее активности. Сейчас помещать тебя в карантин уже практически бесполезно, но вторым по важности делом после поимки ба будет твое медицинское обследование – надо выяснить, может ли то, что выручило тебя, спасти кого-то еще. – Майлз набрал в грудь побольше воздуха и выдохнул: – Не хотите ли воспользоваться медицинским оборудованием «Принца Ксава»? Наши медики имеют определенную подготовку по части цетагандийского биологического оружия.

Гуппи испуганно выпалил, обращаясь к Венну:

– Не отдавайте меня им! Они меня препарируют!

Венн, который просветлел, услышав предложение Майлза, метнул на арестанта раздраженный взгляд. Но Гринлоу медленно произнесла:

– Я кое-что знаю о гемах и хаутах, однако никогда не слышала об этих ба или Звездных Яслях.

Судья Лейтвин осторожно добавил:

– Цетагандийцы любого сорта встречались мне не часто.

Гринлоу продолжала:

– Почему вы думаете, что их работа столь безопасна?

– Безопасна – нет. Управляема – возможно. – Чем бы подкрепить свое объяснение, чтобы они осознали нависшую опасность? Жизненно важно, чтобы квадди поверили ему. – У цетагандийцев... существует этакая двухъярусная аристократия, которая приводит в замешательство их нецетагандийских военных наблюдателей. В центре – хаут-лорды, которые, в сущности, являются одним гигантским генетическим экспериментом с целью создания постчеловеческой расы. Эта работа проводится и контролируется хаутами, женщинами-генетиками из Звездных Ясель – центра, где создают и модифицируют все зародыши хаутов, прежде чем отослать родным хаут-созвездиям – их кланам, родителям – на отдаленные планеты империи. В отличие от предыдущих подобных затей в истории человечества, хаут-леди вовсе не считают, что они уже достигли совершенства. В настоящее время они полагают, что им еще долго подправлять свою породу. Когда они завершат работу... ну, кто знает, что произойдет тогда. Какие цели и желания будут у истинного сверхчеловека? Даже хаут-леди не пытаются предугадать, кем будут их пра-пра-сколько-там-еще-правнуки. Несколько неуютно, я бы сказал, бывает от соседства с ними.

– Разве хауты не пытались как-то раз завоевать вас, барраярцев? – спросил Лейтвин.

– Не хауты. Гем-лорды. Буферная раса, если хотите, между хаутами и остальным человечеством. Полагаю, гемов можно считать незаконнорожденными детьми хаутов, хотя они не ублюдки. По крайней мере, не в этом смысле. Хауты позволяют просочиться отдельным генетическим линиям в гем-кланы, даря им хаут-жен... это сложная система. Но гем-лорды – военное крыло империи, всегда жаждущее доказать свою ценность своим господам-хаутам.

– С гемами я встречался, – сказал Венн. – Они бывают здесь проездом время от времени. Я думал, хауты – они... ну, вроде дегенератов. Аристократы-тунеядцы. Боятся пачкать руки. Сами не работают. – Он презрительно фыркнул – очень характерно для квадди. – И не воюют. Остается удивляться, как только военные-гемы их терпят.

– На первый взгляд кажется, что хауты господствуют над гемами посредством одного лишь нравственного убеждения, внушая им благоговейный трепет своей красотой, интеллектом и утонченностью, и делая себя источником всевозможных почетных наград, венцом которых являются хаут-жены. Все это верно. Но за внешним фасадом... мы сильно подозреваем, что хауты располагают биологическим и биохимическим арсеналом, который ужасает даже гемов.

– Никогда не слыхал, чтобы такое оружие где-то применялось, – скептически заметил Венн.

– О, ну разумеется, вы не могли об этом слышать.

– Раз у них было такое оружие, почему же тогда они не использовали его на вас, барраярцах? – медленно произнесла Гринлоу.

– Этот вопрос серьезно изучался в определенных кругах нашего правительства. Во-первых, такой шаг встревожил бы их соседей. Биологическое оружие - не единственное оружие на свете. По-видимому, Цетагандийская Империя была не готова столкнуться с оравой людей, перепуганных настолько, что они готовы будут объединиться, чтобы спалить дотла её планеты и стерилизовать каждого микроба. Но еще более существенным, мы полагаем, был вопрос целей. Гем-лорды жаждали новых территорий и расширения влияния, которое принесло бы им успешное завоевание. Хаут-леди попросту не были так уж заинтересованы. Не настолько, чтобы растрачивать свои ресурсы – ресурсы не самого оружия, но репутации, секретности, безмолвной угрозы, мощь которой неведома. Нашей разведке за последние тридцать лет удалось отследить где-то с полдюжины случаев, где предположительно использовалось биологическое оружие, и во всех случаях это были цетагандийские внутригосударственные вопросы. – Он посмотрел на взволнованную Гринлоу, и добавил, надеясь, что его слова не прозвучат как пустые заверения: – Насколько мы знаем, бесконтрольных эпидемий из-за этих инцидентов не случалось.

Венн покосился на Гринлоу.

– Так куда нам отвести этого арестанта – в камеру или в клинику?

Немного помолчав, Гринлоу произнесла:

– В университетскую клинику Станции Граф. Прямо в изолятор для инфекционных больных. Пусть этим делом займутся лучшие наши эксперты, и как можно быстрее.

Гупта запротестовал:

– Но я же буду там голой мишенью! Я охотился на цетагандийского ублюдка, а теперь он – или оно, неважно – будет охотиться на меня!

– Я согласен с ним, – быстро добавил Майлз. – Куда бы вы ни отправили Гупту, его местонахождение надо сохранить в секрете. Необходимо скрыть даже тот факт, что он был задержан – Боже милостивый, о его аресте, часом, еще не сообщили в новостях? – И раструбили по всем закоулкам Станции, где он сейчас находится...

– Официально – нет, – смущенно проговорил Венн.

Вряд ли это имеет значение, подумал Майлз. Десятки квадди видели, как сюда внесли человека с перепончатыми руками, включая всех, кого грузчики встретили по дороге. Квадди из доков-и-шлюзов не упустят случая похвастать о своей добыче всем своим знакомым. Слухи разлетятся по всей Станции.

– Тогда я настоятельно советую вам – умоляю! – сообщить о его дерзком побеге. И дополнить это официальной просьбой ко всем гражданам звонить по такому-то телефону, если увидят его. – Ба убило четверых ради того, чтобы сохранить свой секрет – захочет ли оно убить пятьдесят тысяч?

– Дезинформационная кампания? – Гринлоу с отвращением поджала губы.

– От этого может зависеть жизнь всех обитателей Станции. Секретность – ваш самый надежный шанс остаться в безопасности. И для Гупты – спастись. После этого полиция...

– Силы моего ведомства и так уже растянуты до предела, – запротестовал Венн. Он умоляюще посмотрел на Гринлоу.

Майлз повернул руку ладонью вверх, признавая справедливость сказанного.

– Не патрульные. Полицейские, обученные методам биологической защиты, которые знают, что делают.

– Нам придется привлечь специалистов из милиции Союза, – решительным тоном заявила Гринлоу. – Я подам запрос. Но им понадобится... некоторое время, чтобы добраться сюда.

– А пока, – продолжал Майлз, – Я могу одолжить вам некоторое количество подготовленного личного состава.

Венн поморщился.

– У меня целый тюремный блок набит вашим личным составом. Их подготовка не произвела на меня особого впечатления.

Майлза едва не передернуло:

– Не их. Военный медицинский корпус.

– Я обдумаю ваше предложение, – бесстрастно ответила Гринлоу.

– Некоторые из старших медиков Форпатрила обладают определенной квалификацией в этой области. Если вы не хотите, чтобы мы забрали Гупту на один из наших кораблей (где он был бы в безопасности), пустите хотя бы на Станцию наших специалистов, чтобы они помогли вам, пожалуйста!

Гринлоу сузила глаза.

– Ладно. Мы примем четверых добровольцев. Если они будут без оружия. И будут подчиняться нашим собственным медицинским экспертам.

– Согласен, – тут же отозвался Майлз.

Сейчас он вряд ли добьется более выгодного компромисса. Медицинскую сторону проблемы, какой бы ужасающей она ни была, придется оставить специалистам: подобные вещи находились за пределами компетенции Майлза. А что касается поимки ба, прежде чем оно успеет натворить еще что-нибудь...

– Хауты не иммунны к огню парализатора. Я... рекомендую, – он не мог приказывать, не мог требовать, но хуже всего, он не мог орать, – вам тихо оповестить всех патрульных, что ба – Дюбауэра – следует парализовать на месте. Как только оно будет поймано, мы сможем разобраться во всем не спеша.

Венн и Гринлоу обменялись взглядами с судьей. Лейтвин сдавленно произнес:

– Это против правил – устраивать засаду на подозреваемого, который в данный момент не совершает преступления, не сопротивляется аресту и не укрывается от правосудия.

– Биологическое оружие? – вполголоса проговорил Венн.

Судья сглотнул.

– Удостоверьтесь, чтобы ваши патрульные попали с первого раза.

– Мы учтем ваше пожелание, сэр.

А если ба будет держаться вне поля зрения? Последние двадцать четыре часа ему это определенно удавалось...

Чего хочет ба? Вероятно, освобождения своего груза и смерти Гуппи, прежде чем тот заговорит. Что ба в данный момент знает? Или не знает? Оно не знает, что Майлзу известно об истинном содержимом репликаторов... не так ли? «Дьявольщина, где же Бел?»

– Засада, – повторил Майлз. – Есть два места, где вы можете устроить засаду для ба. Там, куда вы заберете Гуппи – а еще лучше, там, куда вы якобы заберете Гуппи. Если вы не хотите объявлять о его побеге, тогда заберите его в какое-нибудь потайное место, и пустите слух о втором, менее секретном – для приманки. А вторую западню устройте на «Идрисе». Если Дюбауэр позвонит и попросит разрешения снова подняться на борт (последний раз, когда мы встречались, он намеревался так и поступить), вы должны удовлетворить его прошение. А затем схватить его, как только оно войдет в погрузочный док.

– Именно это я сам и собирался сделать, – обиженно вставил Гупта. - Если б вы не лезли не в свое дело, все было бы уже кончено.

В душе Майлз был с ним согласен, однако вслух говорить этого не стал: кто-нибудь мог напомнить ему, кто настаивал на аресте Гупты.

Гринлоу была мрачна и задумчива.

– Я хочу осмотреть этот сомнительный груз. Возможно, он нарушает достаточно правил, чтобы заслуживать ареста сам по себе, независимо от спора вокруг корабля, на котором он прибыл.

Судья откашлялся.

– Юридически это сложнее, канцлер. Гораздо сложнее. Грузы, пусть даже и сомнительные, если они не выгружены для перемещения на другое судно, обычно пропускают без каких бы то ни было правовых замечаний. Они подпадают под территориальную юрисдикцию государства, в котором зарегистрировано транспортное средство, если только они не представляют неизбежной опасности для общества. Если там действительно тысяча зародышей... какую угрозу могут они представлять?

Вот реквизировать их и правда чертовски опасно, подумал Майлз. Это наверняка привлечет к Пространству Квадди внимание цетагандийцев. И исторический, и личный опыт подсказывал ему, что такое внимание не всегда приятно.

– Я тоже хочу в этом убедиться, – промолвил Венн. – И лично отдать приказ охране, и еще решить, где лучше расставить снайперов.

– И я должен пойти с вами, чтобы открыть грузовой отсек, – заметил Майлз.

Гринлоу поправила:

– Нет, нам нужны только ваши коды от него.

Майлз вежливо ей улыбнулся.

Она стиснула зубы. И спустя мгновение прорычала:

– Хорошо. Идемте, Венн. И вы тоже, судья. И, – она коротко вздохнула, – вы, лорд Аудитор Форкосиган.

В биозащитную пленку Гупту заворачивали те же двое квадди, которые возились с ним ранее – логичный выбор, хотя сами они были от него не в восторге. Затем они натянули чехлы и перчатки на самих себя и вывели арестанта, не позволив прикоснуться к чему-либо еще. Гуппи сносил все это без возражений. Он выглядел крайне измученным.

Николь с Гарнет Пятой отправились домой к Николь, где обе женщины квадди намеревались поддерживать друг друга, ожидая вестей про Бела.

– Позвоните мне, – вполголоса попросила Майлза Николь, направляясь к выходу. Майлз кивнул, про себя молясь, чтобы звонок этот не оказался тяжелым.

Его краткий разговор по комму с адмиралом Форпатрилом прошел довольно тяжело. К тому времени, когда Майлз закончил посвящать его в последние подробности, Форпатрил сделался почти таким же белым, как его седая шевелюра. Он пообещал срочно прислать несколько добровольцев из числа медиков.

В процессию, отправившуюся на «Идрис», в конце концов вошли Венн, Гринлоу, судья, патрульные-квадди, Майлз и Ройс. В погрузочном доке было так же сумрачно и тихо, как... вчера? Неужели это было только вчера? Один из двух охранников-квадди смущенно наблюдал за своим товарищем, который, выбравшись из гравикресла, сидел на полу. Похоже, он играл в какую-то игру, бросая на пол крохотные блестящие металлические «ежики» и маленький резиновый мячик: по всей видимости, игра заключалась в том, чтобы ударить мячик об пол, поймать его снова, а между скачками успеть схватить маленькие колючие шарики. Чтобы было интереснее, охранник в каждый заход менял руку. При виде посетителей он торопливо спрятал игру в карман и забрался обратно в свое гравикресло.

Венн сделал вид, что не заметил всего этого, и просто спросил, случилось ли за время их дежурства что-нибудь примечательное. Выяснилось, что в их смену никто не пытался без разрешения пройти на корабль – более того, Венн и остальная следственная комиссия были первыми людьми, которых скучающие охранники видели с тех пор, как сменили предыдущих дежурных. Венн остался с патрульными, чтобы договориться с ними о засаде на ба, если оно вдруг появится, а Майлз провел Ройса, Гринлоу и судью на борт корабля.

Сверкающие ряды стеллажей с репликаторами в арендованном Дюбауэром трюме со вчерашнего дня внешне ничуть не изменились. Губы Гринлоу озабоченно сжались, когда она провела свое гравикресло по всему трюму и бегло осмотрела его. Затем она остановилась и вгляделась в проход между рядами. Майлзу казалось, что он почти видит, как она умножает в уме. После этого она с Лейтвином зависли рядом с Майлзом, и тот включил несколько пультов репликаторов, чтобы продемонстрировать квадди их содержимое.

Все было почти как вчера, только... некоторые индикаторы светились янтарным вместо зеленого. При более тщательном осмотре выяснилось, что индикаторы эти показывают уровень стресса, включая количество адреналина в крови. Может, ба было право насчет того, что зародыши подходят к какому-то биологическому пределу в своих емкостях? Неужели это первый признак опасного перерастания? Прямо на глазах у Майлза некоторые из показателей с янтарного переключились на более обнадеживающий зеленый. Он вызвал на монитор картинку видеонаблюдения за каждым зародышем в отдельности для обозрения Гринлоу и судьи. В четвертом репликаторе, который он включил, амниотическую жидкость замутняла алая кровь. У Майлза перехватило дыхание. «Как?..»

Вот это было явно не нормально. Кровь могла взяться только лишь из самого плода. Майлз перепроверил уровень стрессоров – у этого была уйма янтарного – а затем привстал на цыпочки, чтобы разглядеть картинку поближе. Похоже, кровь сочилась из маленького неровного надреза на спине младенца-хаута. «Это все из-за слабого красного освещения, – попытался успокоить себя Майлз. – На самом деле все не так ужасно, как кажется».

Он подскочил, когда голос Гринлоу раздался над самым его ухом.

– С ним что-нибудь не так?

– Похоже, он пострадал от какого-то механического повреждения. В запечатанном репликаторе такое... не должно быть возможно. – Он подумал об Эйреле Александре и Элен Наталье, и его желудок завязался узлом. – Если у вас есть эксперты по репликаторному размножению, было бы неплохо вызвать их сюда, чтобы они осмотрели этих младенцев. – Сомнительно, что в этом деле от военных медиков с «Принца Ксава» будет много проку.

В дверях трюма показался Венн, и Гринлоу вкратце повторила для него ориентировку Майлза. Венн оглядел стеллажи репликаторов, и на лице его отразилась крайняя тревога.

– Значит, тот жабеныш не врал. Все это очень странно.

Комм-браслет Венна запищал, и он, извинившись, отплыл в сторонку, чтобы поговорить вполголоса с подчиненным. По крайней мере, разговор этот начинался как негромкий, пока Венн не завопил:

– Что?! Когда?

Майлз оставил изучение травмированного хаут-младенца и тихонько подобрался ближе к Венну.

– Примерно в два ночи, сэр, – отозвался из комм-браслета испуганный голос.

– Вам никто не давал на то разрешения!

– Почему же, шеф, все было как положено. Разрешение дал инспектор Торн. А раз это бы тот же самый пассажир, которого он проводил на борт вчера – тот, которому надо было позаботиться о живом грузе, – нам даже в голову не пришло, что здесь что-то не так.

– А во сколько же они вышли оттуда? – спросил Венн. Его лицо исказило смятение.

– Не в нашу смену, сэр. Не знаю, что было после. Я сразу отчалил домой и завалился спать. Я проснулся и сел завтракать всего несколько минут назад, и только сейчас увидел сообщение о поисках инспектора Торна в новостях.

– Почему вы не сообщили об этом в рапорте по окончании смены?

– Инспектор Торн велел нам этого не делать. – Тут говоривший нерешительно помедлил. – То есть... пассажир предложил нам не заносить это в протокол, чтобы нам не пришлось потом отбиваться от других пассажиров, которые тоже захотят подняться на борт, если узнают об этом. И инспектор Торн кивнул и сказал «да».

Венн поморщился и глубоко вздохнул.

– Теперь уже ничего не поделаешь, патрульный. Вы доложили об этом, как только смогли. Я рад, что вы по крайней мере сразу включили новости. Теперь мы возьмем все на себя. Спасибо. – Венн разорвал связь.

– О чем речь? – спросил Майлз. Ройс подошел ближе и застыл за спиной у Майлза, нависая над ним.

Венн схватился за голову верхними руками и простонал:

– Охранник, дежуривший в ночную смену у «Идриса», только что проснулся и увидел в новостях сообщение об исчезновении Торна. Он утверждает, что Торн пришел сюда прошлой ночью, часа в два, и провел Дюбауэра через пост охраны.

– Куда Торн пошел после этого?

– Видимо, он сопроводил Дюбауэра на борт. Ни один из них не вышел за время ночной смены. Прошу прощения. Мне надо поговорить со своими людьми. – Венн торопливо ухватился за рычаг управления гравикреслом и вылетел из трюма.

Майлз ошарашенно застыл. Как Бел умудрился покинуть неудобное, но относительно спокойное прибежище в мусорном контейнере и влезть в такую историю чуть больше чем за час? У Гарнет Пятой на то, чтобы очнуться, ушло шесть часов. Его вера в рассказ Гупты внезапно пошатнулась.

Ройс, прищурившись, спросил:

– А не мог этот ваш приятель-гермафродит предать нас, милорд? Может, его подкупили?

Судья Лейтвин обернулся к Гринлоу, явно охваченную неуверенностью.

– Я скорее усомнюсь... в самом себе, – заявил Майлз. И это еще поклеп на Бела. – Однако портового инспектора вполне могли подкупить дулом нейробластера, приставленным к спине, или чем-нибудь еще в этом духе. – Ему не хотелось даже пробовать представить себе эквивалентное биологическое оружие, которое могло быть у ба. – Бел вполне мог попытаться выиграть время.

– Как это ба могло найти портового инспектора, если мы не смогли? – спросил Лейтвин.

Майлз задумался.

– Ба выслеживало не Бела. Оно охотилось за Гуппи. Если ба уже подбиралось к Гуппи прошлой ночью, когда тот напал на Гарнет и Бела, следивших за ним... возможно, ба вскоре пришло на то место или даже присутствовало при этом. И позволило себе отвлечься, или сменило свои приоритеты, решив воспользоваться неожиданной возможностью добраться до своего груза с помощью Бела.

Какие приоритеты? Чего ба добивалось? Ну, смерти Гупты, естественно, а теперь даже вдвойне, поскольку земноводный был очевидцем и изначальной тайной операции, и убийств, посредством которых ба пыталось полностью замести следы. Но то, что ба уже почти настигло свою жертву и вдруг сменило курс, наводило на мысль, что другая задача для него несоизмеримо важнее.

Ба говорило о полном уничтожении этого якобы животного груза; говорило оно и о том, что собирается взять образцы тканей и заморозить их. Ба лгало напропалую, но что если это было правдой? Майлз развернулся и уставился на ряды стеллажей. В его воображении нарисовалась картина: ба работает целый день – быстро, упорно, сосредоточенно. Вот оно приподнимает крышку каждого репликатора, протыкает пробной иглой мембрану; игла проходит сквозь жидкость и нежную кожу; а затем ба рядок за рядком выстраивает иголки в холодильном блоке размером с небольшой чемоданчик. Уменьшает свой генетический груз до размера, который можно унести в одной руке. Значит, оно собирается бросить их оригиналы? «И уничтожить улики?»

«Может, оно и уничтожило их, но мы пока просто не видим последствий». Если ба могло сделать так, чтобы тело взрослого человека за считанные часы испарило все свои жидкости и превратилось в липкую жижу, то что же оно способно проделать с такими крохотными существами?

Цетагандиец был неглуп. Его контрабандная махинация вполне могла пройти по плану, если бы не промашка с Гуптой. Который настиг ба здесь и втянул в эту историю Солиана, чье исчезновение привело к неразберихе с Корбо и Гарнет Пятой, а та, в свою очередь, привела к идиотскому рейду на полицейский участок квадди, в результате чего флот был задержан вместе с драгоценным грузом ба. Майлз очень хорошо знал, что ощущает человек, когда видит, как тщательно спланированная операция по несчастной случайности летит ко всем чертям. Как ба отреагирует на эту тошнотворную, жгучую безысходность? Майлз не смог его раскусить, хотя уже дважды с ним встречался. Ба было вкрадчивым, скользким и хладнокровным субъектом. Оно могло убивать прикосновением, улыбаясь при этом.

Но если ба уменьшило свой груз до минимума, оно определенно не станет при побеге обременять себя заложником.

– Я думаю, – начал Майлз, но тут же запнулся: в горле у него пересохло, и пришлось сперва откашляться. Бел мог бы попытаться выиграть время. Но если время вышло, и изобретательность иссякла, а никто так и не пришел, никто... – Я думаю, Бел может быть все еще на борту «Идриса». Надо обыскать корабль. Сейчас же.

Ройс обескураженно огляделся по сторонам.

– Весь, милорд?

Он хотел заорать: «Да!», но его медлительный мозг переиначил это так:

– Нет. У Бела были только коды от шлюза. Ба знает коды только своей каюты и трюма. Остальное, что было заперто раньше, таковым должно и остаться. На первом заходе будем проверять только незапертые помещения.

– Может, нам лучше подождать патрульных шефа Венна? – обеспокоенно спросил Лейтвин.

– Если на борт попытается проникнуть хоть кто-нибудь, не подвергшийся опасности заразиться, я клянусь, что парализую его раньше, чем он пройдет через шлюз. Я не шучу, – твердо произнес Майлз хриплым от волнения голосом.

Лейтвин выглядел ошеломленным, но Гринлоу, на миг застыв, кивнула.

– Я понимаю, что вы имеете в виду, лорд Аудитор Форкосиган. Вынуждена с вами согласиться.

Разбившись на пары, они отправились на поиски – за полной решимости Гринлоу последовал несколько сбитый с толку судья, а Ройс ни на шаг не отставал от Майлза. Майлз в первую очередь проверил каюту ба – там было так же пусто, как и прежде. Незапертыми оказались еще четыре каюты: три из них, вероятно, потому, что хозяева забрали все вещи с собой, но последняя наверняка осталась открытой из-за полнейшей беспечности. Лазарет был заперт: Бел закрыл его прошлым вечером после проверки с медтехниками. Навигационная рубка была полностью изолирована. На верхней палубе кухня и некоторые комнаты отдыха оставались открыты, но ни нахального бетанского гермафродита, ни противоестественно разложившихся останков там не оказалось. В пассажирский модуль прибыли Гринлоу с Лейтвином и доложили, что все остальные отсеки гигантского цилиндра по соседству с трюмом ба по-прежнему как следует запечатаны. Затем они обнаружили, что Венн занял комм-пульт в пассажирском холле; когда его посвятили в новую теорию Майлза, он побледнел и присоединился к Гринлоу. Теперь осталось проверить еще пять модулей.

На нижней палубе под пассажирской зоной большинство подсобок и аппаратных все так же оставались заперты. Но когда Майлз коснулся клавиши на пульте двери, ведущей в цех Мелкого Ремонта, дверь неожиданно открылась.

В трех примыкающих друг к другу помещениях было полно верстаков, инструментов и диагностического оборудования. Во второй комнате Майлз набрел на верстак, где лежали три сдутых спасательных контейнера с логотипом и серийными номерами «Идриса». Эти толстокожие шарики размером со скрючившегося человека были оснащены системой рециркуляции воздуха и энергией, которых хватало для того, чтобы в случае разгерметизации корабля пассажир мог выжить и дождаться спасателей. Человеку стоило лишь залезть в него, застегнуть и нажать кнопку «включить». Спасательные контейнеры почти не нуждались в инструкциях, в основном потому, что практически ни черта ты уже не можешь сделать, как только попадешь в него. Их можно было найти в каждой каюте, трюме и коридоре корабля – они всегда хранились в аварийных стенных шкафчиках.

На полу возле верстака стоял полностью надутый спасательный контейнер, как будто какой-нибудь техник бросил его посреди проверки, когда квадди эвакуировали всех с корабля.

Майлз сделал шаг к одному из пластиковых иллюминаторов капсулы и заглянул в него. Внутри сидел по-турецки Бел – совершенно голый. Рот его был приоткрыт, остекленевшие глаза смотрели отрешенно. Майлз испугался, что глядит в глаза смерти – так неподвижна была его фигура. Но тут грудь Бела поднялась и опала, сотрясаясь от дрожи, терзающей его тело. На безучастном лице расцвел и погас лихорадочный румянец.

«Нет, Боже, нет!» Майлз рванулся к затвору контейнера, но через миг рука его застыла и упала, сжавшись в кулак так сильно, что ногти впились в ладони как ножи. «Нет...»

ГЛАВА 14

«Шаг первый. Изолируйте зараженный район».

Закрылся ли входной шлюз, когда их компания вошла на «Идрис»? Да. Открывал ли его с тех пор кто-нибудь?

Майлз поднес комм-браслет к губам и произнес контактный номер Венна. Ройс подошел ближе к спасательному контейнеру, но Майлз жестом остановил его; он наклонился, заглянул через плечо Майлза, и глаза его округлились.

Несколько секунд ожидания, пока поисковая программа комм-браслета определяла местоположение Венна, тянулись точно патока. Наконец раздался нетерпеливый голос шефа безопасности:

– Венн на связи. Что у вас, лорд Форкосиган?

– Мы нашли инспектора Торна. Он заключен в спасательный контейнер в техническом отсеке. Сидит там неподвижно, кажется, очень болен. Похоже, у нас тут серьезная опасность заражения – тревога по меньшей мере третьей категории; возможно, даже и пятой. – Самый экстренный уровень, рассчитанный на случай войны с применением биологического оружия. – Где вы все сейчас?

– Во второй грузовой гондоле. Канцлер и судья со мной.

– Никто не пытался войти или выйти с корабля с того момента, как мы поднялись на борт? Вы сами не выходили по какой-либо причине?

– Нет.

– Вы понимаете, что так все и должно оставаться, пока мы не выясним, с чем имеем дело?

– Вы что, думаете, я настолько чокнутый, что потащу какую-то адскую заразу на мою Станцию?

«Порядок».

– Хорошо, шеф. Вижу, мы с вами сходимся во мнениях. – «Шаг второй. Оповестите медицинские учреждения вашего округа». Каждый – свои. – Я доложу об этом адмиралу Форпатрилу и попрошу медицинского содействия. Полагаю, у Станции Граф есть свой порядок действий в чрезвычайной ситуации.

– Я займусь этим, как только вы освободите мой канал связи.

– Правильно. Я собираюсь, как только найду время, отстегнуть переходную трубу и малость отвести корабль от стыковочного узла – просто на всякий случай. Вы с канцлером окажете мне большую услугу, если предупредите диспетчерскую службу, а заодно дадите разрешение на пролет катера, который вышлет Форпатрил. А пока суд да дело – я настоятельно советую вам запечатать переходные шлюзы между вашим модулем и центральным, пока... пока мы не узнаем больше. Найдите пульт управления атмосферой в модуле и, если получится, переключитесь на внутреннюю циркуляцию. Я... пока не знаю, что делать с этим треклятым спасательным контейнером. Ней... Форкосиган связь закончил.

Он разорвал связь и с мукой уставился на тонкую стену, разделявшую их с Белом. Насколько хорошо оболочка контейнера защищает от проникновения заразы? Вероятно, довольно неплохо, если учесть, что он сконструирован вовсе не для этих целей. В голове Майлза неизбежно возникла новая чудовищная идея, где искать Солиана, или, скорее, то органическое пятно, которое могло остаться от лейтенанта...

От внезапной догадки вспыхнула новая надежда и новый страх. Солиан был устранен несколько недель назад, вероятно на борту этого самого корабля, когда пассажиры и экипаж свободно перемещались между станцией и «Идрисом». И до сих пор никакая эпидемия не вспыхнула. Если Солиана растворили таким же кошмарным методом, что и товарищей Гупты, в спасательном контейнере, который затем сложили и убрали подальше... значит, если оставить Бела в запечатанном контейнере, все останутся в полной безопасности.

Все, разумеется, кроме Бела...

Неясно, регулируется ли инкубационный период инфекции, хотя то, что сейчас видел перед собой Майлз, наводило на такую мысль. Для Гупты и его друзей – шесть дней. А для Бела – шесть часов? Однако эта болезнь, или яд, или биомолекулярное устройство – чем бы оно ни было, – как только пришло в действие, убило джексонианцев всего за несколько часов. Сколько времени есть еще у Бела, прежде чем вмешательство станет тщетным? Прежде чем мозг гермафродита начнет превращаться в некую пузырящуюся серую слизь вместе с остальным телом?.. Часы, минуты? Или уже слишком поздно? И какое вмешательство может ему помочь?

«Гупта выжил. Стало быть, выжить возможно». Майлз вцепился в этот примечательный факт, как альпинистский крюк впивается в поверхность скалы. «Цепляйся и карабкайся вверх, мальчик мой». Он поднес комм-браслет к губам и вызвал аварийный канал связи с адмиралом Форпатрилом.

Форпатрил откликнулся почти мгновенно:

– Лорд Форкосиган? Группа медиков, которую вы запросили, несколько минут назад добралась до станции квадди. Они должны были сразу же доложиться вам, чтобы принять участие в обследовании вашего пленника. Разве они еще не прибыли?

– Может, и прибыли, только вот я сейчас на борту «Идриса» вместе с оруженосцем Ройсом. И, к несчастью, канцлером Гринлоу, судьей Лейтвином и шефом Венном. Мы распорядились опечатать корабль. Похоже, тут на борту произошло заражение. – Он описал Форпатрилу состояние Бела – чуть более подробно, чем прежде Венну. Форпатрил выругался.

– Выслать за вами катер, милорд?

– Ни в коем случае. Если здесь в воздухе и есть что-нибудь заразное – это пока неясно, однако не исключено – теперь... м-м, уже слишком поздно.

– Я сейчас же отзову медиков к вам.

– Не всех, черт побери. Я хочу, чтобы несколько ваших людей остались вместе с квадди работать над Гуптой. Важнее всего сейчас выяснить, как он сумел выжить. Поскольку мы можем застрять тут на какое-то время, не тащите сюда больше медиков, чем необходимо. Но пришлите самых толковых. В биозащитных костюмах пятого уровня. Можете прислать вместе с ними любое оборудование, какое они попросят, но никто и ничто не покинет корабль, пока мы не изолируем эту заразу. – «Или пока она не угробит нас всех...» Майлзу представился отбуксированный подальше от станции и брошенный «Идрис», ставший неприкосновенной гробницей всех тех, кто был на борту. Чертовски дорогая получится гробница, и это несколько утешало. Он и прежде сталкивался лицом к лицу со смертью, и один раз даже потерпел поражение, но сейчас безобразное одиночество такой гибели жутко потрясло его. Майлз подозревал, что на этот раз не будет никакого жульничества с криокамерами. Уж точно не для тех, кто будет умирать последним. – Только добровольцев, вам ясно, адмирал?

– Будет сделано, – сурово произнес Форпатрил. – Сейчас же распоряжусь, милорд Аудитор.

– Хорошо. Форкосиган связь закончил.

Сколько осталось Белу? Полчаса? Пара часов? Сколько времени уйдет у Форпатрила на то, чтобы собрать новую команду медиков-добровольцев и их мудреный багаж? Больше получаса, в этом Майлз был вполне уверен. И что они смогут сделать, когда доберутся сюда?

Что, помимо видоизмененной генетики, отличало Гупту от остальных? Его бак? Дыхание через жабры... У Бела нет жабр, так что это отпадает. Охлажденная вода, омывающая его лягушачье тело, его похожие на веера, но пронизанные кровеносными сосудами перепонки, перистые жабры, охлаждающие кровь Гуппи... может, развитие этого мерзкого био-растворителя каким-то образом зависит от тепла? Может, его запускает высокая температура?

«Ледяная ванна?» Образ возник перед мысленным взором, и губы Майлза растянулись в свирепой ухмылке. Не самый высокотехнологичный, но определенно быстрый способ понизить температуру тела, это точно. Он лично мог поручиться в его эффективности. «Спасибо, Айвен».

– Милорд? – неуверенно проговорил Ройс, наблюдая за пребывающим в ступоре Майлзом.

– Сейчас мы помчимся что есть духу. Ты сбегаешь на камбуз и проверишь, есть ли там лед. Если нету, запустишь на полную мощность любой морозильник, который там есть. Встретимся в лазарете. – Надо пошевеливаться, время не ждет. – Может, у них там найдется биозащитный костюм.

Судя по выражению лица Ройса, он явно не следовал за ходом его мыслей, но по крайней мере он следовал за Майлзом, который выскочил в коридор и рванул вперед. Они поднялись по лифтовой шахте на два уровня вверх, где располагались камбуз, лазарет и комнаты отдыха. Запыхавшись немного сильнее, чем ему хотелось бы показывать, Майлз жестом отослал Ройса в сторону кухни, а сам понесся в лазарет, что располагался в дальнем конце главного модуля. Досадная задержка, пока он набирал код на панели замка, и вот он оказался в маленьком корабельном лазарете.

Оснащение здесь было небогатое: всего две маленьких палаты, правда, обе с возможностями изоляции по крайней мере третьего уровня, плюс осмотровый кабинет, оборудованный для «малой» хирургии; здесь же разместилась и аптека. Предполагалось, что пациентов с тяжелыми травмами будут переправлять в лазарет одного из кораблей военного эскорта, где имелось более серьезное оборудование. Да, в одной из ванных комнат нашлась стерилизуемая терапевтическая ванна; Майлз представил себе несчастных пассажиров с кожной инфекцией, отмокающих в ней. Шкафчики набиты оборудованием для экстренной медицинской помощи. Он распахнул их все. Вот синтезатор крови, вот шкаф с загадочными и пугающими предметами, вероятно, предназначенными для пациентов-женщин, а вот и узкая антигравитационная платформа для транспортировки пациента, стоит в шкафу вместе с двумя биозащитными костюмами – то, что надо! Правда, один слишком велик для Майлза, другой слишком мал для Ройса. Носить костюм на вырост он сможет – это ему не впервой. А вот с другим ничего не выйдет. Он не может подвергать Ройса такому риску...

В лазарет вбежал Ройс.

– Нашел морозильник, милорд. Видно, никто не отключил его, когда экипаж эвакуировали. Он забит до отказа.

Майлз вытащил свой парализатор, бросил его на осмотровый стол и принялся напяливать биозащитный костюм.

– Какого черта вы, по-вашему, делаете, милорд? – осторожно поинтересовался Ройс.

– Мы перенесем Бела сюда. По крайней мере, я этим займусь. Все равно медики захотят проводить лечение здесь. – Если существует хоть какое-то лечение. – У меня есть идея насчет первой помощи, которую можно оказать ему на скорую руку. Я думаю, Гуппи выжил оттого, что вода в баке не давала температуре его тела подняться. Топай в технический отдел. Поищи там скафандр, который на тебя налезет. Если... когда ты найдешь скафандр, дай мне знать и сразу же надень его. Встретимся там, где сейчас Бел. Живо!

Ройс с застывшим лицом кинулся выполнять приказ. Майлз использовал драгоценные секунды на то, чтобы добежать до камбуза, набрать полное ведро льда, оттащить его на воздушной платформе до лазарета и вывалить в ванну. Потом еще одно ведро. Тут его комм-браслет запищал.

– Нашел скафандр, милорд. Кажется, я в него влезу. – Голос Ройса звучал то тише, то громче – видимо, рука с комм-браслетом двигалась. Судя по шороху и негромкому ворчанию, проверка оказалась удачной. – Как только я его надену, я уже не смогу общаться с вами через свой защищенный комм-браслет. Придется говорить через какой-нибудь общедоступный канал.

– Ничего, переживем. Как только загерметизируешься, свяжись через комм скафандра с Форпатрилом; удостоверься, что его медики смогут поддерживать связь, когда пристыкуют свой катер к одному из наружных шлюзов. Проверь, чтобы они не пытались попасть на борт через тот же грузовой модуль, где укрылись квадди!

– Будет сделано, милорд.

– Встретимся в ремонтной.

– Хорошо, милорд. Уже надеваю скафандр. – Звук стал приглушенней.

Майлз с сожалением закрыл собственный комм-браслет перчаткой биозащитного костюма. Он засунул парализатор в один из застегивающихся карманов на бедре, затем настроил подачу кислорода, нажав несколько кнопок на пульте управления, расположенного на рукаве. Огоньки на экране лицевой пластины шлема заверили его, что теперь он полностью изолирован от окружающей среды. Давление внутри немного возросло, и костюм раздулся, как шарик. Майлз пошлепал в болтающихся ботинках к лифтовой шахте, ведя за собой воздушную платформу.

Ройс тяжелыми шагами топал по коридору, когда Майлз уже протискивал платформу через двери ремонтной. Скафандр оруженосца с серийными номерами технического отдела «Идриса» определенно защищал не хуже, чем костюм Майлза, однако перчатки у него были потолще, не очень удобные. Майлз поманил Ройса ближе, и тот наклонился, соприкоснувшись шлемом с лицевой пластиной Майлза.

– Сейчас мы ослабим давление в спасательном контейнере, чтобы он немного сдулся, потом перекатим Бела на воздушную платформу и отвезем его наверх. Я не стану распечатывать контейнер, пока он не окажется в палате с включенным молекулярным барьером.

– А может, подождем медиков с «Принца Ксава», милорд? – нервно спросил Ройс. – Они скоро будут.

– Нет. Потому что я не знаю, как скоро будет уже слишком поздно. Я не рискну выпускать воздух из контейнера Бела в атмосферу корабля, поэтому хочу попробовать откачать его в другой контейнер. Помоги мне найти липкую ленту и какую-нибудь трубки, из которой можно сделать воздуховод.

Ройс несколько раздраженно кивнул и принялся шарить по шкафам и столам.

Майлз снова заглянул в окошечко.

– Бел? Бел! – проорал он сквозь стекло шлема и оболочку контейнера. Приглушенно, да, но его голос должен быть слышен, черт подери. – Мы собираемся перенести тебя. Ты там держись.

Бел сидел неподвижно – кажется, за прошедшие несколько минут он даже не шевельнулся; взгляд его оставался все таким же безжизненным. Может, дело не в инфекции, попытался обнадежить себя Майлз. Сколько наркотиков вкололи ему за прошедшую ночь, чтобы обеспечить его содействие? Сначала Гупта оглушил его, потом ба привело его в сознание, а затем, по-видимому, накачало его гипнотическими снадобьями, чтобы дойти с Белом до «Идриса» и облапошить охранников-квадди. А после этого, может, еще и фастпентал, и какие-нибудь успокоительные, чтобы Бел не дергался, прежде чем яд проймет его – кто знает?

Майлз встряхнул один из лежавших рядом на полу сдутых спасательных контейнеров. Если внутри находились останки Солиана... ну, от этого он ведь не станет более зараженным, верно? А что если останки Бела оставались бы незамеченными так же долго, как и Солиановы, что если бы Майлз не нашел его так скоро – может, в этом и состоял план ба? Убить и избавиться от тела одним махом...

Он стал на колени рядом с контейнером Бела и раскрыл эксплуатационную панель к блоку управления наддувом. Ройс протянул ему кусок пластиковой трубки и клейкую ленту. Майлз обмотал трубку, вознес короткую молитву и повернул ручки управления соответствующих клапанов. Воздушный насос тихонько задрожал. Круглые бока контейнера обмякли и опали. Второй контейнер, прежде дряблый и сморщенный, расправился и надулся. Майлз перекрыл вентили, срезал трубку, запечатал все и пожалел, что у него нет нескольких литров дезинфицирующего средства, чтобы обрызгать все вокруг. Ройс поднял гермафродита на платформу, а Майлз тем временем придерживал ткань над выступом, где находилась голова Бела.

Платформа двигалась на скорости быстрого шага, а Майлзу страшно хотелось бежать. Они отбуксировали свой груз в лазарет, в маленькую палату. Как можно ближе к довольно тесной ванной комнате.

Майлз снова сделал Ройсу знак склониться ближе.

– Порядок, теперь ты выбываешь. Чтобы доделать остальное, достаточно и одного человека. Я хочу, чтобы ты вышел отсюда и включил молекулярный барьер. И стой там наготове – если понадобится, поможешь медикам с «Принца Ксава».

– Милорд, вы точно не хотите, чтобы мы поменялись местами?

– Точно. Иди!

Ройс неохотно удалился. Майлз дождался, пока дверной проем пересекут линии голубоватого света, которые означали, что барьер включен, затем наклонился, расстегнул контейнер и стянул его с напряженного, дрожащего тела Бела. Даже сквозь перчатки голая кожа Бела была обжигающе горячей.

Пропихнуть платформу в ванную и одновременно протиснуться туда самому оказалось делом нелегким, но наконец Майлз пододвинул Бела к самому краю бака, заполненного водой со льдом. Подъем, скольжение, всплеск. Майлз обругал платформу и кинулся через нее к ванне, чтобы удержать голову Бела над водой. Тело Бела дернулось от шока; Майлз испугался, что от его сомнительного лечения у жертвы случится сердечный приступ. Он отпихнул ногой воздушную платформу, чтобы не мешалась. Сейчас Бел пытался свернуться клубочком – куда более ободряющая реакция, чем та кома с распахнутыми глазами, которую он наблюдал до сих пор. Распрямив одну за другой его согнутые конечности, Майлз придерживал их под ледяной водой.

Пальцы Майлза онемели от холода, но не там, где они касались Бела. Эта зверская процедура почти не повлияла на температуру гермафродита. И впрямь неестественно. Но по крайней мере жар у Бела перестал усиливаться. Лед заметно подтаивал.

Уже несколько лет минуло с тех пор, как Майлз последний раз мельком видел Бела обнаженным, в душевой или когда тот надевал или снимал космическую броню в раздевалке боевого корабля наемников. Пятьдесят с лишним – еще не старость, тем более для бетанца, но все же годы явно сказывались на Беле. «На всех нас». В бытность их дендарийцами Бел, изъявляя свою неразделенную страсть к Майлзу, не раз подкатывал к нему с полушутливыми предложениями, которые Майлз, наполовину сожалея, отвергал. Сейчас Майлз искренне раскаивался в своей тогдашней сексуальной сдержанности. До глубины души. «Мы не должны были упускать свой шанс, пока были молоды и красивы, и даже не осознавали этого». А Бел на свой ироничный манер был красив, живя и непринужденно двигаясь в крепком, здоровом и грациозном теле.

Сейчас бледную кожу Бела испещряли красные пятна; его плоть, скользившая и поворачивающаяся в ледяной воде под беспокойными руками Майлза, имела необычную структуру: местами вспухшая, местами помятая, как битый фрукт. Майлз звал Бела по имени, опробовал на нем свой лучший командирский тон – «адмирал Нейсмит приказывает тебе», рассказал пошлый анекдот, но ничто не пробило безжизненный ступор гермафродита. Не очень-то хорошая это идея – плакать в биозащитном костюме, почти такая же плохая, как блевать в скафандре. Ни глаза утереть, ни высморкаться.

А когда кто-то неожиданно трогает тебя за плечо, ты подскакиваешь как ошпаренный, и на тебя глядят как на ненормального сквозь твою и его лицевую пластину.

– Лорд Аудитор Форкосиган, с вами все хорошо? – произнес одетый в биозащитный костюм врач с «Принца Ксава», становясь рядом с ним на колени у края ванны.

Майлз сглотнул, пытаясь взять себя в руки.

– Я пока в порядке. А вот этот гермафродит в очень тяжелом состоянии. Я не знаю, рассказали вам что-нибудь об этом...

– Мне сказали, что, возможно, я буду иметь дело с биологическим оружием цетагандийского производства в активной фазе, которое пока убило троих и оставило одного выжившего. То, что кто-то выжил, заставило меня усомниться в первом утверждении.

– А, тогда, значит, вы еще не видели Гуппи. – Майлз сделал глубокий вдох и вкратце пересказал историю Гупты, или по крайней мере все ее биологические аспекты, имеющие отношение к делу. Пока он говорил, его руки не переставали опускать руки и ноги Бела под воду и посыпать его пылающую голову и шею полурастаявшими льдинками. Наконец он завершил рассказ: – Не знаю, что позволило Гупте перенести эту заразу, притом, что все его друзья погибли, – может, его земноводная генетика, а может, он сделал что-то особенное. Гуппи сказал, что от их мертвой плоти шел пар. Я не знаю, откуда берется весь этот жар, но это не может быть просто лихорадка. Я не мог скопировать генетическую структуру джексонианца, но я подумал, что могу хотя бы повторить уловку с баком воды. Дикое знахарство, конечно, но мне казалось, что времени уже мало.

Обтянутая перчаткой рука протянулась мимо него, приподняла веки Бела, тронула его здесь и там, надавливая и прощупывая.

– Вижу.

– Это очень важно, – Майлз снова глотнул воздуха, пытаясь выровнять дрогнувший голос, – ...очень важно, чтобы этот пациент выжил. Торн не просто какой-нибудь местный житель. Бел раньше был... – Он вдруг понял, что не знает, какая у врача категория допуска к секретной информации. - Если портовый инспектор умрет у нас на руках, это будет дипломатическая катастрофа. То есть, еще одна. И... и он спас мне жизнь вчера. Я обязан ему... Барраяр обязан...

– Милорд, мы сделаем все, что в наших силах. Здесь моя лучшая группа; мы все берем на себя. Пожалуйста, милорд Аудитор, не могли бы вы выйти отсюда и позволить своему человеку продезинфицировать вас?

В дверях ванной возник еще один одетый в биозащитный костюм доктор или медтехник, который протянул врачу лоток с инструментами. Майлзу волей-неволей пришлось отойти в сторону, когда первая игла для проб вонзилась в невосприимчивую плоть Бела. Пришлось признать, что для него здесь нет места, даже при его малом росте. Он ретировался.

Запасную койку в палате сделали лабораторной стойкой: третий человек в биозащитном костюме быстро выставлял на нее внушительную на вид коллекцию оборудования, которое доставал из нагроможденных на воздушной платформе ящиков и контейнеров. Второй техник вернулся из ванной и принялся скармливать частички Бела всевозможным химическим и молекулярным анализаторам, стоящим на одном конце койки, в то время как третий расставлял на другом еще какие-то устройства.

Напротив двери в палату, прямо за молекулярным барьером стоял в ожидании Ройс. Он держал в руках мощный лазерно-акустический дезактиватор – знакомая модель барраярского военного образца. Он приглашающе поднял руку; Майлз ответил утвердительным жестом.

Он мог бы и дальше донимать медиков, но знал, что этим ничего не добьется. Он будет только отвлекать их и путаться под ногами. Майлз подавил лихорадочный порыв объяснить им, что за прежнюю отвагу и любовь Бел заслужил право жить. Что толку? С таким же успехом он мог бы препираться с самими микробами. Даже цетагандийцы еще не изобрели оружие, которое, прежде чем сразить своих жертв, разбиралось бы, кто из них достойные люди, а кто нет.

«Я обещал позвонить Николь. Боже, зачем только я это пообещал?» Узнать о нынешнем состоянии Бела наверняка будет куда страшнее, чем не знать ничего. Он повременит со звонком еще немного, хотя бы до первого доклада врача. Если к тому времени появится проблеск надежды, он поделится ею с Николь. Если надежды не будет...

Он медленно прошел через гудящий молекулярный барьер и поднял руки, поворачиваясь под еще более мощным лучом ультразвукового очистителя/лазерной сушилки дезактиватора Ройса. Ройс обработал его со всех сторон: Майлз подставлял ему и ладони, и пальцы, и подошвы, и – с некоторой опаской – внутреннюю сторону бедер. Костюм защищал его от воздействия дезактиватора: голую кожу он бы мерзко обжигал, оставляя красноту и взорванные волоски. Он не дал Ройсу знака «хватит!», прежде чем тот не прошелся по каждому квадратному сантиметру поверхности. Дважды.

Ройс указал на пульт на рукаве Майлза и проорал сквозь стекло шлема:

– Я включил внутреннюю комм-связь корабля, милорд. Если переключитесь на нее, то можете слышать меня через двенадцатый канал. Медики на тринадцатом.

Майлз торопливо включил встроенный в шлем комм.

– Слышишь меня?

Теперь голос Ройса прозвучал прямо у него над ухом.

– Да, милорд. Намного лучше.

– Переходную трубу уже отсоединили? «Идрис» вывели из стыковочных захватов?

Ройс немножко сник:

– Нет, милорд. – Когда Майлз вопросительно вздернул подбородок, он добавил, – М-м... понимаете, тут ведь только я, больше никого. Я никогда не управлял скачковым кораблем.

– Пока ты не совершаешь скачок, это все равно что катер, – заверил его Майлз. – Только побольше.

– Я и катером никогда не управлял.

– А-а. Ну, тогда идем. Я покажу, как это делается.

Они добрались до навигационной рубки; Ройс набрал код на замковой панели. Да уж, признал Майлз, обводя взглядом множество кресел и пультов управления, это и впрямь большой корабль. Ну и что, лететь-то им всего-навсего метров десять, не больше. Правда, он уже малость подзабыл, как и катером управлять, но в самом деле, если вспомнить некоторых знакомых ему пилотов, неужто это может быть так трудно?

Ройс с искренним восхищением наблюдал за ним, а Майлз тем временем втихую разыскивал панель управления переходной трубой... а, вот она. Три попытки ушло на то, чтобы связаться с диспетчерской, а затем с доками-и-шлюзами – если бы только Бел был здесь, он сразу же поручил бы это дело ему... Майлз закусил губу, еще раз проверил разрешение из погрузочного дока – не хватало только вырвать корабль из стыковочных захватов, разгерметизировать док и тем самым угробить неизвестное число находящихся там охранников-квадди; это было бы последней каплей в череде позорных промахов, случившихся за время этой миссии. Он выскользнул из-за пульта узла связи, перебрался в кресло пилота, отпихнул вверх скачковый шлем и, прежде чем включить ручное управление, на миг сжал руки в кулаки. Легкий напор боковых двигателей, немного терпения, и компенсирующий толчок с противоположной стороны отнесли громаду «Идриса» от Станции Граф на расстояние брошенного камня. Хотя если там, снаружи, бросить камень, он будет лететь вечно...

«Ни одна зараза не сможет преодолеть такое расстояние, – удовлетворенно подумал Майлз и тут внезапно подумал, что цетагандийцы могут проделать со спорами. – Надеюсь».

Тут его посетила запоздалая мысль: если врач «Принца Ксава» объявит, что опасности заражения больше нет, пристыковаться обратно будет уже гораздо труднее. «Ну, если он признает корабль чистым, мы сможем импортировать пилота». Он бросил взгляд на настенные часы. Всего час прошел с тех пор, как они нашли Бела. А кажется, будто целое столетие.

– Так вы еще и пилот? – раздался приглушенный женский голос, в котором сквозило удивление.

Майлз развернулся в кресле и увидел в дверях троих квадди на гравикреслах. Все они оделись в приспособленные для квадди биозащитные костюмы бледно-зеленого медицинского цвета. Он быстренько разобрался, кто из них кто. Венн – самый упитанный, канцлер Гринлоу – та, что поменьше ростом. Судья Лейтвин замыкал шествие.

– Только в случае крайней необходимости, – сознался он. – Где вы достали эти костюмы?

– Мои подчиненные прислали их со Станции на беспилотной капсуле, – ответил Венн. У него тоже поверх костюма висел в кобуре парализатор.

Майлз предпочел бы оставить штатских запертыми в грузовом модуле, но теперь уже явно ничего не поделаешь.

– Которая все еще пристыкована к шлюзу, да, – добавил Венн, опередив Майлза, который уже открыл было рот.

– Спасибо, – смиренно отозвался Майлз.

Ему отчаянно хотелось потереть зудящие глаза, но сейчас было никак нельзя. Что теперь? Все ли возможное он сделал для того, чтобы предотвратить дальнейшее заражение? Его взгляд упал на дезактиватор, висевший на плече у Ройса. Не мешало бы спуститься обратно в технический отдел и обеззаразить свои следы.

– Милорд? – робко промолвил Ройс.

– Да, оруженосец?

– Я тут подумал кое о чем... Ночной охранник видел, как портовый инспектор и ба входили на корабль, но никто не докладывал о том, что кто-то выходил. Мы нашли Торна. А мне интересно, как ба выбралось с корабля.

– Спасибо тебе, Ройс. И как давно. Да, хороший вопрос, сейчас этим и займемся.

– Каждый раз, когда один из шлюзов «Идриса» открывается, камеры наблюдения автоматически включаются. По-моему, отсюда мы можем получить доступ к записям, также как из офиса Солиана. – Ройс несколько растерянно обвел взглядом внушительную шеренгу пультов. – Где-нибудь тут.

– Конечно, можем. – Майлз перебрался из пилотского кресла на место бортинженера. Немного пошарив среди панелей управления и дождавшись, пока коды доступа из библиотеки Ройса умиротворят блокирующие программы, Майлз сумел открыть такой же файл записей наблюдения за шлюзами, какой они нашли в офисе Солиана и на изучение которого потратили столько нудных часов. Он настроил поиск на представление данных в обратном хронологическом порядке.

Первой над видеопластиной появилась самая последняя запись – качественно отснятая пристыковка автоматической беспилотной капсулы к внешнему шлюзу второго грузового модуля. Вот в шлюз проскользнул на гравикресле встревоженный Венн. Он начал носиться туда-сюда, передавая в руки своих спутников зеленые костюмы в пластиковых мешках и еще ряд кое-каких предметов: большую аптечку, ящик с инструментами, дезактиватор наподобие того, что имелся у Ройса, и, очевидно, некое оружие – более убедительное, чем парализаторы. Майлз оборвал сценку и запустил поиск назад во времени.

Всего несколькими минутами ранее на маленьком катере с «Принца Ксава» прибыли барраярские военные медики, которые вошли на корабль через один из шлюзов четвертого модуля. Ройса и всех троих офицеров-медиков, торопливо выгружающих оборудование, опознать было легко.

Следом возник грузовой шлюз в одном из модулей двигателя Неклина, и у Майлза перехватило дух. Фигура в громоздком скафандре для ремонтных работ в космосе, маркированном серийными номерами технического отдела «Идриса», неуклюже прогромыхала мимо объектива и, кратко пыхнув реактивными двигателями, отчалила в безвоздушное пространство. Квадди, зависшие за плечом Майлза, стали перешептываться, указывая на экран; Гринлоу подавила восклицание, а Венн задохнулся проклятием.

Следующая запись запечатлела их самих – троих квадди, Майлза и Ройса – входящих на корабль сколько-то часов назад. Майлз тут же вернул предыдущую запись с таинственной фигурой в ремонтном скафандре. Когда?..

Ройс воскликнул:

– Смотрите, милорд! Он... оно... ускользнуло меньше чем за двадцать минут до того, как мы нашли портового инспектора! Выходит, ба было все еще на борту, когда мы вошли! – Даже через стекло шлема было видно, как его лицо приобрело зеленоватый оттенок.

Неужели головоломка с Белом в спасательном контейнере была жестоко подстроена с целью задержать преследователей? Интересно, подумалось Майлзу, могут ли быть это ощущение, что желудок завязался узлом, и спазм, стиснувший горло, первыми симптомами искусственной заразы...

– Это наш подозреваемый? – взволнованно поинтересовался Лейтвин. – Куда он ушел?

– Вы случайно не знаете, какова дальность полета у этих ваших тяжелых скафандров, лорд Аудитор? – тотчас спросил Венн.

– У этих? Не знаю точно. Они предназначены для того, чтобы позволить людям часами работать вне корабля, так что, наверное, если их до отказа заполнить кислородом, топливом и энергией... дальность будет почти такая же, как у небольших катеров. – Ремонтные скафандры смахивали на боевые космические доспехи, только в них вместо оружия встраивались инструменты. Они были настолько тяжелыми, что даже очень сильный человек не смог бы сделать в них и шагу – движения совершал приводной механизм. В таком скафандре ба могло добраться до любой точки Станции Граф. Хуже того, ба вполне могло долететь до условленного места посреди космоса, где его подберет какой-нибудь еще цетагандийский агент, или, может, некий подкупленный или попросту обманутый помощник из местных. Сейчас ба может быть уже в тысячах километров отсюда, увеличивая расстояние с каждой секундой. Может, оно собирается оно собирается проникнуть в другое поселение квадди по очередным поддельным документам, или даже встретиться с проходящим мимо кораблем и вовсе сбежать из Пространства Квадди.

– Станционная служба безопасности поднята по тревоге, – произнес Венн. – Я приказал всем своим находящимся на дежурстве патрульным и милиции канцлера разыскивать этого типа... эту личность. Дюбауэр не мог проникнуть обратно на Станцию незаметно. – Дрожь сомнения в голосе Венна подрубила уверенность сего заявления.

– Я распорядилась объявить полный карантин на всей Станции, – вымолвила Гринлоу. – Все прибывающие корабли перенаправлены на Союзную Станцию, а тем, что сейчас в доках, вылетать запрещено. Если беглец все-таки проник на борт, он уже никуда не денется со Станции. – Судя по застывшему лицу Гринлоу, она была отнюдь не уверена, что это хорошо. Майлз сочувствовал ей. Пятьдесят тысяч потенциальных заложников... – Если ба сбежало куда-то еще... если наши люди не сумеют в ближайшее время обнаружить его, то мне придется расширить карантин на все Пространство Квадди.

Что для ба важнее всего теперь? Какой флаг оно спустит на этот раз? Оно наверняка уже поняло, что строгая секретность, на которую оно до сих пор полагалось, дала непоправимую трещину. Понимает ли оно, что преследователи уже наступают ему на пятки? Будет ли оно по-прежнему желать смерти Гупты, чтобы обеспечить молчание джексонианского контрабандиста? Или плюнет на эту охоту, сократит потери и сбежит, пока возможно? Куда оно сейчас направится – вперед или обратно?

Взгляд Майлза упал на изображение ремонтного костюма, застывшее над пластиной. Нет ли в таком скафандре телеметрической аппаратуры, какой оснащают космические доспехи? А конкретнее, есть ли у них дистанционное управление, какое бывает у некоторых космических доспехов?

– Ройс! Когда ты спускался в технический отсек и искал скафандр, ты, случайно, не видел там диспетчерской станции для этих механизированных ремонтных костюмов?

– Я... да, там внизу есть диспетчерская, милорд. Я проходил мимо нее. Не знаю, что там внутри.

– У меня появилась идея. Идем.

Он вылез из кресла и неуклюжей рысью выбежал из навигационной рубки; биозащитный костюм болтался на нем, ужасно раздражая. Ройс зашагал следом; за ними в своих гравикреслах полетели любопытные квадди.

Диспетчерский пункт был немногим больше будки, но здесь имелась телеметрическая станция для наружного обслуживания и ремонта. Майлз скользнул в кресло и проклял того верзилу, который зафиксировал сиденье на высоте, при которой ноги не достают до пола. На постоянном дисплее застыли несколько картинок видеонаблюдения в реальном времени за самыми важными частями в отдаленных концах корабля, включая ряд направленных антенн, генератор силового экрана и главные двигатели обычного пространства. Майлз продрался сквозь неразбериху данных со структурных сенсоров безопасности, разбросанных по всему кораблю. Наконец нашлась и программа управления скафандрами.

Комплект состоял из шести скафандров. Майлз вызвал визуальную телеметрию с видеокамер в их шлемах. Пять из них передали изображение гладких стен – внутренних сторон шкафчиков, в которых скафандры хранились. С шестого пришла картинка посветлее, однако намного загадочней: изгибающаяся стена. Она оставалась такой же неподвижной, как и виды из скафандров, стоящих в шкафах.

Майлз запросил со скафандра полную телеметрию. Тот был включен, однако неподвижен. В нем имелись только самые основные медицинские датчики, лишь сердечный ритм и дыхание – и они были отключены. Судя по показаниям датчиков жизнеобеспечения, респиратор работал нормально, внутренние температура и влажность поддерживались на нужном уровне, но, похоже, система работала вхолостую.

– Он не мог уйти далеко, – обратился Майлз через плечо к своей аудитории. – Нулевая задержка во времени комм-связи.

– Это утешает, – вздохнула Гринлоу.

– Да? – пробурчал Лейтвин. – Кого, интересно?

Майлз повел плечами, ноющими от напряжения, и снова склонился к дисплею. У механизированного скафандра должно быть где-то внешнее управление; обычная мера безопасности для таких гражданских моделей, на случай, если обитатель скафандра вдруг окажется ранен, болен или нетрудоспособен... А, вот.

– Что это вы делаете, милорд? – обеспокоенно спросил Ройс.

– Думаю, с помощью аварийных кодов я смогу принять управление этим скафандром и втащить его обратно на борт.

– С этим ба внутри? Это хорошая идея?

– Сейчас узнаем.

Он схватился за ручки управления, которые скользили под перчатками, принял управление реактивными двигателями скафандра и попытался легонько оттолкнуться. Скафандр медленно начал двигаться, проехался вдоль стены и наконец развернулся. Тайна загадочного вида раскрылась – камера передавала изображение самого «Идриса» снаружи. Очевидно, скафандр был спрятан в щели между двумя модулями. Никто внутри него не сопротивлялся захвату. Новое, чрезвычайно неприятное подозрение закралось в мысли Майлза.

Майлз осторожно довел скафандр до входного шлюза, расположенного на внешней стороне одного из модулей с тягами Неклина – того же самого, из которого тот и вышел в космос, ближайшего к техническому отсеку. Открыл шлюз, ввел скафандр внутрь. Сервопривод держал его в вертикальном положении. Окошечко шлема отражало свет, скрывая то, что находилось внутри. Майлз не стал открывать внутреннюю дверь шлюзовой камеры.

– Что теперь? – спросил он, не обращаясь ни к кому конкретно.

Венн бросил взгляд на Ройса.

– У меня и, полагаю, у вашего оруженосца есть парализаторы. Если вы управляете скафандром, значит, вы управляете движениями пленника. Втащите его внутрь, и мы арестуем мерзавца.

– Скафандром можно управлять и изнутри. Если бы тот, кто находится в нем, был... жив и в сознании, он смог бы сопротивляться мне. – Майлз прочистил горло, которое у него от тревоги перехватило. – Я тут подумал – интересно, заглядывали следователи Брана в скафандры, когда искали Солиана в первый день после его исчезновения, или нет? И... на что он похож... в каком состоянии сейчас может быть его тело.

Ройс издал какой-то странный звук и жалобно проскулил: «Милорд!» Майлз не был уверен, что верно понял его, однако заподозрил, что этот протест как-то связан с желанием Ройса сохранить недавно съеденное в желудке, а не расплескать по внутренней стороне шлема.

После краткой неловкой паузы Венн произнес:

– Тогда мы лучше пойдем и посмотрим. Канцлер, судья – подождите здесь.

Двое высокопоставленных госчиновников не стали спорить.

– Не хотите ли остаться с ними, милорд? – осторожно поинтересовался Ройс.

– Мы все уже много дней искали этого бедного ублюдка, – решительно отозвался Майлз. – Если он там, то я хочу узнать об этом первым. – Однако он пропустил Ройса и Венна вперед, когда они тронулись в путь и, пройдя через несколько шлюзов, пробрались в модуль генератора неклинова поля.

У шлюза Венн вытащил парализатор и взял его на изготовку. Ройс заглянул в иллюминатор шлюзовой двери. Затем его рука скользнула по панели замка, дверь скользнула в сторону, и он зашел внутрь. Спустя мгновение он вернулся, волоча тяжелый рабочий скафандр. Ройс положил его лицом кверху на пол коридора.

Майлз отважился подойти ближе и заглянул в окошечко шлема.

Скафандр был пуст.

ГЛАВА 15

– Не открывайте его! – в тревоге воскликнул Венн.

– И не собираюсь, – спокойно ответил Майлз. «Ни за какие коврижки».

Венн подлетел поближе, заглянул через плечо Майлза и выругался.

– Ублюдок уже смылся! Но куда – на станцию или на корабль? – Он подал назад, сунул парализатор в карман зеленого костюма и принялся бубнить в комм шлема, приказывая службе безопасности Станции и милиции квадди нагнать, остановить и досмотреть любой транспорт, который отошел от Станции за последние три часа, будь то корабль, катер или капсула.

Майлз представил себе побег. Могло ли ба вернуться в ремонтном скафандре на Станцию еще до того, как Гринлоу объявила карантин? Да, возможно. Времени прошло немного, но уложиться можно. Но, в таком случае, как оно вернуло скафандр в укрытие между модулями «Идриса»? Было бы логичней, если бы ба подобрала какая-нибудь пассажирская капсула – там снаружи их в любое время носится предостаточно, – а затем тяговым лучом затолкала бы скафандр в укрытие. Или если его отбуксировал бы туда кто-нибудь еще в другом механизированном скафандре и спрятал за пределы видимости.

Но «Идрис», как и все остальные барраярские и комаррские корабли, находился под наблюдением милиции квадди. Насколько небрежно охраняется внешнее пространство? Наверняка не настолько поверхностно. И все же человек, высокий человек, который сидел в той диспетчерской будке и манипулировал рычагами управления, вполне мог вывести скафандр из шлюза и быстро прогнать его вокруг модуля, скрыв его из поля зрения достаточно ловко, чтобы его не заметили охранники из милиции. Затем он поднялся из кресла и... Что?

Ладони у Майлза под перчатками чесались, прямо с ума сводили, и он потер их одну о другую в тщетной попытке унять зуд. Он бы все на свете отдал за возможность почесать нос.

– Ройс, – медленно произнес он. – Ты помнишь, что было в руках у него, – он ткнул ремонтный скафандр носком ботинка, – когда он выходил из шлюза?

– Э-э... ничего, милорд. – Ройс полуобернулся и озадаченно покосился на Майлза сквозь стекло шлема.

– Так я и думал. – «Точно».

Если догадка Майлза верна, то ба отклонилось от задачи устранить Гупту, ухватившись за возможность использовать Бела для того, чтобы пробраться на «Идрис» и что-то сделать со своим грузом. Что? Уничтожить его? Наверняка ему не потребовалось бы столько времени на то, чтобы подмешать в репликаторы какой-нибудь подходящий яд. Оно могло даже уничтожать их по двадцать за раз, вводя инфекцию в систему жизнеобеспечения каждого стеллажа. Или даже еще проще: если оно хотело просто убить всех свои подопечных, ему стоило лишь вырубить все системы жизнеобеспечения – дело нескольких минут. Но вот взять у каждого клеточный образец, пометить его и заморозить, да, это вполне могло занять всю ночь, да и целый день в придачу. Если ба рисковало всем ради этих образцов, оставит ли оно корабль без морозильного чемоданчика в руке?

– У ба было больше двух часов на то, чтобы сбежать. Конечно же, оно не стало бы задерживаться... – пробормотал Майлз. Но его голосу недоставало убежденности. Ройс, по крайней мере, мгновенно уловил в нем сомнение; он повернул свой шлем в сторону Майлза и нахмурился.

Надо пересчитать скафандры и проверить каждый шлюз – вдруг какой-нибудь монитор выведен из строя. Нет, слишком медленно – такую работу по сбору улик хорошо поручить подчиненным, когда таковых имеется в избытке, но сейчас Майлз ощущал крайнюю нехватку людских ресурсов. Да и потом, что с того, если выяснится пропажа еще одного скафандра? Розысками потерявшихся скафандров сейчас уже по приказу Венна начинают заниматься квадди вокруг Станции. Но если больше ни одного скафандра не пропало...

А Майлз сам только что превратил «Идрис» в ловушку.

Он сглотнул.

– Я собирался сказать, что нам надо пересчитать скафандры, но у меня появилась идея получше. Думаю, нам надо вернуться в навигационную рубку и перекрыть оттуда все секции корабля. Соберем все оружие, что есть в распоряжении, и прочешем весь корабль.

Венн рывком обернулся в гравикресле.

– Вы что, думаете, этот цетагандийский агент все еще на борту?

– Милорд, – проговорил Ройс нехарактерно резким голосом, – Что такое с вашими перчатками?

Майлз поглядел на свои руки, развернув ладони кверху. У него перехватило дыхание. Тонкая прочная ткань биозащитных перчаток расползалась, свисая лохмотьями; сквозь нити проглядывали покрасневшие ладони. Они сразу зачесались вдвое сильнее. Он наконец выдохнул, и вместе с воздухом вырвалось рычание:

– Черт!

Венн подлетел ближе, рассмотрел повреждения, округлил глаза и отшатнулся.

Майлз поднял руки вверх, осторожно держа их врозь.

– Венн. Найдите Гринлоу и Лейтвина и займите навигационную рубку. Запритесь там, а следом заблокируйте лазарет – именно в таком порядке. Ройс. Идем со мной в лазарет. Пойдешь впереди, будешь открывать для меня двери. – Он сдержал излишний крик: «Бегом!»; Ройс, с шумом втянув воздух, уже сорвался с места.

Он кинулся следом за длинноногим Ройсом через полутемный корабль, ни до чего не дотрагиваясь, при каждом глухом ударе сердца ожидая, что сердце это разорвется. Где он подцепил эту мерзость? Заразился ли кто-нибудь еще? А если все?

«Нет». Наверняка это были рычаги управления скафандрами. Они скользили под его перчатками, как будто чем-то намазанные. Он сжимал их крепче, сосредоточившись на задаче втащить скафандр на борт. Он заглотил приманку... Теперь, более чем раньше, он был уверен, что ба вывело из шлюза пустой скафандр. А затем устроило западню для того умника, кто слишком быстро догадается.

Он ворвался в двери лазарета, проскочил мимо отошедшего в сторону Ройса, и пронесся прямо сквозь подсвеченную голубым внутреннюю дверь, ведущую в изолированную палату. Медтехник подскочил от неожиданности. Майлз вызвал тринадцатый канал связи и резко выкрикнул:

– Кто-нибудь, пожалуйста... – Тут он запнулся. Хотел сказать: «Включите мне воду!» и подержать руки под струей в раковине, но куда эта вода потом денется? – Помогите, – закончил он тише.

– Что случилось, милорд Ауди... – начал было старший врач, выходя из ванной; тут его взгляд упал на воздетые руки Майлза. – В чем дело?

– Кажется, я угодил в ловушку. Как только у вас освободится медтехник, пусть он сходит в технический отсек – оруженосец Ройс проводит его – и возьмет там образец с пульта управления ремонтными скафандрами. Похоже, их намазали каким-то сильным разъедающим веществом или ферментом и... и не знаю, чем еще.

– Акустический очиститель, – рявкнул через плечо капитан Клогстон, обращаясь к технику, следившему за импровизированным лабораторным столом. Тот торопливо зашарил среди груд оборудования. Он развернулся, на ходу врубая аппарат; Майлз протянул вперед обе пылающие руки. Машина загудела, когда техник провел направленным лучом вибрации по пораженным местам, мощный пылесос начал втягивать и микроскопические, и макроскопические частички детрита в герметичный пакет. Врач склонился к рукам Майлза со скальпелем и щипцами, срезая и отрывая остатки перчаток, которые тоже затянул пылесос.

Похоже, обработка очистителем принесла свои плоды; жжение перестало усиливаться, хотя руки по-прежнему пульсировали от боли. Кожа прорвана? Он поднес голые теперь ладони к окошечку своего шлема, помешав работать врачу, который досадливо зашипел. Да. Красные пятнышки крови заполнили складки опухших тканей. «Черт, черт, черт...»

Клогстон выпрямился и огляделся по сторонам; губы его растянулись в гримасе.

– Ваш биозащитный костюм полетел ко всем чертям, милорд.

– На другом костюме есть еще пара перчаток, – заметил Майлз. – Я могу их позаимствовать.

– Пока рано. – Клогстон поспешил намазать руки Майлза какой-то загадочной липкой пакостью и обернул их биозащитной пленкой, закрепив ее у запястий. Ощущение было такое, будто на тебе варежки, полные соплей, но зато жгучая боль поутихла. На другом конце комнаты техник соскабливал кусочки загрязненной перчатки в анализатор. А третий сейчас с Белом? Бел все еще в ледяной ванне? Все еще жив?

Майлз сделал глубокий умиротворяющий вдох.

– Вы уже поставили инспектору Торну какой-нибудь диагноз?

– О да, диагноз мы определили сразу, – несколько рассеянным тоном произнес Клогстон, все еще заклеивая вторую намотку на запястье. – Как только провели анализ крови. Вот какого черта с этим делать, пока неясно, но у меня есть кой-какие идеи. – Он снова выпрямился, хмуро уставившись на руки Майлза. – Кровь и ткани гермафродита кишмя кишат искусственными – то есть, созданными путем биоинженерии – паразитами. – Он поднял глаза. – У них есть начальная скрытая фаза развития, пока они быстро размножаются во всем теле. Затем в какой-то момент – возможно, сигналом для них является их собственная концентрация – они переключаются на производство двух химикатов в двух разных полостях внутри их собственной клеточной мембраны. Полости переполняются. Повышение температуры тела жертвы инициирует разрыв полостей, и химикаты, в свою очередь, вступают в сильную экзотермическую реакцию друг с другом, убивая при этом самого паразита, повреждая окружающие ткани организма «хозяина» и способствуя взрыву соседних паразитов. Крохотные, точечные взрывы во всем теле. Это... – в его тоне зазвучало невольное восхищение, – в высшей степени изящно. На свой омерзительный манер.

– Так... так моя ледяная ванна помогла Торну?

– Да, безусловно. Понижение внутренней температуры тела на время остановило каскад, а он был уже близок. Паразиты почти достигли критической концентрации.

Майлз на миг благодарно зажмурился. И снова открыл глаза.

– На время?

– Я пока не придумал, как избавиться от этих проклятых штуковин. Мы пытаемся переделать хирургический шунт в фильтр крови, чтобы одновременно извлекать паразитов из кровотока пациента и остужать кровь до нужной температуры, а затем возвращать ее обратно в тело. Думаю, я смогу заставить паразитов выборочно реагировать на электрофоретический градиент в трубке шунта, и выцедить их прямо из сосудистого русла.

– Ну так разве это не все?

Клогстон покачал головой.

– Так не извлечешь тех паразитов, которые засели в других тканях, источниках повторного заражения. Это не исцеление, но оно поможет выиграть время. Наверное. Излечить пациента можно, лишь убив всех до единого паразитов во всем теле, иначе процесс начнется заново. – Он скривил губы. – Внутренние средства от паразитов бывают довольно каверзными. Если ввести препарат, который убьет уже набухших паразитов, засевших внутри тканей, то это лишь выпустит их химический заряд. Микро-кровоизлияния нарушат кровообращение, перегрузят процесс регенерации, вызовут сильную боль... Это... это сложно.

– Разрушит ткани мозга? – спросил Майлз, ощутив приступ тошноты.

– В конечном счете – да. Хотя, похоже, они не очень быстро проникают из крови в мозг. Я полагаю, жертва будет оставаться в сознании до... м-м, очень поздней стадии распада.

– О-о. – Майлз попытался решить, хорошо это или плохо.

– Есть и хорошая новость, – поделился врач, – Я могу понизить тревогу заражения с пятого уровня до третьего. Похоже, паразиты могут передаваться только через кровь. Очевидно, они неспособны долго выживать вне организма.

– Они не могут передаваться по воздуху?

Клогстон замялся:

– Ну, нет, пока пациент не начнет кашлять кровью.

Майлз заметил подбор слов: «пока», а не «если».

– Боюсь, говорить о снижении тревоги пока рано. Цетагандийский агент, располагающий неизвестным биологическим оружием – ну, неизвестным за исключением одного, с которым мы познакомились даже чересчур близко – все еще разгуливает на свободе. – Он осторожно выдохнул и заставил себя говорить спокойнее. – Мы обнаружили некоторые улики, позволяющие предположить, что агент может все еще скрываться на борту этого корабля. Вам необходимо обезопасить свое рабочее пространство от возможного незваного гостя.

Капитан Клогстон выругался.

– Слыхали, ребята? – окликнул он своих техников через встроенный комм.

– Ну, просто класс, – раздраженно отозвался один. – Только этого нам сейчас и не хватало.

– Да брось, по крайней мере, есть кто-то, в кого мы можем пострелять, – мечтательно заметил другой.

«Ах, барраярцы». На душе у Майлза потеплело.

– Как только он вам попадется, – подтвердил он. Эти ребята были военными медиками; они все носили при себе оружие, благослови их Бог.

Его взгляд скользнул по палате и примыкающему к ней кабинету, суммируя слабые места. Только один вход, но слабость это или сила? Внешняя дверь явно представляла преимущество для обороны, защищая находившуюся за ней палату; Ройс машинально занял там пост. И все же традиционное нападение с парализатором, плазмотроном или разрывной гранатой казалось... недостаточно творческим. Лазарет все еще использовал энергию и воздух корабля, но у этого отсека, в отличие от прочих, должен быть аварийный запас и того, и другого.

Биозащитные костюмы медиков военного образца, рассчитанные на пятый уровень заражения, могли заменить и скафандры: циркуляция воздуха в них совершенно не зависела от внешней среды. Однако это не относилось к более дешевому костюму Майлза, даже до того, как он потерял перчатки; его дыхательный блок брал воздух извне, пропуская его через фильтры и нагреватели. В случае разгерметизации его костюм превратится в тугой, громоздкий надувной шар, который, быть может, даже порвется в слабом месте. Хотя, конечно, на стенах есть шкафчики со спасательными контейнерами. Майлз представил себе, как будет торчать в контейнере, пока события будут разворачиваться без его участия.

Учитывая то, что он уже подвергся воздействию... чего-то, то если он вылезет из своего биозащитного костюма, чтобы сразу же забраться в костюм понадежней, хуже-то от этого не станет, верно? Майлз поглядел на свои руки, и удивился тому, что до сих пор жив. Может, в той бурде, которой он касался, было одно только разъедающее вещество?

Майлз замотанной рукой неловко выцарапал из кармана парализатор, и прошел обратно сквозь решетку голубоватых лучей, отмечающих био-барьер.

– Ройс. Я хочу, чтобы ты сбегал в технический отсек и добыл мне самый маленький скафандр, какой сможешь найти. Я буду охранять этот пункт, пока ты не вернешься.

– Милорд... – с сомнением начал Ройс.

– Держи парализатор наготове; будь бдителен. Мы все здесь, так что если заметишь что-нибудь движущееся, но не зеленое, как костюмы квадди, стреляй первым.

Ройс мужественно сглотнул.

– Да, но уж и вы оставайтесь здесь, милорд. Не вздумайте пускаться в приключения без меня!

– У меня даже и в мыслях не было, – заверил его Майлз.

Ройс умчался галопом. Майлз перехватил парализатор поудобнее, удостоверился, что тот настроен на максимальную мощность, встал на караул, отчасти укрывшись в дверном проеме, и теперь следил за удаляющимся по центральному коридору оруженосцем. И хмурился.

«Я не понимаю».

Что-то тут не сходилось, и будь у него хоть десять минут, не заполненных новыми смертельными тактическими кризисами, может, его осенит... он попытался не думать о своих саднящих ладонях и о той изобретательной штурмовой группе микробов, которая, быть может, именно сейчас прокрадывается через его тело и, может статься, даже пробирается к мозгу.

Обычный императорский слуга-ба скорее умер бы, чем бросил доверенные ему репликаторы с хаут-младенцами. И даже если это ба готовили как некоего спецагента, зачем тратить драгоценное время на сбор образцов зародышей, которых ба собиралось покинуть или, может, даже ликвидировать? ДНК каждого когда-либо созданного хаута хранилась в центральном генетическом банке Звездных Ясель. Они вполне могут изготовить еще. Так из-за чего же именно эта партия настолько незаменима?

Ход его мыслей нарушился, когда он представил себе малюсеньких искусственных паразитов, неистово плодящихся в его крови – бип-бип-бип-бип. «Успокойся, черт подери». Пока неизвестно даже, заразился ли он той же самой гибельной болезнью, что и Бел. «Ага, это может быть что-нибудь и похуже». И все же наверняка какой-нибудь нейротоксин цетагандийского производства – или даже какой-нибудь совершенно обыкновенный яд – должен был подействовать гораздо быстрее. «Хотя если это наркотик, который доводит жертву до параноидального сумасшествия, то работает он прекрасно». Ограничен ли имеющийся у ба набор адских зелий? Если у него есть один, то почему не несколько? Те стимуляторы и гипнотические средства, которые оно использовало на Беле, вполне могли быть самыми заурядными по меркам секретных операций. Сколько еще причудливых био-трюков оно держало в рукаве? Может, Майлзу предстоит лично продемонстрировать следующий?

«Хватит ли у меня времени попрощаться с Катериной?» Прощальный поцелуй исключается сразу, разве только они с разных сторон прижмутся губами к толстенному стеклу. Ему так много надо сказать ей; невозможно даже придумать, с чего начать. Еще труднее выразить все одними лишь словами, через общедоступный канал связи. «Позаботься о детях. Целуй их за меня каждый вечер перед сном, скажи им, что я любил их, пусть даже никогда их не видел. Ты не останешься одна – мои родители тебе помогут. Скажи моим родителям... скажи им...»

Интересно, эта чертова штуковина уже пришла в действие, или весь этот пронзительный ужас и душившие его слезы возникли сами по себе? Враг, который атаковал тебя изнутри, с изнанки – чтобы сразиться с ним, надо попытаться вывернуться наизнанку, но тебе это не удастся – подлое оружие! «Открытый канал или нет, я звоню ей сейчас же...»

Но взамен в его ухе прозвучал голос Венна:

– Лорд Форкосиган, переключитесь на двенадцатый канал. Ваш адмирал Форпатрил хочет говорить с вами. Очень сильно.

Майлз зашипел сквозь зубы и включил комм своего шлема.

– Форкосиган на связи.

– Форкосиган, идиот! – За последний час адмирал успел где-то растерять некоторые почтительные формы обращения. – Какого черта вы там делаете? Почему не отвечаете на сигнал комм-браслета?

– Он сейчас под моим биозащитным костюмом, у меня нет к нему доступа. Боюсь, мне пришлось натянуть костюм второпях. Не забывайте, мы сейчас говорим через открытый и незащищенный канал, сэр. – Черт побери, откуда вдруг выскочило это «сэр»? Привычка, старая дурная привычка. – Можете попросить капитана Клогстона вкратце доложить вам о происходящем по узколучевому каналу связи его костюма, но пусть рапорт будет кратким. Он сейчас очень занят, и я не хочу, чтобы его отвлекали.

Форпатрил крепко выругался (только вот кого он обматерил - ситуацию в целом или конкретно персону Имперского Аудитора - осталось неясным) и отключился.

Тут по всему кораблю разнесся легким эхом звук, которого Майлз ждал – далекий лязг и шипение захлопывающихся шлюзовых дверей, разделяющих корабль на герметичные секции. Квадди добрались до навигационной рубки, хорошо! Только вот Ройс еще не вернулся. Оруженосцу надо будет связаться с Венном и Гринлоу, чтобы они последовательно открывали ему шлюзы на пути к...

– Форкосиган. – снова раздался у его уха напряженный голос Венна. – Это вы?..

– Это я – что?

– Блокируете отсеки.

– А разве... – Майлз попытался понизить сорвавшийся голос до более приемлемой тональности, но не смог. – Разве вы еще не в навигационной рубке?

– Нет, мы сделали крюк ко второму модулю, чтобы забрать свое оборудование. Мы как раз собирались выходить отсюда.

В бешено колотившемся сердце Майлза вспыхнула надежда.

– Ройс! – настойчиво позвал он. – Где ты сейчас?

– Не в навигационной рубке, милорд, – откликнулся мрачный голос Ройса.

– Но если мы здесь, а он там, кто же тогда это делает? – послышался несчастный голос Лейтвина.

– Кто, по-вашему? – прорычала в ответ Гринлоу. Она страдальчески выдохнула. – Пять человек, и никому не пришло в голову запереть за собой дверь, когда мы уходили, черт подери!

Послышался слабый унылый возглас – так вскрикивает человек, пронзенный стрелой или внезапным ужасным пониманием: Ройс.

Майлз спешно проговорил:

– Тот, кто захватил навигационную рубку, имеет доступ ко всем сцепленным с кораблем комм-каналам, или скоро получит его. Нам придется вырубить связь.

У квадди имелась независимая связь со Станцией и Форпатрилом через их костюмы; у медиков – тоже. Майлз и Ройс будут единственными, кто лишится связи.

Тут внезапно звук в его шлеме заглох. «Ага, похоже, ба нашло пульт управления связью...»

Майлз подскочил к панели управления климатом в лазарете, расположенной слева от двери, раскрыл ее и нажал все переключатели на ручное управление. Когда внешняя дверь закроется, они смогут сохранить нормальное давление воздуха, хотя циркуляция будет заблокирована. На медиков в защитных костюмах это не повлияет, а вот Майлз и Бел будут в опасности. Он неприязненно уставился на стенной шкафчик со спасательными контейнерами. Изолированная палата и так уже переключилась на внутреннюю циркуляцию воздуха, благодарение Богу, так оно и должно остаться – пока будет подаваться энергия. Но как они смогут охлаждать Бела, если его придется поместить в контейнер?

Майлз поспешил обратно в палату. Он приблизился к Клогстону, и прокричал сквозь стекло шлема:

– Мы только что потеряли сцепленную с кораблем комм-связь. Придерживайтесь только своих узколучевых военных каналов.

– Я слышал, – проорал Клогстон в ответ.

– Как продвигается работа с фильтром-охладителем?

– Охладитель уже готов. Над фильтром пока работаем. Жаль, что я взял так мало людей – мне не хватает рук, хотя вряд ли здесь уместилось бы больше задниц.

– Кажется, я почти разобрался, – объявил техник, склонившийся над лабораторным столом. – Проверьте, хорошо, сэр? – Он махнул в сторону одного из анализаторов, на индикаторах которого мигали всевозможные огоньки, призывая обратить на них внимание.

Клогстон одним прыжком обогнул его и склонился к вышеупомянутой машине. Спустя мгновение он пробормотал:

– О, вот это ловко.

Майлзу, который притиснулся к нему достаточно близко, чтобы слышать его, эта фраза показалась не слишком обнадеживающей.

– Что ловко?

Клогстон указал на дисплей анализатора, на котором веселенькими цветами высветились строчки непонятных букв и цифр.

– Я не мог себе представить, как паразиты способны выжить в том энзиме, который проел ваши биозащитные перчатки. Но они были микроинкапсулированы.

– Что?

– Обычная уловка для доставки лекарств через враждебное окружение – например, ваш желудок или, может, кровоток – в целевую зону. Только на этот раз она использовалась для доставки инфекции. Когда микро-капсулы выходят из неблагоприятного окружения в благоприятную, с точки зрения химии, среду, они раскрываются, выпуская свое содержимое. Никаких потерь, никаких излишних трат.

– О-о. Замечательно. Вы хотите сказать, что я заражен той же дрянью, что и Бел?

– Хм-м. – Клогстон бросил взгляд на настенные часы. – Сколько времени прошло с тех пор, как вы подверглись воздействию, милорд?

Майлз проследил за его взглядом.

– Около получаса, кажется...

– Тогда их уже возможно обнаружить в вашей крови.

– Так проверьте.

– Придется открыть ваш костюм, чтобы добраться до вены.

– Проверьте сейчас же. Быстро.

Клогстон схватил иглу для взятия проб; Майлз отклеил биозащитную пленку с левого запястья и стиснул зубы, когда кожу сперва защипало от биоцида, а потом вонзилась игла. Майлзу пришлось признать, что Клогстон довольно искусен для человека в биозащитных перчатках. Он с тревогой наблюдал, как врач осторожно уронил иглу в анализатор.

– Сколько времени это займет?

– Теперь, когда у нас есть образец этой штуки, вовсе нисколько. То есть, конечно, если результат будет положительным. Если первая проба покажет отрицательный результат, я буду на всякий случай перепроверять каждые полчаса. – Клогстон заговорил медленнее, когда прочитал показания прибора. – Ну... в общем... перепроверять не понадобится.

– Ясно, – прорычал Майлз. Он рывком раскрыл свой шлем, отвернул рукав костюма, склонился над комм-браслетом и рявкнул: – Форпатрил!

– Да! – мгновенно откликнулся Форпатрил. Висит на своих комм-каналах – видимо, дежурит в навигационной рубке «Принца Ксава», или, может, в боевой рубке. – Погодите, а что вы делаете на этом канале? Я думал, у вас нет к нему доступа.

– Обстановка изменилась. Теперь это неважно. Что там у вас снаружи творится?

– А что творится у вас там внутри?

– Медицинская бригада, инспектор Торн и я отсиживаемся в лазарете. Пока что мы все еще контролируем окружающую обстановку. Полагаю, Венн, Гринлоу и Лейтвин заперты во втором грузовом модуле. Ройс, скорее всего, где-то в техническом отсеке. А ба, я думаю, захватило навигационную рубку. Вы можете подтвердить последнее?

– О да, – простонал Форпатрил. – Оно сейчас разговаривает с квадди со Станции Граф. Угрожает и требует. Похоже, самая тяжелая работа свалилась на босса Уоттса. Я готовлю к вылету штурмовой отряд.

– Подключите меня к ним. Мне надо слышать это.

Несколько секунд задержки, затем послышался голос ба. Бетанский акцент исчез; интеллигентская невозмутимость таяла на глазах:

– ...имя не имеет значения. Если вы хотите получить живыми канцлера, имперского Аудитора и прочих, вот вам мои требования. Скачковый пилот для этого корабля – доставить немедленно. Свободный и беспрепятственный выход из вашей системы. Если либо вы, либо барраярцы попытаются атаковать «Идрис», я либо взорву корабль, либо протараню Станцию.

Босс Уоттс напряженно ответил:

– Если вы попытаетесь протаранить Станцию Граф, мы взорвем вас сами.

– Оба способа подойдут, – сухо отозвалось ба.

Знает ли ба, как взорвать скачковый корабль? Это не так-то просто. Черт, да если цетагандийцу сто лет от роду, кто знает, чему оно могло за всю жизнь научиться? Вот протаранить – дело другое: когда такая здоровенная цель находится так близко, то и дилетант справится с этой задачей.

Тут вклинился непреклонный голос Гринлоу; видимо, ее комм был соединен с коммом Уоттса точно так же, как коммы Майлза и Форпатрила.

– Не делайте этого, Уоттс. Пространство Квадди не может пропустить этого переносчика чумы к своим соседям. Нельзя из-за нескольких жизней рисковать тысячами.

– Разумеется, – после легкой заминки продолжило ба все тем же невозмутимым тоном, – если вам удастся убить меня, боюсь, вы добьетесь лишь того, что перед вами встанет другая дилемма. Я оставил на Станции небольшой подарок. То, что случилось с Гуптой и инспектором Торном, может дать вам некоторое представление о том, какого рода эта посылка. Вы можете найти его прежде, чем он разорвется, хотя я бы сказал, что шансы у вас малы. Ну и где ваши тысячи жизней теперь? Прямо у вас под боком.

«Подлинная угроза или блеф?» – лихорадочно гадал Майлз. Это определенно вписывалось в стиль, который ба демонстрировало до сей поры – Бел в спасательном контейнере, западня с рычагами управления скафандрами – омерзительные, смертоносные головоломки, которые ба разбрасывало за собой, чтобы разделить и отвлечь своих преследователей. «На мне она точно сработала».

Тут обмен репликами между ба и Уоттсом перекрыл через свой наручный комм Форпатрил; совершенно излишне понизив голос, он напряженно произнес:

– Вы думаете, этот гад блефует, милорд?

– Не важно, блефует оно или нет. Оно нужно мне живым. О Боже, мне просто необходимо заполучить его живым! Считайте это главной задачей и приказом Голоса Императора, адмирал.

После небольшой и, Майлз надеялся, вдумчивой паузы, Форпатрил ответил:

– Вас понял, милорд Аудитор.

– Подготовьте свой штурмовой отряд, да... – лучший штурмовой отряд Форпатрила томится в заключении у квадди. На что же будет похож отряд чуть похуже? Сердце Майлза дрогнуло. – Но придержите его. Ситуация чрезвычайно нестабильная. Я пока не могу четко себе представить, как все обернется. Подключите меня обратно к каналу ба. – Майлз вновь переключил свое внимание на ход переговоров... нет, подведение итогов. Уже?

– Скачковый пилот. – Похоже, ба повторяло свои требования. – Один, в пассажирской капсуле, которая подойдет к шлюзу 5-Б. И, э-э... голый. – Ужасно, но похоже, на этом последнем слове ба улыбнулось. – По понятным причинам.

Ба оборвало связь.

ГЛАВА 16

«Что теперь?»

Проволочки, догадывался Майлз – пока квадди на Станции Граф либо готовят к вылету пилота, либо идут на риск, оттягивая его передачу – и, видимо, добровольцев нет? Пока Форпатрил собирает штурмовую группу, пока трое чиновников-квадди, застрявших в грузовом модуле... ну, как пить дать, не сидят сложа руки - «пока эта инфекция завладевает мной» - пока ба занимается... чем?

«Промедление мне не друг».

Но свободная минута – драгоценный дар. Кстати, который час? Поздний вечер – вечер все того же самого дня, который начался так рано с известия об исчезновении Бела? Да, хотя верится с трудом. Наверняка он попал в какое-то временное искажение. Майлз поглядел на свой комм-браслет, сделал глубокий исполненный ужаса вдох и вызвал номер Катерины. Рассказал ли ей Форпатрил о том, что происходит, или до сих пор держит ее в безмятежном неведении?

– Майлз! – тотчас отозвалась она.

– Катерина, любимая. Где... э-э, ты сейчас?

– В боевой рубке вместе с адмиралом Форпатрилом.

А, вот и ответ. В каком-то смысле ему даже полегчало от того, что не придется самому бесстрастно сообщать ей все дурные вести.

– Значит, ты в курсе происходящего.

– Более-менее. Все так запутано.

– Еще бы. Я... – Майлз не мог произнести этого вот так, напрямик. Он увильнул, набираясь тем временем храбрости: – Я обещал позвонить Николь, как только узнаю что-нибудь про Бела, но у меня пока не было возможности. Новости, как ты уже знаешь, не очень хорошие; мы нашли Бела, однако он был намеренно заражен искусственным цетагандийским паразитом, который может... может оказаться смертельным.

– Да, я понимаю. Я слушала все это отсюда, из боевой рубки.

– Хорошо. Медики делают все возможное, но им приходиться работать наперегонки со временем, а теперь еще все эти прочие осложнения... Ты можешь позвонить Николь и выполнить за меня мое обещание? Надежда все еще есть, но... она должна знать, что пока у нас не очень радужные перспективы. Реши сама, насколько смягчить эту новость.

– Я считаю, что ей надо сказать всю правду. Вся Станция Граф сейчас стоит на ушах из-за этого карантина и предупреждения о возможном заражении. Она должна знать, что именно происходит – у нее есть на то право. Я сейчас же позвоню ей.

– О-о. Хорошо. Спасибо тебе. Я, э-э... я тебя люблю, ты знаешь.

– Да, знаю. Расскажи мне что-нибудь, чего я еще не знаю.

Майлз моргнул. Проще не становилось; он ринулся вперед:

– Вот что... Есть вероятность, что я тут очень здорово напортачил. В смысле, я могу и не выкарабкаться из этой истории. Положение здесь довольно неустойчивое и, хм-м... боюсь, перчатки моего биозащитного костюма повредила одна мерзкая цетагандийская ловушка, в которую я вляпался. Кажется, я подцепил ту же заразу, которая свалила Бела. Хотя, похоже, эта штука действует не очень быстро.

На заднем плане он расслышал, как адмирал Форпатрил принялся сыпать казарменными выражениями, вовсе не совместимыми с почтением, которое подобает оказывать одному из Имперских Аудиторов Его Величества Грегора Форбарры. От Катерины – молчание; он напряг слух, пытаясь уловить ее дыхание. Эта высококлассная комм-связь настолько хорошо передавала звук, что он услышал даже, как дыхание наконец сорвалось с поджатых губ – совершенных теплых губ, которых он не мог ни увидеть, ни коснуться.

Он начал снова:

– Я... Прости меня, что... Я хотел подарить тебе... я хотел для тебя совсем другого, я... я вовсе не хотел причинить тебе боль...

– Майлз. Сейчас же прекрати этот лепет.

– Э-э... что?

Ее голос зазвучал резче:

– Если ты посмеешь умереть, я буду не скорбеть, а беситься. Все это, конечно, замечательно, любимый, но позволь напомнить тебе, что сейчас у тебя нет времени предаваться самобичеванию. Не забывай, когда-то освобождение заложников было твоей профессией. Я не разрешаю тебе погибать. Так что перестань беспокоиться обо мне и начинай думать о том, что делать. Ты слышишь меня, Майлз Форкосиган? Не смей умирать! Я тебе запрещаю!

Видимо, это окончательное решение. Ободренный Майлз несмотря ни на что ухмыльнулся.

– Да, милая, – смиренно протянул он. Да уж, сразу чувствуется, что прародительницы этой женщины во время войны обороняли бастионы.

– Прекращай болтать со мной и берись за дело. Ладно?

Она почти сумела удержаться от судорожного рыдания на этом последнем слове.

– Удерживай форт, любимая, – выдохнул он со всей нежностью, на какую был способен.

– Всегда. – Ему было слышно, как она сглотнула. – Всегда.

Она оборвала связь. Он счел это намеком.

Освобождение заложников, значит? «Если хочешь, чтобы все было сделано как следует, берись за дело сам». Кстати говоря, имеет ли ба хоть какое-то представление о том, чем раньше занимался Майлз? Или оно полагает, что Майлз всего лишь дипломат, бюрократ, еще один перепуганный штатский? Возможно, ба не знает и того, кто именно попался в его ловушку с рычагами управления ремонтными скафандрами. Хотя, конечно, этот биозащитный костюм не годился для космического штурма и раньше – еще до того, как полетел ко всем чертям. Но вот каким имеющимся в лазарете инструментам можно найти применение, которого их изготовители и представить себе не могли? И какому личному составу?

Медики прошли военную подготовку, вполне подходящую, и дисциплина у них военная. Да, но у них сейчас и так работы по горло. Меньше всего Майлзу хотелось отрывать их от узкой лабораторной стойки и заботы о пациенте в критическом состоянии ради того, чтобы играть в коммандос вместе с ним. «Хотя может дойти и до этого». Он задумчиво прогулялся по внешней комнатке лазарета, открывая шкафчики, выдвигая ящики и разглядывая их содержимое. Мутная усталость начала поглощать его резкую, подхлестнутую адреналином возбужденность, и в глубине головы, за глазами, зародилась ноющая боль. Майлз старательно игнорировал ужас этих симптомов.

Он заглянул в палату сквозь решетку голубого света. Техник спешил в ванную, держа в руках какую-то штуку со свисающими петлями трубок.

– Капитан Клогстон! – окликнул Майлз.

Вторая фигура обернулась.

– Да, милорд?

– Я закрываю вашу внутреннюю дверь. По идее, если изменится давление, она должна закрыться сама собой, но в данную минуту я не очень-то доверяю любому дистанционно управляемому оборудованию на этом корабле. Вы готовы, если понадобится, переместить вашего пациента в спасательный контейнер?

Клогстон небрежно отсалютовал ему:

– Почти, милорд. Мы начинаем собирать второй фильтр. Если первый будет работать так хорошо, как я надеюсь, мы очень скоро сможем подсоединить к фильтру и вас.

А значит, он окажется прикован к больничной койке. Он был еще не готов потерять подвижность. Не сейчас, пока он еще может двигаться и думать самостоятельно. «Значит, у тебя немного времени. Вне зависимости от того, что делает ба».

– Спасибо, капитан, – отозвался Майлз. – Дайте мне знать, когда. – Нажав кнопку ручного управления, он закрыл дверь.

О чем ба может знать из навигационной рубки? Еще интереснее, где в его поле зрения мертвые зоны? Майлз вышагивал туда-сюда, обдумывая планировку центрального модуля: длинный цилиндр, разделенный на три уровня; лазарет находится в корме самой верхней палубы. Навигационная рубка далеко впереди, на другом конце средней палубы. Внутренние герметичные двери на всех трех уровнях располагались у трех равноотстоящих друг от друга пересечений с грузовыми модулями и модулями двигателей, разделяя каждую палубу на четыре части.

Разумеется, в навигационной рубке имелся доступ к камерам слежения во всех шлюзах и к мониторам безопасности близ герметичных дверей, которые, закрывшись, разделяли корабль на воздухонепроницаемые отсеки. Вырубить монитор означает ослепить ба, но при этом ба получит предупреждение, что мнимые пленники находятся в движении. Если вырубить их все, или хотя бы те, до которых можно добраться, то это сильнее собьет с толку... но по-прежнему остается проблема с предупреждением. Насколько вероятно то, что ба исполнит свою поспешную и, возможно, безумную угрозу протаранить станцию?

Черт побери, все это так непрофессионально... Майлз застыл, пораженный собственной мыслью.

Что обычно должен делать цетагандийский агент – да и агент любой другой разведки – если его секретная миссия провалилась? Уничтожить все улики; попробовать добраться до безопасной зоны – посольства или нейтральной территории. Если это невозможно, уничтожить улики и сидеть тихо, спокойно дожидаясь, пока его арестуют местные власти и пока его вызволят свои – либо по дипломатическим каналам, либо посредством рейда, в зависимости от обстоятельств. Если задание уж совсем серьезное – уничтожить улики и покончить с собой. Последнее приказывали редко, потому что еще реже исполняли. Но поскольку цетагандийские ба приучались быть верными своим хаут-господам – и госпожам – Майлзу в данном случае приходилось рассматривать такую возможность как вполне реальную.

Но вот захватить заложников из числа нейтральных соседей, поднять шумиху, засветиться во всех новостях – а главное, открыто использовать секретное оружие Звездных Ясель... Так не поступает обученный агент. Так работают одни чертовы непрофессионалы. А начальство еще обвиняло Майлза, что он неуправляем – ха! Да ни одна из его самых диких катавасий не оборачивалась таким кошмаром, каким, похоже, станет эта – увы, для обеих сторон. К сожалению, от этого приятного умозаключения действия ба не стали более предсказуемыми. Как раз наоборот.

– Милорд? – неожиданно раздался из наручного комма Майлза голос Ройса.

– Ройс! – радостно воскликнул Майлз. – Погоди-ка. Что ты делаешь на этой линии? Ты не должен был вылезать из своего скафандра.

– Я мог бы спросить у вас то же самое, милорд, – довольно язвительно ответил Ройс. – Будь у меня время. Но мне так и так надо было выбраться из скафандра, чтобы забраться в этот ремонтный скафандр. Думаю... да. Я могу закрепить комм в шлеме. Вот. – Негромкий звон, как будто закрывается лицевой щиток. – Вы можете меня слышать?

– Да, вполне. Насколько я понимаю, ты все еще в техническом отсеке?

– Пока – да. Я нашел вам очень славный маленький скафандр, милорд. И кучу других инструментов. Вопрос в том, как протащить это все к вам.

– Держись подальше ото всех герметичных дверей – они под наблюдением. Ты, случайно, не нашел каких-нибудь режущих инструментов?

– Я, м-м... почти совсем уверен, что они для этого предназначены, да.

– Тогда проберись как можно ближе к корме и прорежь потолок, чтобы выбраться на среднюю палубу. Постарайся пока не повреждать вентиляционные каналы, гравитационную сеть и водопровод. Или что-нибудь еще, от чего может загореться сигнал тревоги в навигационной рубке. А потом мы разберемся, где сделать следующую дыру.

– Верно, милорд. Я как раз думал, что-нибудь в этом духе пойдет.

Следующие несколько минут не было слышно ничего, кроме дыхания Ройса; несколько раз он выругался себе под нос, пока методом проб и ошибок разбирался с незнакомой техникой. Ворчание, шипение, лязг внезапно оборвались.

Эта грубая мера зверски нарушит атмосферную целостность отсеков, но разве это непременно ухудшает положение с точки зрения заложников? И будет скафандр, о блаженство! Интересно, найдется ли здесь ремонтный скафандр малого размера? Они ведь действительно почти так же хороши, как космическая броня.

– Ну вот, милорд, – послышался из комм-браслета долгожданный голос. – Я выбрался на среднюю палубу. Я продвигаюсь назад... Правда, я не совсем уверен, насколько близко я под вами.

– Можешь дотянуться до потолка и постучать? Только тихонько. Мы ведь не хотим, чтобы стук донесся через перегородки до самой навигационной рубки. – Майлз бросился на палубу ничком, раскрыл шлем, повернул голову и прислушался. Слабый стук, видимо, еще за пределами коридора. – Можешь пройти дальше к корме?

– Я попробую, милорд. Надо только разобрать эти потолочные панели... – Снова тяжелое дыхание. – Вот. Послушайте теперь.

На этот раз стук прозвучал прямо под ладонью Майлза.

– Кажется, ты на месте, Ройс.

– Хорошо, милорд. Только вы уж не стойте там, где я буду резать. Думаю, леди Форкосиган будет вправе рассердиться на меня, если я случайно отхвачу вам какую-нибудь часть тела.

– Я тоже так думаю. – Майлз поднялся, оторвал кусок напольного покрытия, отбежал к двери лазарета и задержал дыхание.

Красноватое свечение на голой палубе сделалось желтым, затем металл раскалился добела. Точка превратилась в линию, которая все росла; колеблясь туда-сюда, она описала неровный круг и вернулась к своему началу. Раздался глухой удар, когда лапища Ройса, мощь которой усиливал его скафандр, вытолкнула наверх вырезанный кусок пола.

Майлз подскочил к дыре, глянул вниз и улыбнулся Ройсу, обеспокоенно смотревшему вверх сквозь стекло шлема ремонтного скафандра. Его массивная фигура вряд ли протиснулась бы в эту дыру, но скафандр, который он передал Майлзу наверх, прошел через нее без труда.

– Отличная работа, – прокричал Майлз ему. – Стой там. Я сейчас спущусь.

– Милорд?

Майлз сорвал бесполезный защитный костюм и за рекордное время упаковался в скафандр. Разумеется, сансистема оказалась женской, и он оставил ее неприкрепленной. Так или иначе, он не думал, что пробудет в скафандре очень долго. Он весь взмок, его то бросало в жар, то знобило, хотя он едва ли мог бы сказать, болезнь это или всего лишь перенапряжение нервов.

В шлеме некуда было подвесить комм-браслет, но кусочек лейкопластыря враз решил эту проблему. Надев и защелкнув шлем, Майлз глубоко вдохнул воздух, которым распоряжался только он сам. Он неохотно настроил внутреннюю температуру скафандра на прохладную.

Затем он скользнул к дыре и свесил ноги вниз.

– Лови меня. Только не стискивай слишком сильно – не забывай, привод усиливает твои движения.

– Хорошо, милорд.

– Лорд Аудитор Форкосиган, – раздался встревоженный голос Форпатрила. – Что вы делаете?

– Провожу рекогносцировку.

Ройс поймал его бедра и с непомерной осторожностью опустил на палубу. Майлз всмотрелся в глубину коридора – туда, где за более широкой дырой в полу, на дальнем конце этого сектора находились герметичные двери.

– Офис Солиана в этом отсеке. Если на этом чертовом корабле и есть какой-нибудь пульт управления, через который можно наблюдать, оставаясь при этом незамеченным, то он наверняка там.

Он крадучись пошел по коридору, Ройс загромыхал следом. Палуба скрипела под тяжелыми ботами оруженосца. Майлз набрал уже знакомый код от двери офиса; Ройс едва протиснулся следом за ним в проем. Майлз скользнул в кресло покойного лейтенанта Солиана и размял пальцы, разглядывая тем временем пульт. Он набрал в грудь воздуха и склонился вперед.

Да, он мог выудить картинки с видеокамер во всех шлюзах корабля – все одновременно, если надо. Да, он мог перехватить данные всех датчиков безопасности на герметичных дверях. Они предназначались для того, чтобы отображать любого, кто находится рядом с дверями – в смысле, отчаянно барабанит по ним. Майлз с опаской проверил датчик, следящий за хвостовым сектором средней палубы, где они сейчас находились. Если даже у ба хватало времени следить за ним, зона видимости не простиралась до двери офиса Солиана. Уф-ф. Может, Майлзу удастся вызвать изображение из навигационной рубки и тайком подсмотреть за ее нынешним обитателем?

Ройс нерешительно проговорил:

– Что вы задумали, милорд?

– Я думаю, что внезапное нападение отряда, которому придется пробурить шесть или семь переборок, чтобы добраться до цели, окажется недостаточно внезапным. Хотя, может, придется пойти и на это. Мое время выходит. – Он сильно-сильно поморгал, затем послал все к черту и раскрыл стекло шлема, чтобы потереть глаза. Видеоизображение перестало расплываться перед его глазами, но все еще дрожало по краям. Майлз не думал, что дело в видеопластине. Мигрень, начавшаяся с пронзительной боли между глаз, теперь, похоже, распространилась к вискам, которые пульсировали. Его трясло. Он вздохнул и снова закрыл шлем.

– Та зараза... адмирал сказал, что вы заразились той же самой дрянью, что и гермафродит. Тем самым дерьмом, которое растворило друзей Гупты.

– Когда ты успел поговорить с Форпатрилом?

– Как раз перед тем, как связался с вами.

– А-а.

Ройс смиренно произнес:

– Это я должен был управлять дистанционным пультом. Не вы.

– Этим должен был заниматься я. Я лучше знаком с таким оборудованием.

– Да. – Ройс заговорил еще тише. – Лучше б вы взяли с собой Янковского, милорд.

– Всего лишь догадка – основанная на многолетнем опыте, заметь... – Майлз помедлил, хмуро уставясь на дисплей. Ладно, значит, у Солиана не было камер наблюдения в каждой каюте, но уж персональный доступ к навигационной рубке у него должен быть... – Но я подозреваю, героизма нам сегодня достанется с лихвой. Не думаю, что нам придется дозировать его, Ройс.

– Я не то имел в виду, – с достоинством промолвил Ройс.

Майлз мрачно ухмыльнулся.

– Я знаю. Но подумай, как тяжело было бы женушке Янковского. И всем их не-таким-уж-маленьким Янковским.

Мягкий смешок, который донесся из комма, приклеенного в шлеме Майлза, оповестил его о том, что Катерина вернулась и подслушивает. Он подозревал, что вмешиваться она не станет.

Вдруг раздался голос Форпатрила, нарушивший его сосредоточенность. Адмирал шипел и плевался от ярости.

– Бесхребетные мерзавцы! Четверорукие ублюдки! Милорд Аудитор! – Ага, значит, Майлза снова повысили. – Проклятые мутантишки дают этому бесполому цетагандийскому разносчику заразы скачкового пилота!

– Что? – Желудок Майлза завязался узлом. Еще туже. – Они нашли добровольца? Квадди или планетника? – Едва ли у них имеется широкий выбор. Хирургически вживленные нейро-контроллеры пилота должны соответствовать кораблю, который он водит через п-в-туннели. Сколько бы скачковых пилотов ни пребывало в настоящее время в гостях – или в западне – на Станции Граф, большинство из них скорее всего окажутся несовместимыми с барраярскими системами. Так был ли это собственный или запасной пилот «Идриса», или же пилот с одного из комаррских собратьев корабля?..

– С чего вы взяли, что он доброволец? – огрызнулся Форпатрил. – Я просто не могу поверить, что они вот так легко дали ему...

– Может, квадди задумали какую-то хитрость. Что они говорят?

Форпатрил помедлил, затем раздраженно выпалил:

– Уоттс разорвал со мной связь несколько минут назад. Мы как раз спорили, чья группа должна штурмовать корабль, наша или милиции квадди, и когда. И под чьим командованием. Запустить туда обе безо всякой координирования, мне кажется, в высшей степени плохая идея.

– Разумеется. Можно представить себе возможные опасности. – Похоже, ба оказалось в явном меньшинстве. Но если вспомнить о его биологическом оружии... Зарождающееся сочувствие испарилось, когда глаза Майлза снова заволокла пелена. – Мы ведь гости в их государстве... погодите. Похоже, у одного из внешних шлюзов что-то происходит.

Майлз увеличил картинку видеонаблюдения из шлюза, который внезапно ожил. Огни, обрамляющие внешнюю дверь, сигнализировали, что все проверки проведены и стыковка прошла успешно. Ба, напомнил он себе, скорее всего видит ту же самую картинку. Он задержал дыхание. Может, под предлогом доставки затребованного скачкового пилота на корабль попытается проникнуть штурмовая группа квадди?

Дверь шлюза скользнула в сторону, и за нею на миг показалась кабина крохотной одноместной капсулы. Обнаженный человек с маленькими серебристыми кружочками контактов на лбу и висках вошел в шлюз. Дверь снова закрылась. Высокий, темноволосый парень, хорош собой, если не считать тонких розовых шрамов, которые, как теперь видел Майлз, обвивали все его тело. Дмитрий Корбо. Его лицо было застывшим и бледным.

– Пилот только что прибыл, – сообщил Майлз Форпатрилу.

– Черт. Человек или квадди?

Форпатрилу и впрямь надо поработать над своим дипломатическим лексиконом...

– Планетник, – ответил Майлз, удержавшись от более подчеркнутого замечания. Помедлив, он добавил: – Это мичман Корбо.

На миг в динамике повисла ошеломленная тишина; затем Форпатрил прошипел:

– Сукин сын!..

– Ш-ш. Ба наконец подало голос. – Майлз настроил звук погромче и снова открыл шлем, чтобы и Форпатрилу было слышно. Покуда скафандр Ройса запечатан, от этого... хуже не станет. «Ага, а насколько все плохо сейчас?»

– Развернись к модулю безопасности и открой рот, – безо всяких предисловий бесстрастно приказало ба через наблюдательный монитор шлюза. – Ближе. Шире. – Майлзу пришлось полюбоваться на взятые крупным планом миндалины Корбо. Никакого оружия у Корбо там не было, это точно – ну, если только он не прятал там заполненный ядом зуб.

– Хорошо... – Ба продолжило холодно излагать инструкции, велев Корбо проделать ряд унизительных вращательных движений. Сия процедура, хоть и не была такой же доскональной, как досмотр полостей тела, вселяла по крайней мере некоторую уверенность, что скачковый пилот ничего не прячет и там. Корбо исполнял указания в точности, не колеблясь и не споря; лицо его оставалось неподвижным и бесстрастным.

– Теперь освободи капсулу из причальных захватов.

Корбо поднялся с корточек и прошел из шлюзовой камеры во входную зону. Звяканье и лязг – капсула, освобожденная из захватов, безжизненно отплыла от «Идриса».

– Теперь слушай инструкции. Ты пройдешь двадцать метров по направлению к носу корабля, повернешь налево и дождешься, пока для тебя откроется следующая дверь.

Корбо подчинился; он был по-прежнему почти бесстрастен, если не считать глаз. Его взгляд метался, как будто пилот выискивал что-то или пытался запомнить дорогу. Он вышел за пределы видимости камер наблюдения.

Майлз размышлял о своеобразном узоре старых шрамов от червей на теле Корбо. Должно быть, он прокатился (или его прокатили) по здоровенному гнезду. Казалось, этими блекнущими иероглифами записана целая история. Колониальный мальчик, возможно, новенький в поселке или городке, которого обманули или взяли «на слабо» – а может, просто раздели и столкнули туда? Чтобы он поднялся с земли, плачущий и испуганный, под хор жестоких насмешек...

Форпатрил многословно выругался себе под нос.

– Почему Корбо? Почему именно он?

Майлз, который сам лихорадочно ломал над этим голову, предположил:

– Возможно, он вызвался сам.

– А может, проклятые квадди попросту принесли его в жертву. Вместо того, чтобы рисковать одним из своих. Или... может, он придумал еще один способ дезертировать.

– Я... – Майлз остановился на полуслове, поразмыслил некоторое время, и произнес на выдохе: – ...думаю, для дезертирства это чересчур сложный метод. – Однако подозрение было заразительно. Чьим же союзником может оказаться Корбо?

Майлз снова поймал изображение Корбо – ба вело его через корабль по направлению к навигационной рубке, открывая ему двери и сразу же захлопывая их у него за спиной. Корбо миновал последний барьер и вышел за пределы видимости, тихо шлепая босыми ступнями по палубе. Прямой как палка, безмолвный. Он выглядел... замерзшим.

Тут внимание Майлза привлек замигавший датчик из другого шлюза. Он поспешно вызвал картинку камеры слежения – и только-только успел увидеть, как квадди в зеленом биозащитном костюме со всей силы шарахнул по видеокамере гаечным ключом, в то время как на заднем плане пронеслись мимо еще две фигуры в зеленом. Картинка раскололась и погасла. Однако звук остался – пиканье шлюзовой тревоги, шипение открывающейся двери – но никакого шипения, которое означало бы закрытие. Оттого, что дверь не закрылась, или оттого, что в шлюзовой камере вакуум? Воздух и звук вернулись, когда шлюз завершил цикл операций. Стало быть, шлюз открывался в безвоздушное пространство; квадди сбежали в космос.

Вот и ответ на вопрос об их биозащитных костюмах – в отличие от более дешевых моделей с «Идриса», они могли функционировать и в вакууме. В Пространстве Квадди такая предосторожность имела смысл. Полдюжины станционных шлюзов всего в нескольких сотнях метров могли послужить убежищем; бежавшим квадди будет из чего выбирать, и это помимо всяческих катеров и пассажирских капсул, зависших поблизости, которые могут спикировать и взять их на борт.

– Венн, Гринлоу и Лейтвин только что улизнули через шлюз, – доложил он Форпатрилу. – Хорошо подгадали время. – Чертовски умно выбрали время для побега – как раз сейчас ба отвлеклось на прибытие пилота, да еще теперь, когда в его руках оказалась реальная возможность скрыться, менее расположено исполнить угрозу протаранить станцию. Очень верный ход: заложников надо вытягивать из-под власти противника при каждой возможности. Конечно, прибытие Корбо использовали таким образом преднамеренно. Безжалостный прагматизм, но Майлз не мог сожалеть об этом. – Хорошо. Превосходно! Теперь этот корабль полностью свободен от штатских.

– Если не считать вас, милорд, – заметил Ройс. Он хотел было сказать что-то еще, но, перехватив тяжелый взгляд, брошенный через плечо Майлзом, пробормотал что-то себе под нос и заткнулся.

– Ха, – пробурчал Форпатрил. – Может, теперь Уоттс передумает. – Его голос зазвучал тише, как будто он заговорил в сторону от микрофона, или прикрыл его рукой: – Что там, лейтенант? – Затем он пробормотал: – Прошу прощения, – Майлз не совсем понял, кому он это сказал.

Итак, на борту остались одни только барраярцы. И еще Бел – сотрудник СБ на жаловании, следовательно, во всех смыслах почетный барраярец. Несмотря ни на что Майлз на миг улыбнулся, представив себе, как возмутился бы Бел, услышав такое предположение. Штурмовому отряду лучше проникнуть на корабль, прежде чем тот начнет движение – это проще, чем играть в догонялки посреди космоса. В какой-то момент Форпатрил скорее всего перестанет дожидаться разрешения квадди, чтобы начать штурм. В какой-то момент Майлз с ним согласится.

Майлз вновь сосредоточился на проблеме слежки за навигационной рубкой. Если ба вырубило камеру, как это проделали удиравшие квадди, или попросту набросило куртку на объектив, значит, Майлзу не повезло... ага. Наконец-то. Над видеопластиной возникло изображение навигационной рубки. Только теперь отстутствовал звук. Майлз стиснул зубы и подался вперед.

Видимо, камера располагалась прямо над дверью, давая хороший обзор полудюжины пустых кресел и темных пультов. Ба сидело там, по-прежнему одетое в наряд своей отброшенной ныне бетанской личины – жакет, саронг и сандалии. Однако скафандр, позаимствованный из запасов «Идриса», – только один – лежал рядом на спинке одного из кресел. Корбо, по-прежнему беззащитно-голый, был усажен в кресло пилота, но еще не опустил на голову шлем управления. Ба подняло руку, что-то сказало; Корбо глубоко нахмурился и вздрогнул, когда оно быстро прижало пневмошприц к его плечу и отступило назад; на напряженном лице ба промелькнуло удовлетворение.

Наркотик? Наверняка даже ба не настолько безумно, чтобы накачивать наркотиком скачкового пилота, от нервной деятельности которого скоро будет зависеть его жизнь. Прививка какой-нибудь болезни? Та же проблема, хотя что-нибудь проявляющееся не сразу сойдет – «сотрудничай со мной, тогда позже получишь антидот». Или просто блеф – может, в шприце всего лишь вода. Шприц казался чересчур грубым и очевидным для цетагандийца способом введения препарата; Майлзу чудился в этом блеф, хотя Корбо, наверное, вряд ли так решит. Когда пилот надевает на голову шлем и подсоединяет свой разум к кораблю, хочешь не хочешь, а передаешь управление ему. Из-за этого пилотов так трудно запугивать.

Все это говорило в пользу параноидального опасения Форпатрила, что Корбо предал своих: вызвался добровольцем, чтобы на халяву удрать из тюремной камеры квадди и подальше ото всех своих дилемм. Или не говорило? Вне зависимости от прежних или тайных соглашений, ба не станет слепо доверять – оно будет все взвешивать и перестраховываться.

Внезапно из комм-браслета раздался приглушенный, точно звучащий издалека вопль адмирала Форпатрила:

– Что?! Это невозможно. Они что там, с ума посходили? Не сейчас...

Когда даже спустя несколько мгновений не последовало никаких разъяснений, Майлз проговорил:

– Э-э... Катерина? Ты все еще там?

Из комма донесся ее вздох:

– Да.

– Что там происходит?

– Адмирала Форпатрила отозвал его офицер-связист. Только что прибыло какое-то важное сообщение из штаб-квартиры Пятого сектора. Похоже, что-то очень срочное.

Майлз наблюдал, как Корбо начал предполетную проверку, перемещаясь от одного пульта к другому под пристальным, настороженным взглядом ба. Корбо двигался с непропорциональной осторожностью; судя по шевелившимся напряженным губам, он объяснял ба каждый свой шаг, прежде чем коснуться пульта. И медленно он двигался, заметил Майлз. Несколько медленней, чем необходимо, пусть и не настолько, чтоб это стало очевидным.

Наконец снова послышался голос Форпатрила – вернее, его тяжелое дыхание. Похоже, у адмирала кончились ругательства. Майлза это обеспокоило гораздо сильнее, чем предшествующие брань и вопли.

– Милорд. – Форпатрил замялся, а затем продолжил, понизив голос до ошеломленного рычания. – Я только что получил из штаб-квартиры Пятого сектора приказ высшей степени срочности собрать мои эскортные корабли, бросить комаррский флот и на максимально возможной скорости отправиться к месту сбора флота близ Мэрилака.

«Нет, с моей женой никуда вы не полетите!» – было первой мыслью Майлза.

Затем он моргнул, застыв в кресле.

Военный эскорт, который Барраяр предоставлял комаррским торговым флотилиям, помимо всего прочего предназначался и для того, чтобы тихо и ненавязчиво распределять по всей галактике вооруженные силы. Силы, которые в случае самой крайней необходимости можно быстро собрать, дабы они представили убедительную военную угрозу в ключевых стратегических точках. Ведь перебрасывать в решающую минуту вооруженные силы от родных планет туда, где от их присутствия Барраяру будет какой-то прок, через локальное пространство промежуточных государств – слишком долго, а иногда и вовсе невозможно в дипломатическом и военном отношении. А торговые флотилии уже находятся там.

Планета Мэрилак являлась союзником Барраяра по другую сторону Цетагандийской империи в сложной сети скачковых п-в-туннелей, связывающих галактику воедино. Второй фронт, если рассматривать непосредственную угрозу соседствующей с Комарром Ро Кита как первый фронт. Разумеется, цетагандийцы располагали более короткими путями сообщения и снабжения между двумя точками соприкосновения. Но захват в клещи все же превосходит звучание хлопка одной рукой, в особенности с потенциальным добавлением мэрилакских сил. Барраярцам достаточно лишь собрать войска у Мэрилака, чтобы представить угрозу Цетаганде.

Только вот когда Майлз с Катериной покидали Барраяр, отправляясь в запоздалое свадебное путешествие, отношения между двумя империями были такими же... ну, «добросердечными» – не совсем подходящее слово... почти такими же ненапряженными, какими оставались все последние годы. Из-за чего же все так быстро и так сильно изменилось?

«Что-то расшевелило цетагандийцев в районе Ро Кита», – сказал Грегор.

В нескольких нуль-переходах от Ро Кита Гуппи и его друзья-контрабандисты выгрузили странный живой груз с цетагандийского правительственного корабля с уймой вычурных опознавательных знаков. Эмблемы с кричащей птицей, быть может? Вместе с грузом с корабля сошел один-единственный человек – единственный выживший? После чего корабль развернулся и полетел прочь, взяв опасный курс вглубь системы, к солнцам. Что если его курс лежал не в обход солнц? Что если он направлялся прямо в пекло?

– Зар-раза, – выдохнул Майлз.

– Милорд? – произнес Форпатрил. – Если...

– Тихо! – рявкнул Майлз.

Ошарашенный адмирал замолк.

Раз в год самый драгоценный груз расы хаутов покидал Звездные Ясли, располагавшиеся на планете-столице Эта Кита. Восемь кораблей – каждый направляется на одну из планет империи, которой так странно правят хауты. Каждый везет когорту генетически видоизмененных хаут-эмбрионов этого года – проверенные результаты всех контрактов на зачатие, заключенных в прошлом году после столь тщательных переговоров между членами великих созвездий, кланов, заботливо культивируемых генетических линий расы хаутов. Каждый груз, состоящий примерно из тысячи зарождающихся жизней, сопровождала одна из восьми самых высокопоставленных хаут-леди в империи, планетарных консортов, которые составляли правящий комитет Звездных Ясель. Самый закрытый, самый секретный, самый никогда не обсуждаемый с посторонними предмет.

Отчего же этот агент-ба не может вернуться за новыми копиями, если в пути потеряет груз?

Когда это ба вовсе не агент. Когда оно изменник.

– Преступлением было не убийство, – прошептал Майлз, и глаза его расширились. – А похищение.

Убийства начались позднее, посыпавшись одно за другим все ширившимся каскадом, когда ба панически пыталось замести следы – надо признать, у него были на то достаточно веские причины. Ну, разумеется, Гуппи и его друзья были обречены на смерть заранее, как свидетели того, что один человек все же не сгинул вместе с остальными на обреченном корабле. Перед гибелью корабль был захвачен, пусть ненадолго – ну конечно, все самые удачные захваты совершались изнутри! Цетагандийское правительство, должно быть, с ума сходит из-за этой мешанины.

– Милорд, что с вами?

Пылкий шепот Катерины:

– Нет, не мешайте ему. Он думает. Он просто издает такие странные звуки, когда думает.

С точки зрения Небесного Сада, корабль Звездных Ясель с детьми исчез на, казалось бы, безопасном маршруте к Ро Кита. Все спасательные силы и службы разведки Цетагандийской империи были брошены на расследование. Если бы не Гуппи, трагедия могла бы сойти за несчастный случай из-за какой-то загадочной неисправности, которая отправила неуправляемый и неспособный послать сигнал бедствия корабль прямо к его огненной гибели. Ни выживших, ни обломков – концы в воду. Но объявился Гуппи. Который с каждым шлепающим шагом оставляет за собой грязный след наводящих на мысли улик.

Насколько близко сейчас идущая по его следу цетагандийская погоня? Явно недостаточно далеко для спокойствия ба; удивительно, как оно не умерло от сердечного приступа, без всякого вмешательства клепального пистолета, когда Гуппи объявился на балконе гостиницы. Однако след ба, который Гуппи пометил сигнальными огнями, вел прямо с места преступления в самое сердце порой враждебной империи, Барраяра. Какой вывод из этого всего сделают цетагандийцы?

«Ну, теперь мы уже догадываемся, какой, не так ли?»

– Верно, – выдохнул Майлз, затем еще тверже, – Верно. Надеюсь, вы все это записываете. Моим первым приказом Голосом Императора, адмирал, я отменяю распоряжения Пятого сектора о сборе у Мэрилака. Вы ведь об этом хотели меня попросить, так?

– Да, милорд Аудитор, спасибо, – благодарно произнес Форпатрил. – В обычной ситуации я бы скорее умер, чем пренебрег таким вызовом, но... учитывая наше теперешнее положение, им придется немного подождать. – Форпатрил не драматизировал; он произнес это просто, всего лишь констатируя факт. – Но не слишком долго, я надеюсь.

– Им придется ждать очень долго. Вот мой следующий приказ Голосом Императора. Незашифрованную копию всех – всех – данных, записанных за последние двадцать четыре часа, как сообщение наивысшей срочности послать по открытому каналу в императорскую резиденцию, высшему барраярскому командованию на Барраяре, в штаб-квартиру СБ и в Департамент СБ по делам галактики на Комарре. И, – он сделал вдох и повысил голос, чтобы перекрыть возмущенный возглас Форпатрила: «Незашифрованную копию! В такое время?» – еще одну копию, подписанную так: от лорда Аудитора Майлза Форкосигана с Барраяра гем-генералу Дагу Бенину, шефу Имперской Безопасности, Небесный Сад, Эта Кита, лично, срочно, сверхсрочно, клянусь локоном Райан, это серьезно, Даг. В точности такие слова.

– Что?! – возопил Форпатрил, затем, поспешно убавив тон, страдальчески повторил: – Что? Сбор у Мэрилака может означать лишь надвигающуюся войну с цетагандийцами! Не можем же мы преподнести им на тарелочке данные о нашем местонахождении и передвижениях!

– Добудьте у местной службы безопасности полную, не редактированную запись допроса Руссо Гупты и отправьте ее следом, как только сможете. И даже еще скорее.

Новый ужас сотряс Майлза – видение, подобное лихорадочному бреду: величественный фасад резиденции Форкосиганов в Форбарр-Султане, барраярской столице, на который водопадом льется плазменный огонь, и древний камень плавится, точно масло; две металлические банки взрываются, выпуская клубы пара. Или клубящаяся в воздухе чума, от которой все защитники резиденции свалятся замертво на полу залов или успеют выбежать на улицу, чтобы умереть там; два оставшихся без ухода репликатора с почти созревшими младенцами продолжают работать, затем отключаются, медленно остывают, их крохотные обитатели умирают от недостатка кислорода, утонув в собственной амниотической жидкости. Все его прошлое и будущее – все уничтожено одним махом... А Никки? Что будет с Никки – может, его вместе с другими детьми заберут куда-нибудь в ходе лихорадочной спасательной операции, или забудут, бросят погибать совершенно одного? До сих пор Майлз льстил себе мыслью, что из него вышел очень даже неплохой отчим для мальчика – теперь это под большим вопросом, верно? «Катерина, прости меня...»

Пройдут часы – даже дни – прежде чем новое сообщение, отправленное по сжатому лучу, достигнет Барраяра и Цетаганды. Разъяренные до безумия люди способны совершить фатальные ошибки за считанные минуты. Секунды даже...

– И если вы верующий, Форпатрил, молитесь, чтобы никто не сотворил какой-нибудь глупости прежде, чем послание прибудет. И чтобы нам поверили.

– Леди Форкосиган, – настойчиво прошептал Форпатрил. – Может, он бредит из-за болезни?

– Нет, нет, – успокоила его она. – Он просто думает слишком быстро и пропускает все промежуточные звенья. С ним такое бывает. Очень раздражает иногда. Майлз, любимый... не мог бы ты для всех остальных растолковать немножечко поподробней?

Он перевел дыхание – потом еще раз, и еще – чтобы унять дрожь.

– Это ба – оно не агент на задании. Это преступник. Изменник. Быть может, сумасшедший. Видимо, оно захватило ежегодный корабль с детьми, направлявшийся к Ро Кита, отправило судно прямо в ближайшее солнце вместе со всеми людьми на борту – вероятно, уже убитыми – и удрало с грузом. Который был выгружен на Комарре, и который отбыл из Барраярской империи на торговом судне, принадлежащем лично императрице Лаисе – и я боюсь даже себе представить, насколько обличительно будет выглядеть эта занятная подробность в глазах определенных особ из Звездных Ясель. Цетагандийцы думают, что это мы украли их детей, или соучаствовали в их похищении, и, Боже правый, убили планетарного консорта, так что теперь они по ошибке собираются объявить нам войну!

– О-о, – бесцветно произнес Форпатрил.

– Безопасность ба целиком и полностью зависит от абсолютной секретности, потому что как только цетагандийцы выйдут на его след, они ни за что не успокоятся, пока не выследят преступника. Однако идеальный план рухнул, когда Гупта не умер по намеченному графику. Сумасбродные выходки Гупты втянули в эту историю Солиана, потом вас, потом меня... – Тут он заговорил медленнее. – Только вот на кой черт ба понадобились эти хаут-младенцы?

Катерина нерешительно предположила:

– Может, оно выкрало их для кого-то еще?

– Да, но считается, что ба невозможно подкупить.

– Ну, если за плату или какую-нибудь взятку, возможно, ба шантажируют или чем-то угрожают? Или, может, угрожают некоему хауту, которому ба предано ?

– Или, может, какой-нибудь фракции Звездных Ясель, – добавил Майлз. – Только вот... на фракции делятся гем-лорды. И хаут-лорды тоже. Но Звездные Ясли всегда действовали как единое целое – даже когда десять лет назад они совершали сомнительную государственную измену, хаут-леди не принимали раздельных решений.

– Звездные Ясли совершили измену? – потрясенно повторил Форпатрил. – Вот это точно не выплыло наружу! Вы уверены? Я никогда не слышал ни о каких массовых казнях в империи на таком высоком уровне в те времена, а уж я-то должен был об этом узнать. – Он помолчал, а затем недоумевающе добавил: – А как вообще компания хаут-леди, изготовляющих детей, могла совершить измену?

– Их затея не совсем удалась. По разным причинам. – Майлз откашлялся.

– Лорд Аудитор Форкосиган. Это ведь ваш канал связи, да? Вы меня слышите? – вклинился вдруг новый, долгожданный голос.

– Канцлер Гринлоу! – обрадованно воскликнул Майлз. – Вы уже в безопасности? Все?

– Мы все невредимыми добрались до Станции Граф, – ответила мадам канцлер. – Но, похоже, рано говорить, что мы в безопасности. А вы?

– Все еще в ловушке на борту «Идриса». Однако возможность кое-что предпринять у меня пока есть. И идеи тоже.

– Мне срочно надо поговорить с вами. Вы должны остановить этого сумасброда Форпатрила.

– Э-э... мой комм сейчас поддерживает открытую аудио-связь с адмиралом Форпатрилом, мэм. Вы можете разговаривать с нами обоими одновременно, если хотите, – торопливо вставил Майлз, прежде чем она высказалась еще более откровенно.

Она замялась лишь на миг.

– Хорошо. Нам крайне необходимо, чтобы Форпатрил задержал – повторяю, задержал свою штурмовую группу. Корбо подтвердил, что ба действительно имеет при себе некий пульт управления или аварийный включатель, вероятно, сцепленный с биологической бомбой, которую оно спрятало на Станции Граф. Ба не блефует.

Майлз изумленно уставился на беззвучную картинку из навигационной рубки. Корбо сидел теперь в кресле пилота с опущенным на голову шлемом управления; выражение его бесстрастного лица стало еще более отсутствующим.

– Корбо подтверждает?! Как? Он же совершенно голый, ба следит за ним неотрывно! Подкожное комм-устройство?

– Не было времени искать и вводить его. Корбо взялся мигать ходовыми огнями корабля, используя код, который мы обговорили заранее.

– Чья это была идея?

– Его.

Сообразительный колониальный паренек. Значит, пилот на их стороне. Ох, ну до чего же славно.... Озноб Майлза перешел в сильную дрожь.

– Все взрослые квадди на Станции Граф, которые не на чрезвычайном дежурстве, сейчас ищут бомбу, – продолжала Гринлоу, – но мы понятия не имеем, как она выглядит, какого она размера и замаскирована ли она подо что-нибудь другое. А может, бомба не одна. Мы пытаемся эвакуировать как можно больше детей на корабли и катера, которые имеются в нашем распоряжении, и изолировать их там, но вообще-то мы не можем быть уверены даже насчет них. Если вы там сделаете хоть что-нибудь, что может спровоцировать эту безумную тварь – если без разрешения вышлете штурмовую группу до того, как бомба найдут и благополучно обезвредят – клянусь, я лично прикажу нашей милиции расстрелять ее из космоса. Как поняли меня, адмирал? Подтвердите.

– Я слышал вас, – неохотно произнес Форпатрил. – Но, мэм – Имперский Аудитор сам был заражен одной из смертельных инфекций из арсенала ба. Я не могу... я не стану... если мне придется сидеть тут и ничего не предпринимать, слушая, как он умирает...

– На Станции Граф пятьдесят тысяч невинных жизней, адмирал... Лорд Аудитор! – Голос ее сорвался, но спустя мгновение зазвучал еще непреклонней. – Мне очень жаль, лорд Форкосиган.

– Я еще не умер, – довольно натянуто ответил Майлз. Новое, крайне непрошеное ощущение боролось с цепким ужасом, терзающим его живот. Майлз проговорил: – Я отключу на минутку комм-связь. Скоро вернусь.

Сделав Ройсу знак оставаться на месте, Майлз вышел в коридор, раскрыл шлем, наклонился вперед и изверг содержимое желудка на пол. «Тут уж ничего не поделаешь». Рассерженно ударив по регулятору, он снова увеличил температуру в скафандре. Поморгал, преодолевая головокружение, утер рот, вернулся в кабинет, сел и снова включил связь.

– Продолжайте.

Он перестал вслушиваться в спор Форпатрила и Гринлоу и принялся более подробно изучать картинку из навигационной рубки. Там где-то должен быть еще один предмет... ага. Вот он – небольшой, размером с чемоданчик, криогенный ящик, аккуратно поставлен подле одного из пустых кресел поблизости от двери. Стандартная промышленная модель, наверняка куплена за последние несколько дней здесь, на Станции Граф, у какого-нибудь поставщика медицинского оборудования. Все это – вся дипломатическая мешанина, нелепая цепочка смертей, тянущаяся через пол-Галактики, две империи, балансирующие на грани войны – все свелось к этому. Майлзу вспомнилась старая барраярская сказка о злом чародее-мутанте, который держал свое сердце в сундуке, пряча его от врагов.

Да...

– Гринлоу, – вмешался в разговор Майлз. – Вы можете как-нибудь передать сигнал Корбо?

– Да, через навигационный буй, который вещает на каналах пилотов, подсоединенных к кибер-нейронному управлению. Мы не можем послать через него голосовое сообщение – Корбо не знает наверняка, как такой сигнал проявится в его восприятии. Но мы вполне можем передать какой-нибудь простой кодовый сигнал.

– У меня для него простое сообщение. Срочное. Как угодно передайте ему следующее: пусть он откроет все внутренние герметичные двери на средней палубе центрального модуля. И, если получится, вырубит все камеры слежения в тех отсеках.

– Зачем? – подозрительно осведомилась она.

– Там оказались в ловушке наши люди, которые скоро погибнут, если двери не откроются, – бойко ответил Майлз. Ну, в общем-то, это правда.

– Хорошо, – тотчас ответила она. – Мы посмотрим, что можно сделать.

Он отключил исходящий сигнал комма, развернул вращающееся кресло и подал Ройсу знак сделать то же самое, резко проведя ладонью у горла. Затем подался вперед.

– Ты меня слышишь?

– Да, милорд. – Сквозь толстое стекло шлема голос Ройса звучал приглушенно, но расслышать его было можно; в этом маленьком, тихом помещении им не было нужды орать.

– Гринлоу никогда не позволит штурмовой группе – ни нашей, ни своей – напасть на корабль и пытаться захватить ба. Она просто не может этого допустить. Слишком много жизней квадди поставлено на карту. Беда в том, что, по-моему, этот соглашательский подход вряд ли спасет ее Станцию. Если это ба действительно убило планетарного консорта, то оно даже глазом не моргнув прикончит несколько тысяч квадди. Оно до самого конца будет обещать сотрудничество, а затем перед самым скачком подорвет свою бомбу – ради слабого шанса, что хаос, который оно оставит за собой, задержит преследователей хотя бы на пару лишних дней. Ты пока следишь за моей мыслью?

– Да, милорд. – У Ройса были круглые глаза.

– Если мы сможем незаметно подобраться к дверям навигационной рубки, думаю, мы сможем сами схватить ба. А конкретно, ба схватишь ты; я буду отвлекать его внимание. С тобой ничего не случится. Огонь парализатора и нейробластера попросту отскочит от этого ремонтного скафандра. Да и игольник его сразу не пробьет, если даже дойдет до такого. И за те несколько секунд, которые понадобятся, чтобы пересечь рубку, огонь плазмотрона его не прожжет.

Ройс скривил губы.

– А что если он выстрелит в вас? Ваш скафандр не настолько хорош.

– Ба не станет стрелять в меня. Это я тебе обещаю. Цетагандийские хауты, как и их собратья-ба, физически сильнее прочих людей, за исключением тех, которые приспособлены к жизни на тяжелых планетах, но все же они не сильнее скафандра с приводом. Хватай его за руки. И держи. Если это удастся, то... остальное получится само собой.

– А Корбо? Бедолага ведь в чем мать родила. Если в него выстрелят, его ничто не спасет.

– В Корбо ба станет стрелять лишь в самую последнюю очередь, – заметил Майлз. – А-а! – Он широко распахнул глаза и рывком развернул вращающееся кресло. На краю видеоизображения пять или шесть картинок потихоньку гасли. – Выходи в коридор. Приготовься бежать. Как можно тише.

Из комма доносился приглушенный голос Форпатрила, который душераздирающе умолял Имперского Аудитора снова включить исходящую голосовую связь. Он убеждал леди Форкосиган просить о том же.

– Оставьте его в покое, – твердо проговорила Катерина. – Он знает, что делает.

– А что он делает?! – взвыл Форпатрил.

– Что-то. – Ее голос упал до шепота. A может, это была молитва. – Удачи, любимый.

Тут вклинился еще один голос, звучащий как бы со стороны: капитан Клогстон.

– Адмирал? Вы можете связаться с лордом Аудитором Форкосиганом? Мы закончили собирать для него фильтр крови и готовы опробовать его, но лорд Аудитор исчез из лазарета. Несколько минут назад он был здесь...

– Вы слышали, лорд Форкосиган? – отчаянно воззвал Форпатрил. – Вы должны явиться в лазарет. Сейчас же.

Минут через десять, или даже пять, медики смогут делать с ним, что захотят. Майлз поднялся из кресла – ему пришлось оттолкнуться обеими руками – и следом за Ройсом вышел в коридор.

Впереди по коридору в полумраке с еле слышным шипением скользнула в сторону первая герметичная дверь, и за нею показался перекресток коридоров, ведущих в другие модули. По другую сторону начала приоткрываться следующая дверь.

Ройс пустился рысью. Его шаги неизбежно были тяжелыми. Майлз потрусил следом. Он пытался думать о том, насколько недавно он применял свой активатор, насколько он рискует прямо сейчас свалиться в припадке от сочетания скверной мозговой химии и ужаса. Терпимый риск, решил он. Все равно в этой поездке при нем нет никакого автоматического оружия. Вообще никакого оружия, за исключением его мозгов. В данную минуту они казались довольно слабым оружием.

Перед ними раскрылась вторая пара дверей. Затем третья. Майлз молился, чтобы это не оказалось еще одной хитрой западней. Но он решил, что ба вряд ли сумеет перехватить сообщение, посланное по столь окольному пути, да и вообще догадаться о существовании такой линии связи. Перешагивая через проем последней двери, Ройс на мгновение остановился и вгляделся в конец коридора. Дверь в навигационную рубку была закрыта. Он коротко кивнул и двинулся дальше, Майлз – за ним. Когда они подошли ближе, Майлз разглядел, что панель управления слева от двери прожгли каким-то режущим инструментом – несомненно, сродни тому, который использовал Ройс. Значит, ба тоже прогулялось за покупками в технический отсек. Майлз указал на замок; Ройс просветлел, и уголок его рта вздернулся в улыбке. Выходит, кто-то все же позаботился закрыть за собой дверь, когда они отсюда уходили.

Ройс указал на себя, затем на дверь; Майлз помотал головой и поманил его склониться ближе. Они соприкоснулись шлемами.

– Я иду первым. Схвачу тот чемоданчик, прежде чем ба успеет что-то сообразить. Да и потом, ты должен будешь отодвинуть дверь.

Ройс огляделся по сторонам, втянул в себя воздух и кивнул.

Майлз снова дал ему знак наклониться, чтобы еще раз соприкоснуться шлемами.

– И знаешь что, Ройс? Я рад, что не взял с собой Янковского.

Ройс улыбнулся. Майлз отступил в сторону.

Пора. Промедление никому не друг.

Ройс наклонился, прижал ладони к двери, надавил и потянул ее в сторону. Сервопривод его скафандра завыл от нагрузки. Дверь со скрипом подалась вбок.

Майлз проскользнул внутрь. Он не оглядывался назад, не смотрел по сторонам. Его мир сузился до одной-единственной цели, единственного предмета. Морозильный чемоданчик – вот он, все еще стоит на полу рядом с креслом отсутствующего офицера-связиста. Майлз бросился к нему, схватил, поднял и прижал к себе как щит, как сокровенную надежду.

Ба поворачивается, кричит, губы растянуты в гримасе, глаза широко раскрыты, рука тянется к карману. Пальцы Майлза нащупывают задвижки. Если чемоданчик заперт, швырнуть его в ба. Если не заперт...

Чемоданчик открылся. Майлз рывком распахнул его, тряхнул, крутанул.

Серебряный водопад – большая часть тысячи крохотных пробных игл брызнула из чемоданчика и беспорядочно разлетелась по палубе. Некоторые разбились вдребезги с тоненьким хрустальным звоном, будто умирающие насекомые. Другие завертелись. Многие разлетелись в разные стороны, укатившись за кресла и в щели. Майлз свирепо ухмыльнулся.

Возглас перешел в крик; ба простерло руки к Майлзу будто в мольбе, в протесте, в отчаянии. Оно, спотыкаясь, кинулось к нему, лицо его посерело от шока и неверия.

Ройс сомкнул руки на запястьях ба и рванул вверх. Кости запястий захрустели и щелкнули; сквозь сжимающиеся пальцы фонтаном хлынула кровь. Тело ба, приподнятое в воздух, сотрясли конвульсии. Обезумевшие глаза закатились. Крик превратился в жуткий вопль, который постепенно угас. Обутые в сандалии ноги бесполезно болтались и барабанили по толстой обшивке скафандра Ройса; ногти ломались и кровоточили – все без толку. Ройс стоял невозмутимо, подняв руки вверх и разведя их в стороны, и ба оставалось лишь беспомощно болтаться в воздухе.

Майлз выпустил чемоданчик из рук. Тот рухнул на пол с глухим стуком. Прошептав кодовое слово, Майлз снова включил исходящий аудио-сигнал своего комма.

– Мы взяли ба в плен. Высылайте подкрепление. В биозащитных костюмах. Пушки им тут уже не понадобятся. Боюсь, корабль в диком беспорядке.

У него подгибались колени. Он осел на палубу, непроизвольно хихикая. Корбо поднимался из пилотского кресла; Майлз вскинул руку, останавливая его:

– Не подходи, Дмитрий! Я вот-вот...

Он распахнул стекло шлема как раз вовремя. Еле успел. На этот раз рвота и спазмы скрутили его желудок куда сильнее. «Все, дело сделано. Пожалуйста, можно мне теперь умереть?»

Только вот отнюдь не все еще кончено, даже приблизительно. Гринлоу выиграла пятьдесят тысяч жизней. Теперь очередь Майлза сыграть на пятьдесят миллионов.

ГЛАВА 17

Майлз вернулся в лазарет «Идриса» ногами вперед. Его несли двое из штурмового отряда Форпатрила, наспех преобразованного в группу подкрепления медикам и в таковом качестве пропущенного квадди к кораблю. Его носильщики чуть не свалились в неприметную дыру, оставленную в полу Ройсом. Майлз завладел контролем над собственными движениями ровно на тот срок, который понадобился, чтобы своими силами подняться на ноги и довольно нетвердо прислониться к стене у двери в изолятор. Ройс шел следом, осторожно держа герметичный пакетик с дистанционным пусковым устройством ба. Корбо плелся в хвосте: он был одет в свободную больничную рубаху и пижамные штаны, лицо его оставалось бледным и напряженным. Его сопровождал медтехник, который нес в другом пакетике пневмошприц ба.

Капитан Клогстон вышел через жужжащий голубоватый барьер и оглядел ораву новоприбывших пациентов и помощников.

– Вот что, – заявил он, сердито поглядев на дыру в палубе. – Этот корабль уже настолько изгажен, что я объявляю его весь целиком зоной заражения третьего уровня. Так что, ребята, можете спокойно располагаться здесь и чувствовать себя как дома.

Образовав живую цепочку, техники переправили анализирующее оборудование в примыкающую к изолятору комнату. Майлз уцепился за возможность перекинуться парой слов с двумя мужчинами в одежде медиков, которые стояли отдельно от прочих – офицерами-дознавателями с «Принца Ксава». В сущности, они не скрывали своего рода занятий – просто не распространялись о нем – да и потом, надо признать, медицинское образование у них действительно имелось.

Вторая палата была объявлена временной тюремной камерой для их пленника, ба, которое тоже прибыло следом, привязанное к воздушной платформе. Майлз бросил хмурый взгляд на проплывающую мимо платформу, которую вел за шнур управления бдительный крепкий сержант. Ба крепко притянули ремнями к платформе, но его голова и глаза странно вращались, а покрытые слюной губы изгибались.

Важнее всего было удержать ба в руках барраярцев. В первую очередь надо выяснить, где на Станции Граф ба установило свою мерзкую био-бомбу. Раса хаутов обладала неким генетически сконструированным иммунитетом к большинству распространенных допросных наркотиков и их производным; если фастпентал не сработает на этом субъекте, у квадди останется очень мало методов допроса, к которым они смогут прибегнуть с одобрения судьи Лейтвина. В таком критическом положении военные правила казались более подходящими, чем штатские. «Другими словами, если они оставят нас в покое, мы для них вырвем у ба ногти».

Майлз поймал Клогстона за локоть.

– Как дела у Бела Торна? – спросил он.

Старший медик покачал головой.

– Не очень хорошо, милорд Аудитор. Сперва, когда мы включили фильтры, нам казалось, что его состояние улучшается – он вроде бы пришел в себя. Но потом он сделался беспокойным. Стонет и все пытается что-то сказать. Похоже, бредит. Без конца зовет адмирала Форпатрила.

«Форпатрила? Зачем? Хотя постой-ка...»

– Бел сказал «Форпатрил»? – резко спросил Майлз. – Или просто «адмирал»?

Клогстон пожал плечами.

– Форпатрил ведь сейчас единственный адмирал, какой есть поблизости, хотя я полагаю, что у инспектора просто галлюцинации. Терпеть не могу давать успокоительные столь истерзанному психологически человеку, особенно когда он только-только пробился сквозь наркотический туман. Но если он не успокоится, придется это сделать.

Майлз нахмурился и поспешил в изолятор. Клогстон последовал за ним. Майлз стянул с головы шлем, выудил оттуда свой комм-браслет и крепко стиснул в руке этот жизненно важный канал связи. Техник спешно застилал вторую койку – вероятно, готовя ее для зараженного лорда Аудитора.

Теперь Бел лежал на первой койке, его вытерли и одели в бледно-зеленую больничную рубаху барраярского военного образца – это казалось ободряющей переменой. Но лицо его было серым, губы – пурпурно-синими, ресницы трепетали. Насос, не зависящий от потенциально изменчивой силы тяжести корабля, интенсивно вкачивал желтую жидкость в правую руку Бела. Левая рука была притянута ремнями к планке; пластиковая трубка, заполненная кровью, тянулась из-под повязки в составленное из разных элементов устройство, обмотанное слоями изоленты. Из этой штуки исходила еще одна трубка, темная поверхность которой была влажной от конденсата.

– Эт' бала, – простонал Бел. – Эт' бала.

Врач недовольно поджал губы. Он подался вперед и бросил взгляд на монитор.

– И давление слишком высокое. Думаю, пора отключить бедолагу.

– Погодите. – Майлз протиснулся к койке Бела, чтобы попасть в его поле зрения, и с безрассудной надеждой уставился на гермафродита. Голова Бела дернулась. Веки дрогнули и распахнулись; глаза расширились. Синие губы снова попытались шевельнуться. Бел облизнул их, сделал глубокий вдох и попытался снова.

– Адм'рал! Ашн'. Эт' ублюд'к спрят'л ее в бала. Ск'зал мне. Садист черт'в.

– Все еще зовет адмирала Форпатрила, – уныло пробормотал Клогстон.

– Не Форпатрила. Меня, – выдохнул Майлз. Существует ли там, в бункере его мозга, прежний острый ум? Глаза Бела оставались открыты и метались, пытаясь сфокусироваться, как будто образ Майлза колебался и расплывался перед ними.

«Ашн»? Нет. Бел пытается сказать что-то важное. Бел боролся со смертью за власть над собственными устами, чтобы доставить это сообщение. «Бала»? Баллистика? Балалайка? Нет – балет!

Майлз торопливо произнес:

– Ба спрятало свою бомбу в балете – в Концертном зале Минченко? Ты это пытаешься сказать, Бел?

Напряженное тело обмякло от облегчения.

– Да. Да. Со'бщить на ст'цию. В лампах, наверн.

– Там только одна бомба? Или есть еще? Ба сказало, не помнишь?

– Не знаю. Смодельная, наверн'. Прверить... пкупки...

– Хорошо, я понял! Отличная работа, капитан Торн. – «Ты всегда был лучше всех, Бел». Майлз развернулся вполоборота и настойчиво заговорил в наручный комм, требуя соединить его с Гринлоу, или Венном, или Уоттсом, или еще кем-нибудь из властей Станции Граф.

Наконец измученный женский голос откликнулся:

– Да?

– Канцлер Гринлоу? Вы меня слышите?

Она заговорила спокойнее:

– Да, лорд Форкосиган? Вы что-то узнали?

– Быть может. Бел Торн сообщил, что, по словам цетагандийца, био-бомба спрятана где-то в Концертном зале Минченко. Возможно, за какой-нибудь осветительной аппаратурой.

Она втянула в себя воздух.

– Хорошо. Мы сосредоточим там профессиональных поисковиков.

– Еще Бел полагает, что ба изготовило бомбу само, причем недавно. Возможно, оно покупало детали на Станции Граф под именем Кера Дюбауэра – если вы проверите их, то получите подсказку, сколько бомб оно могло изготовить.

– А! Верно! Я поручу это людям Венна.

– Не забывайте, Бел в очень плохом состоянии. Кроме того, ба могло солгать. Свяжитесь со мной, как только что-нибудь выяснится.

– Да. Да. Спасибо. – Она поспешно оборвала связь. Майлзу вдруг подумалось – интересно, она сейчас тоже заперта в изоляторе, и так же, как и он, пытается воздействовать на происходящее, находясь в невыносимом удалении от центра событий?

– Ублюд'к, – пробурчал Бел. – П'рализ'вал меня. Зап'хнул в эт' чертов контейн'р. Ск'зал мне. А п'том застегнул его. 'ставил подыхать, пр'дставляя... зная... оно знало про м'ня и Николь. Видело мой видеокуб. Где мой видеокуб?

– Николь в безопасности, – заверил Бела Майлз. Ну, в такой же степени, как и все прочие квадди на Станция Граф – если не в безопасности, то по крайней мере предупреждена. Видеокуб? А, тот маленький визуализатор с портретами гипотетических детей Бела. – Твой видеокуб в полной сохранности. – Майлз понятия не имел, правда это или нет – возможно, куб все еще лежит в кармане Бела, уничтожен вместе со всей зараженной одеждой, или его украло ба. Но эти заверения утихомирили Бела. Усталые глаза гермафродита снова закрылись, дыхание успокоилось.

«Через несколько часов я буду выглядеть так же».

«Так давай не будем тратить время попусту, а?»

С глубочайшим отвращением Майлз позволил медтехнику помочь ему снять скафандр и белье – которые, видимо, заберут и сожгут.

– Если вы хотите уложить меня здесь, я хочу, чтобы у моей койки немедленно установили комм-пульт. Нет, это я оставлю себе, – Майлз отогнал техника, который пытался вырвать у него из рук комм-браслет, потом сглотнул. – И дайте мне что-нибудь от тошноты. Ладно, тогда наденьте его мне на правую руку.

В горизонтальном положении он чувствовал себя ненамного лучше, чем в вертикальном. Майлз расправил свою бледно-зеленую рубаху и протянул левую руку врачу, который самолично проткнул его вену каким-то медицинским шилом – ощущение было такое, что толщиной оно не меньше питьевой соломинки. Другой техник прижал пневмошприц к его правому плечу – Майлз надеялся, что это снадобье одолеет головокружение и спазмы в животе. Но вскрикнул он лишь тогда, когда первая струя отфильтрованной крови вернулась в его тело.

– Вот дьявол, как холодно! Ненавижу холод.

– Ничего не поделаешь, милорд Аудитор, – умиротворяюще пробормотал Клогстон. – Нам надо понизить температуру вашего тела хотя бы на три градуса. Так мы выиграем время.

Майлз ссутулился, получив неприятное напоминание о том, что лечения у них еще нет. Он подавил вспышку ужаса, вырвавшегося наконец на волю из-под гнета, под которым Майлз держал его последние несколько часов. Он ни на секунду не позволит себе поверить, что лечения нет, что эта зараза одолеет его, что на этот раз ему не выкарабкаться...

– Где Ройс? – Он поднес правое запястье к губам. – Ройс?

– В соседней комнате, милорд. Боюсь тащить это пусковое устройство через био-барьер, пока мы не узнаем наверняка, что оно обезврежено.

– Верно, хорошо соображаешь. Среди тех ребят должен быть спец по обезвреживанию бомб, которого я запросил. Найди его и отдай ему эту штуку. А потом проследи за допросом вместо меня, хорошо?

– Да, милорд.

– Капитан Клогстон!

Доктор, возившийся с наскоро собранным фильтром крови, перевел взгляд на Майлза.

– Милорд?

– Как только у вас освободится медтехник... нет, доктор. Как только у вас освободится несколько квалифицированных людей, пошлите их в грузовой отсек, к репликаторам. Пусть они возьмут пробы, выяснят, не заразило ли и не отравило ли их как-нибудь ба. Потом пусть проверят, чтобы все оборудование работало как следует. Очень важно, чтобы младенцы-хауты остались живы-здоровы.

– Да, лорд Форкосиган.

Если хаут-младенцы были заражены теми же самыми мерзкими паразитами, которые буйствуют сейчас в его собственном теле, можно ли понизить температуру в репликаторах, чтобы охладить их и замедлить развитие болезни? Или такой холод подвергнет детей стрессу, повредит им... нет, он тревожится попусту, еще не зная ничего наверняка. Прежде чем скрыться, профессиональный агент, обученный верно отделять действие от воображения, вполне мог произвести такое заражение, чтобы уничтожить все до единой разоблачающие хаут-ДНК. Но это ба – всего лишь дилетант. Это ба проходило совершенно иную подготовку. «Да, но в данном случае подготовка очевидно пошла вкривь и вкось, иначе это ба не забралось бы так далеко...»

Майлз добавил, когда Клогстон уже повернулся к нему спиной:

– И еще, как только узнаете что-нибудь о состоянии пилота Корбо, дайте мне знать. – Удаляющийся доктор поднял руку в знак подтверждения.

Через несколько минут в палату вошел Ройс; он уже снял громоздкий ремонтный скафандр, сменив его на более удобный военный биозащитный костюм третьего уровня защиты.

– Как там у вас дела?

Ройс склонил голову в полупоклоне.

– Не очень, милорд. Ба впало в какое-то странное состояние. Бредит, но все не по делу, и ребята из разведки говорят, что его психологическое состояние в полном беспорядке. Они пытаются стабилизировать его.

– Ба должно остаться в живых! – Майлз с трудом приподнялся, уже представляя себе, как прикажет перенести себя в соседнюю комнату, чтобы взять допрос на себя. – Мы должны доставить его обратно на Цетаганду. Чтобы доказать невиновность Барраяра.

Он осел на подушки и покосился на гудящее устройство, которое фильтровало его кровь. Оно, конечно, извлекает из его тела паразитов, но вместе с ними оно вытягивает и энергию, которую паразиты украли у него, чтобы создать себя самих. Вытягивает остроту и ясность мысли, которые так нужны ему сейчас.

Он привел в порядок разбегающиеся мысли, и пересказал Ройсу сообщенные Белом новости.

– Возвращайся в комнату для допросов и расскажи им об этих новых обстоятельствах. Пускай они попробуют добыть подтверждение тому, что бомба спрятана в Концертном зале Минченко, и особо постараются добыть хоть какой-нибудь намек, есть ли еще и другие бомбы. Или нет.

– Хорошо, – кивнул Ройс. Он обвел взглядом окружающие Майлза медицинские приспособления, число которых все росло. – Кстати, милорд, вы еще не удосужились сообщить врачу о ваших припадках?

– Нет пока. Времени не было.

– Ясно. – Ройс задумчиво поджал губы; на лице его отразилось неодобрение, которое Майлз предпочел игнорировать. – Тогда я сам прослежу за этим, хорошо, милорд?

Майлз ссутулился.

– Ладно, валяй.

Ройс потопал из палаты выполнять оба поручения.

Принесли портативный комм-пульт; техник водрузил на колени Майлзу поднос, положил на него видеопластину, и помог Майлзу сесть почти прямо, подпихнув под его спину еще несколько подушек. Майлза снова начало знобить. Ну вот, замечательно, комм-пульт барраярской военной модели, а не позаимствованный на «Идрисе». Теперь у него снова есть защищенная визуальная связь. Он ввел коды.

Лицо Форпатрила появилось не сразу; раз адмирал следил и руководил всем этим из боевой рубки «Принца Ксава», то у него на данный момент наверняка имелись и другие заботы. Наконец он возник со словами:

– Да, милорд! – Он пристально вгляделся в изображение Майлза. Похоже, то, что он увидел, его отнюдь не успокоило. Он в смятении напряг челюсть. – С вами все... – начал он, но исправил эту глупость налету: – Насколько все плохо?

– Я все еще могу говорить. И пока говорить я могу, хочу записать некоторые приказы. Пока мы ждем результатов поисков бомбы – вы в курсе последних новостей? – Майлз довел до сведения адмирала информацию Бела о Концертном зале Минченко, и продолжил. – Так вот, выберите и подготовьте к отлету самый быстрый корабль из вашего эскорта, обладающий достаточной грузоподъемностью, чтобы вместить груз, который ему предстоит нести. А грузом этим буду я, инспектор Торн, бригада медиков, наше пленное ба и его охрана, джексонианский контрабандист Гуппи, если я сумею упросить квадди отдать нам его, и тысяча действующих маточных репликаторов. В сопровождении компетентных медиков.

– И я, – решительно добавила Катерина откуда-то со стороны. Она на мгновение склонилась в поле видимости, и, поглядев на Майлза, нахмурилась. Но она и прежде видела своего мужа таким, что краше в гроб кладут; может, она не станет тревожиться так же сильно, как явно встревожен адмирал. Если Имперский Аудитор растворится в дымящуюся слизь прямо у него на глазах, он получит серьезную черную метку в досье, хотя его карьера и так уже в руинах из-за произошедших здесь событий.

– Леди Форкосиган полетит на моем курьерском корабле, который отправится вместе с нами. – Он оборвал возражения Катерины: – Мне может понадобиться хоть один представитель, не находящийся в карантине.

Она уселась обратно, проронив неуверенное «хм».

– Но я хочу быть совершенно уверен, что в пути нас не задержат никакие препятствия, адмирал, так что прикажите юридическому отделу своего флота немедленно начинать работать над разрешениями на проход через все государства, локальное пространство которых нам предстоит пересечь. Скорость. Скорость превыше всего. Я хочу отправиться в путь, как только мы удостоверимся, что адская машинка ба на Станции Граф обезврежена. По крайней мере благодаря этой инфекции на борту никто не захочет остановить нас для досмотра.

– К Комарру, милорд? Или к Сергияру?

– Нет. Вычислите кратчайший возможный маршрут прямо к Ро Кита.

Форпатрил в изумлении отшатнулся.

– Если приказы, которые я получил из штаба Пятого сектора, означают то, что мы думаем, вы вряд ли получите разрешение на проход туда. Скорее уж, вас встретят плазменным огнем и термоядерными снарядами, как только вы выскочите из п-в-туннеля.

– Разъясняй, Майлз, – донесся голос Катерины.

Он на миг ухмыльнулся, услышав в ее голосе знакомое недовольство.

– К тому времени, когда мы прибудем туда, я устрою нам разрешение на проход в Цетагандийскую империю. – «Надеюсь». В противном случае все они окажутся в куда большей беде, чем Майлзу хотелось даже вообразить. – Барраяр возвращает им их похищенных деток. На конце длинной палки. А палкой этой буду я.

– А-а, – протянул Форпатрил, задумчиво приподняв седые брови.

– Свяжитесь с пилотом моего курьерского корабля – пусть он готовится к вылету. Я намерен тронуться в путь, как только всё необходимое и все пассажиры будут на борту. Вы можете начать работать над сбором «всего необходимого» прямо сейчас.

– Вас понял, милорд. – Форпатрил поднялся и пропал из поля зрения. Катерина вернулась на экран и улыбнулась ему.

– Ну что ж, мы наконец делаем некоторые успехи, – сказал ей Майлз, надеясь, что в его голосе звучит радость, а не подавленная истерия.

Ее улыбка сделалась несколько кривой. Однако глаза по-прежнему лучились теплотой.

– Некоторые успехи? Интересно, что же ты называешь обвалом, лавиной?

– Только не надо арктических метафор, умоляю. Мне и без того холодно. Если медики в пути возьмут эту... инфекцию под контроль, возможно, они разрешат меня навестить. А курьерский корабль нам все равно потом понадобится.

Прибыл медтехник, взял образец крови из выводящей трубки, добавил к прочим агрегатам капельницу, поднял боковые загородки кровати, а затем наклонился и начал привязывать подставку с левой рукой Майлза.

– Эй, – возмутился Майлз, – как же я распутаю всю эту неразбериху, если у меня рука будет связана за спиной?

– Приказ капитана Клогстона, милорд Аудитор. – Техник непреклонно закончил привязывать его руку. – Стандартная процедура при угрозе припадка.

Майлз стиснул зубы.

– Твой активатор вместе с прочими твоими вещами на борту «Пустельги», – невозмутимо заметила Катерина. – Как только я прибуду туда, сразу найду его и пришлю к вам.

Майлз благоразумно ограничил свой ответ словами:

– Спасибо. Свяжись со мной, прежде чем отправлять его – может, мне понадобятся еще кое-какие вещи. Оповести меня, когда прибудешь на борт.

– Да, любимый. – Она коснулась кончиками пальцев своих губ и протянула ладонь вперед, передавая поцелуй его изображению перед ней. Он ответил ей таким же жестом. Когда ее изображение погасло, он слегка похолодел. Скоро ли они посмеют снова прикоснуться друг к другу по-настоящему, плотью к теплой плоти? «Что если никогда?.. Проклятье, ну до чего же мне холодно».

Техник удалился. Майлз съежился в кровати. Наверное, просить одеяло бесполезно. Он представил себе крохотные био-бомбы, готовые взорваться повсюду в его теле, сверкая, будто фейерверк в честь праздника Середины лета, который виден издали за рекой в Форбарр-Султане, и скатываясь к грандиозному смертельному финалу. Он представил, как его плоть разлагается заживо, превращаясь в едкую жижу. Нет, надо подумать о чем-нибудь другом.

Две империи, обе равно возмущенные, маневрируют, стараясь занять более выгодные позиции, собирают смертоносные силы у дюжины п-в-туннелей, и каждый туннель – точка контакта, конфликта, катастрофы... нет, это не лучше.

Тысяча почти созревших хаут-зародышей, ворочающихся в своих крохотных домиках, не ведающих о тех расстояниях и опасностях, через которые они прошли и которые им еще предстоят – как скоро их пора будет вынимать из репликаторов? Он представил себе тысячу вопящих младенцев, свалившихся на руки нескольких ошалевших барраярских военных медиков; сия картина могла бы вызвать у него улыбку, только вот он готов бы скорее завопить от ужаса.

Дыхание Бела, лежавшего на соседней койке, было тяжелым и затрудненным.

Скорость. Скорость прежде всего. Привел ли он в движение всех, кого мог, и всё, что возможно? Он принялся прокручивать в уме список, сбился, попробовал снова. Сколько времени прошло с тех пор, как он спал? Минуты ползли с нечестной медлительностью. Он представил себе их в виде улиток: сотни маленьких улиток с цетагандийской клановой раскраской на ракушках торжественно шествуют мимо него, оставляя за собой слизистые дорожки смертельной заразы... ползущий по полу младенец, маленькая Элен Наталья, восхищенно гулит и тянется за одним из хорошеньких ядовитых созданий – а он привязан к койке и весь пронизан трубками, и не успеет пересечь комнату, чтобы вовремя остановить ее...

Слава Богу, пищание комм-пульта разбудило его прежде, чем он выяснил, чем обернется этот кошмар. Однако он по-прежнему был утыкан трубками. Который час? Он совершенно потерял ощущение времени. Его обычная мантра – «высплюсь, когда помру» – ныне казалась слишком уж уместной.

Над видеопластиной возникло изображение.

– Канцлер Гринлоу! – Хорошие новости, плохие? Хорошие. Ее изборожденное морщинами лицо светилось облегчением.

– Мы нашли ее, – произнесла она. – Ее обезвредили.

Майлз облегченно выдохнул.

– Да. Прекрасно. Где?

– В Концертном зале Минченко, как и сказал инспектор Торн. Она была прикреплена к стене в ячейке сценического прожектора. Похоже, она была собрана наспех, но при этом дьявольски хитро. Просто и умно. Мои люди говорят, это был всего-навсего маленький герметичный пластиковый баллон, заполненный неким питательным раствором. Плюс крохотная взрывчатка и электронный детонатор к ней. Ба приклеило ее к стене обыкновенной упаковочной лентой, а сверху слегка опрыскало матовой черной краской. Никто бы не заметил ее при нормальном ходе дела, даже если бы работал с прожекторами, разве только случайно уперлись бы рукой.

– Значит, самодельная. Собрана здесь?

– Похоже, да. Вся готовая электроника – да и лента, если уж на то пошло – нашего производства. Они сходятся с записанными на кредитной карте Дюбауэра покупками, которые он сделал вечером после нападения в вестибюле гостиницы. Все детали учтены. Похоже, было только одно устройство. – Она запустила верхние руки в серебристые волосы, устало помассировала голову и зажмурила глаза, подведенные снизу темными полумесяцами.

– Это... совпадает с графиком времени, каким он мне представляется, – заметил Майлз. – Перед тем, как объявился Гуппи со своим клепальным пистолетом, ба явно полагало, что ему удалось выйти сухим из воды с украденным грузом. И со смертью Солиана. Все шито-крыто. Оно намеревалось пройти через Пространство Квадди тихо, не оставляя следов. До той поры у него не было никаких причин устанавливать бомбу. Но с момента той неудавшейся попытки убийства оно, боясь провала, начало импровизировать на ходу. Хотя это было удивительной дальновидностью с его стороны. Оно ведь не рассчитывало, что попадет в ловушку на «Идрисе».

Она покачала головой.

– Кое-что оно все-таки запланировало. Взрыватель срабатывал от двух датчиков. Один принимал сигнал устройства, которое ба держало у себя в кармане. Другой – обычный звуковой сенсор. Установленный на довольно высокий уровень децибел. Такой, например, как гром аплодисментов в концертном зале.

Майлз щелкнул зубами. «О да».

– Шум заглушил бы хлопок взрыва, а вырвавшаяся инфекция одновременно поразила бы максимальное число людей. – В воображении мгновенно возникла ужасающая картина.

– Мы тоже так решили. Чтобы посмотреть представление балета Минченко, многие люди прилетают с других станций, со всего Пространства Квадди. Инфекция распространилась бы на полсистемы, прежде чем заражение стало бы очевидным.

– Это та же самая... нет, это не может быть та же самая инфекция, которой ба заразило нас с Белом. Или та же самая? Смертельная болезнь, или всего лишь нечто, ослабляющее организм, или что?

– Образец уже в руках медиков. Мы скоро узнаем.

– Так значит, ба установило свою био-бомбу... после того, как узнало, что настоящие цетагандийские агенты уже у него на хвосте, что ему придется бросить разоблачающие репликаторы вместе с их содержимым... Наверняка оно собрало и установило бомбу в спешке. – Может, это была месть. Отомстить квадди за все вынужденные задержки, разрушившие идеальный план ба?.. Судя по тому, что сказал Бел, ба не чужды столь низменные мотивы; цетагандиец уже продемонстрировал жестокий юмор и пристрастие к разветвленным стратегиям. А если бы ба не вляпалось в неприятности на «Идрисе», оно забрало бы свою бомбу назад, или попросту оставило бы ее там – пускай взрывается сама по себе? Ну, если люди Майлза не сумеют вытянуть из пленника всю историю, он чертовски хорошо знает некоторых людей, которые смогут его разговорить.

– Хорошо, – выдохнул он. – Теперь мы можем лететь.

Усталые глаза Гринлоу распахнулись.

– Что?

– То есть, я хотел сказать... с вашего позволения, мадам канцлер. – Он подрегулировал видеокамеру на более широкий обзор, чтобы в поле видимости попало его зловещее медицинское окружение. Сейчас уже поздно настраивать баланс цвета в сторону более болезненного зеленоватого. Да и к тому же, наверное, излишне. Гринлоу в смятении оглядела его, и уголки ее рта опустились вниз.

– Адмирал Форпатрил получил чрезвычайно тревожное коммюнике из дома... – Майлз вкратце изложил свои догадки относительно того, как связано внезапно возросшее напряжение между Барраяром и его опасным цетагандийским соседом с последними событиями на Станции Граф. Он осторожно обошел тему тактического использования эскортов торговых флотилий в качестве сил быстрого развертывания, хотя он сомневался, что от канцлера укроется подтекст.

– Я намереваюсь доставить себя самого, ба, репликаторы и столько доказательств преступлений ба, сколько я могу собрать, на Ро Кита, чтобы представить их цетагандийскому правительству и опровергнуть все обвинения в адрес Барраяра, которые повлекли за собой этот кризис. Как можно быстрее. Прежде чем какая-нибудь горячая голова – на любой из сторон – сделает что-нибудь такое, по сравнению с чем недавние действия адмирала Форпатрила на Станции Граф покажутся образцом сдержанности и мудрости.

Это вызвало у нее смешок; Майлз устремился вперед:

– Хотя ба и Руссо Гупта оба совершили преступления на Станции Граф, но еще раньше они преступили закон в Цетагандийской и Барраярской империях. Я заявляю, что наше требование явно имеет более ранний приоритет. Что еще хуже – само их дальнейшее пребывание на Станции Граф опасно, потому что, обещаю вам, рано или поздно взбешенные цетагандийские жертвы отыщут их. Думаю, вы уже успели прочувствовать, какие они приятные гости, чтобы перспектива нашествия настоящих цетагандийских агентов вас совсем не прельщала. А если вы уступите нам обоих преступников, возмездие будет преследовать уже нас.

– Хм-м, – протянула она. – А ваш задержанный торговый флот? Ваши штрафы?

– Я намерен... под свою ответственность передать «Идрис» во владение Станции Граф в обмен на все пени и затраты. – Он предусмотрительно добавил: – В том виде, как есть.

Ее глаза округлились. Она негодующе воскликнула:

– Корабль заражен!

– Да. Поэтому мы все равно не можем забрать его куда бы то ни было. Пускай ваша служба биоконтроля приведет его в порядок – для нее это будет хорошим тренировочным упражнением. – Он решил не упоминать о дырах. – Даже со всеми затратами вы все равно окажетесь в прибыли. Боюсь, страховка пассажиров сожрет стоимость их грузов, которые нельзя обеззаразить. Но я от всей души надеюсь, что большую часть груза помещать в карантин не понадобится. А остальной флот вы можете отпустить.

– А ваши люди, находящиеся под арестом?

– Вы выпустили одного из них. Разве вы сожалеете об этом? Разве не может отвага мичмана Корбо искупить вину его товарищей? По-моему, это был один из самых храбрых поступков, какой я когда-либо видел – то, как он вошел в этот ужас – нагишом, зная, что ему грозит, – чтобы спасти Станцию Граф.

– Это... да. Это было поразительно, – признала она. – По меркам любого народа. – Она задумчиво посмотрела на него. – Вы тоже полезли за ба.

– Я не в счет, – машинально отозвался Майлз. – Я был уже... – он оборвал себя на слове «...мертв». Он еще не умер, черт подери. – Я был уже заражен.

Ее брови приподнялись вверх в смущенном любопытстве.

– А не будь вы заражены, как бы вы поступили?

– Ну... это ведь был действительно верный тактический момент. Видите ли, у меня в своем роде дар правильно выбирать время.

– И лицемерить.

– И это тоже. Но разобраться с ба было как раз моим делом.

– Кто-нибудь говорил вам, что вы чокнутый?

– Иногда, – признал он. Вопреки серьезности положения, его губы расплылись в улыбке. – Хотя с тех пор, как я был назначен Имперским Аудитором, нечасто. Полезное оно, это звание.

Она тихонько фыркнула. Смягчилась? Майлз разрядил очередную обойму:

– Я обращаюсь и к вашей человечности. Я полагаю... я надеюсь... что во вместительных рукавах цетагандийских хаут-леди найдется лечение от их собственного изделия. Я намереваюсь взять инспектора Торна с нами – за наш счет – чтобы разделить с ним лечение, которого я сейчас так отчаянно ищу для себя самого. Это будет справедливо. Ведь, в некотором смысле, он пострадал у меня на службе. В моей рабочей бригаде, если хотите.

– Хм. Вы, барраярцы, хотя бы своих в беде не бросаете. Одна из немногих ваших добродетелей, искупающих прочие недостатки.

Майлз повернул руку ладонью кверху, отвечая на ее двусмысленный комплимент столь же неопределенным жестом. – Наш с Торном срок приближается, а он, боюсь, не станет дожидаться решений никаких комиссий и ничьих разрешений. Нынешнее лечение, - он неловко указал на фильтр крови, - всего лишь полумера, которая поможет выиграть немного времени. Пока никто не знает, хватит ли этого времени.

Она потерла бровь, словно пытаясь унять ноющую головную боль.

– Да, конечно... разумеется, вы должны... ох, дьявол. – Она набрала в грудь воздуха. – Ладно. Забирайте своих арестантов, свои улики и все остальное – и Торна – и отправляйтесь.

– А задержанные вами люди Форпатрила?

– И их тоже. Забирайте их всех с собой. Все ваши корабли, за исключением «Идриса», могут отправляться. – Она сморщила нос от отвращения. – Но мы еще обсудим остаток ваших штрафов и издержек, после того как инспекторы оценят стоимость корабля. Позже. Ваше правительство может прислать кого-нибудь для выполнения этой задачи. Желательно – не вас.

– Благодарю вас, мадам канцлер, – с облегчением протянул Майлз. Он разъединил связь и рухнул на подушки. Палата как будто вращалась вокруг него – медленно, короткими рывками. Спустя некоторое время он решил, что проблема вовсе не с комнатой.

* * *

Капитан Клогстон, который дожидался у двери, пока Аудитор завершит эти переговоры на высшем уровне, подошел ближе и хмуро уставился на кое-как собранный фильтр крови. Затем он перевел свой сердитый взгляд на Майлза.

– Припадки, да? Рад, что хоть кто-то сообщил мне об этом.

– Да, в общем, мы не хотели бы, чтобы вы приняли это за какой-нибудь новый причудливый цетагандийский симптом. Они проходят довольно типично. Если это случится, не пугайтесь. Я сам приду в себя минут через пять. Обычно после припадка у меня бывает что-то вроде похмелья, хотя сейчас я вряд ли определю разницу... Ну, неважно. Что там с мичманом Корбо?

– Мы проверили шприц. Там была вода.

– А, отлично! Я так и думал. – Губы Майлза растянулись в довольном волчьем оскале. – Значит, вы можете твердо заявить, что он чист?

– Учитывая то, что он шлялся по этому чумному кораблю с голой задницей, я заявлю об этом лишь тогда, когда мы будем уверены, что выявили все возможные опасности, которые могло высвободить здесь ба. Но в первой пробе крови и тканей мы ничего не обнаружили.

Обнадеживающий знак – Майлз надеялся, что рассуждает не чересчур оптимистично.

– Не могли бы вы прислать мичмана ко мне? Это безопасно? Я хочу поговорить с ним.

– Теперь мы полагаем, что болезнь, которой заражены вы с гермафродитом, не передается через обычный контакт. Как только мы удостоверимся, что корабль больше ничем не заражен, мы сможем выбраться из этих костюмов – какое будет облегчение. Хотя паразиты могут передаваться половым путем – этот вопрос еще предстоит исследовать.

– Корбо мне нравится, но не настолько же! Пригласите его сюда.

Клогстон бросил на Майлза странный взгляд и удалился. То ли слабая шутка не дошла до капитана, то ли он просто счел ее слишком слабой, чтобы удостоить ответом – Майлз не мог сказать наверняка. Но теория насчет передачи инфекции половым путем запустила в голове у Майлза целый каскад новых неприятных размышлений. Что если медики найдут способ сохранить ему жизнь, но не избавиться от этих проклятых паразитов? Что если он больше никогда не сможет прикоснуться к живой Катерине – только лишь к ее изображению на головиде?.. Кроме того, эта теория порождала ряд новых вопросов, которые следует задать Гуппи относительно его недавних путешествий – ну, врачи квадди вполне компетентны, и они получают от барраярских медиков копии всех данных; их эпидемиологи наверняка уже работают над этим.

Корбо протолкнулся через био-барьер. Его наряд – больничную пижаму и тапочки – теперь несколько бестолково дополнили одноразовая маска и перчатки. Майлз сел, отпихнул в сторону комм-пульт и как бы невзначай раскрыл свою рубаху, чтобы стала видна бледнеющая паутина старых шрамов, оставленных иглогранатой, – пускай Корбо понимает как хочет.

– Вы звали меня, милорд Аудитор? – Корбо отвесил нервный приветственный кивок.

– Да. – Майлз задумчиво почесал нос свободной рукой. – Что ж, герой. Ты только что совершил весьма удачный карьерный ход.

Корбо упрямо ссутулился.

– Я поступил так не ради карьеры. Или Барраяра. Я сделал это ради Станции Граф, квадди и Гарнет Пятой.

– И я рад этому. И тем не менее на тебя явно захотят пришпилить золотые звездочки. Будешь сотрудничать со мной, и я не заставлю тебя получать их в том же наряде, в котором ты был, когда заслужил их.

Корбо бросил на него озадаченный и настороженный взгляд.

Да что такое со всеми его шутками сегодня? Плоские – площе некуда. Может, он нарушает какой-то неписаный этикет Аудиторов и портит реплики всем окружающим.

Мичман крайне неприветливо произнес:

– Чего вы от меня хотите, милорд?

– Более срочные дела, мягко говоря, вынуждают меня покинуть Пространство Квадди, не завершив свою дипломатическую миссию. Тем не менее, теперь, когда истинные причины наших недавних бедствий наконец извлечены на свет, остальное должно пройти легче. – «Кроме того, ничто так не вынуждает передавать полномочия другим, как угроза надвигающейся смерти». – Совершенно ясно, что Барраяру давно следовало завести постоянного дипломатического представителя в Союзе Свободных Поселений. Способный молодой человек, который... – сожительствует с девушкой-квадди... нет, который женат на девушке-квадди... хотя постой, здесь это называется иначе – состоит с ней в партнерстве... Да, вот так, наверное, правильно, но этого еще не произошло. Хотя Корбо будет трижды дурак, если не ухватится за возможность раз и навсегда оформить отношения с Гарнет Пятой. – ...симпатизирует квадди, – плавно продолжил Майлз, – и благодаря личному героизму заслужил их уважение и благодарность, и сам не против долгой командировки вдали от дома – два года, кажется? Да, два года. Такой молодой человек вполне подходит для того, чтобы успешно защищать интересы Барраяра в Пространстве Квадди. По моему личному мнению.

Майлзу не было видно за медицинской маской, отпала ли у Корбо челюсть. Но глаза его заметно округлились.

– Не думаю, – продолжал Майлз, – что адмирал Форпатрил станет возражать против твоей командировки. Ведь в таком случае ему больше не придется иметь с тобой дело в качестве подчиненного после всех этих... непростых событий. Хотя, знаешь ли, я и не собираюсь давать ему право обсуждать мои аудиторские решения.

– Я... я ничего не знаю о дипломатии. Меня учили на пилота.

– Если ты прошел обучение на военного скачкового пилота, то уже доказал, что можешь упорно учиться и быстро, уверенно принимать решения, затрагивающие жизнь других людей. Возражения не принимаются. Ты, конечно, получишь в свое распоряжение консульский бюджет, чтобы нанять штат экспертов, которые помогут тебе разобраться в специализированных вопросах – юридических, экономических тонкостях портовых сборов, в торговых делах и всем таком прочем. Но от тебя потребуется выучить достаточно, чтобы ты мог судить, на пользу ли Империи их советы. И если по истечении двух лет ты решишь подать в отставку и остаться в Пространстве Квадди, опыт работы даст тебе возможность получить неплохую должность в здешнем частном секторе. Если во всем этом есть какие-то проблемы с твоей точки зрения, или точки зрения Гарнет Пятой, – кстати говоря, очень рассудительной женщины; смотри, не упусти ее – то я их не вижу.

– Я... – Корбо сглотнул, – подумаю об этом, милорд.

– Отлично. – И сразу, легко не уступает – хорошо. – Так и сделайте. – Майлз улыбнулся и жестом отослал его; Корбо, все еще настороженный, удалился. Как только он вышел за пределы слышимости, Майлз пробормотал код в наручный комм.

– Катерина, любимая? Где ты сейчас?

– В моей каюте на «Принце Ксаве». Милый молодой старшина собирается помочь мне нести вещи на катер. Да, спасибо, и это тоже...

– Хорошо. Я только что выбил нам проход из Пространства Квадди. Гринлоу была благоразумна, или, по крайней мере, слишком измотана, чтобы спорить дальше.

– Сочувствую ей. У меня сейчас, кажется, ни одного живого нерва уже не осталось.

– Мне и не нужны твои нервы, только твой обычный такт. Как только у тебя под рукой окажется комм-пульт, позвони Гарнет Пятой. Я хочу назначить этого бестолкового юного героя Корбо здешним барраярским консулом, и оставить его расхлебывать всю кашу, которую мы здесь оставляем. Это будет справедливо – он ведь определенно помог ее заварить. Грегор особо просил меня устроить так, чтобы барраярские корабли и впредь могли заходить в здешние порты. Однако мальчишка колеблется. Так что передай эту новость Гарнет Пятой – пусть она устроит так, чтобы Корбо согласился.

– О-о! Какая замечательная идея, любимый. По-моему, из них получится отличная команда.

– Ага. Ее красота плюс... э-э... ее же мозги.

– И его отвага, разумеется. Думаю, это сработает. Надо подумать, какой свадебный подарок им преподнести, чтобы выразить им мою личную благодарность.

– Подарок в честь оформления партнерства? Я не знаю, спроси Николь. О, кстати, раз уж зашла речь о Николь. – Майлз бросил взгляд на укрытого простыней обитателя соседней койки. Доставив важнейшее сообщение, Торн погрузился в сон – Майлз надеялся, что это сон, а не начало комы. – Я думаю, Белу очень нужен будет кто-то, кто полетит вместе с нами и позаботится о нем. И о том, что ему необходимо. Короче, какой-нибудь помощник. Я надеюсь, что у Звездных Ясель есть лечение от их собственного оружия – обязательно должно быть, ведь мало ли какие аварии могут случиться в лаборатории. – «Если мы успеем туда добраться». – Но, похоже, после этой переделки нас ожидает изрядная доза весьма неприятного выздоровления. Я и сам жду этого без особого восторга. – «Но если учесть альтернативу»... – Спроси Николь, хочет ли она полететь с нами. Она может отправиться на «Пустельге» с тобой вместе, во всяком случае, составит тебе компанию. – А если ни он, ни Бел не выкарабкаются, они смогут поддержать друг друга.

– Конечно. Я позвоню ей отсюда.

– Звони мне снова, когда переберешься на борт «Пустельги», любимая. – «И почаще».

– Конечно. – Она помедлила в нерешительности. – Люблю тебя. Отдохни. Судя по голосу, тебе нужен отдых. Он звучит будто из колодца – так с тобой бывает, когда... У нас еще будет время. – Сквозь ее собственное изнеможение полыхнула решимость.

– Я не осмелюсь умереть. Тут одна свирепая фор-леди грозиться убить меня, если я посмею поступить так. – Он слабо улыбнулся и выключил комм.

* * *

Некоторое время он провел в усталой дремоте, борясь со сном, который охватывал его, потому что боялся, что его одолевает болезнь, и он может больше не проснуться. Он заметил легкую перемену в звуках и голосах, доносящихся из соседнего помещения, когда бригада медиков переключилась на режим эвакуации. Вскоре пришел медтехник и увез Бела на воздушной платформе. Спустя некоторое время платформа вернулась, и медтехник на пару с самим Клогстоном перенесли на борт Имперского Аудитора вместе со всей его сбруей жизнеобеспечивающей аппаратуры.

Во время недолгой остановки во внешнем помещении лазарета один из офицеров разведки доложил Майлзу:

– Мы наконец нашли останки лейтенанта Солиана, милорд Аудитор. То, что от него осталось. Несколько килограммов... чего-то. В спасательном контейнере, сложенном и убранном в стенной шкафчик прямо у входа в грузовой трюм с репликаторами.

– Хорошо. Спасибо. Заберите его с собой. Как есть. В качестве улики и как... он погиб, исполняя свой долг. Барраяр в долгу перед ним... долг чести. Похоронить с воинскими почестями. Пенсия, семья... решу это все попозже...

Его воздушная платформа снова поднялась, и потолок коридоров «Идриса» поплыл перед его затуманенным взором в последний раз.

ГЛАВА 18

– Мы уже прибыли? – сонно пробормотал Майлз.

Он поморгал – странно, глаза не слипались и не саднили. Потолок над ним не колыхался, как мираж в раскаленном воздухе над пустыней. Воздух, который он вдыхал через раздувающиеся ноздри, проходил спокойно, без помех. Никакой мокроты. Никаких трубок. Никаких трубок?

Потолок незнакомый. Он покопался в памяти. Мгла. Ангелы и демоны в биозащитных костюмах, терзающие его; кто-то требует, чтобы он пописал. Медицинские унижения, которые, слава Богу, он помнил довольно смутно. Пытался говорить, отдавать приказы, пока некая инъекция мрака не вырубила его окончательно.

А перед этим – едва ли не полное отчаяние. Высылал неистовые послания вперед своего небольшого конвоя. А навстречу им неслись устаревшие на несколько дней сообщения о блокаде п-в-туннелей, о том, что иноземцы интернированы обеими сторонами, а на зарубежное имущество наложен арест, о сосредотачивании кораблей, которое само по себе говорило Майлзу очень много, но еще страшнее делалось от подробностей. Он чересчур много знал о подробностях. «Нам нельзя сейчас затевать войну, идиоты! Вы разве не знаете, что есть дети, которые вот-вот должны родиться?» Его левая рука дернулась и не встретила никакого сопротивления, не считая гладкого одеяла под его сжимающимися пальцами.

– ...уже прибыли?

Над ним склонилось милое лицо Катерины. Не закрытое наполовину биозащитным костюмом. Он на миг испугался, что это всего лишь голопроекция, или какая-нибудь галлюцинация, но настоящее теплое дыхание, вырвавшееся со смехом и коснувшееся его лица, убедило его в ее материальности еще до того, как он нерешительно коснулся рукой ее щеки.

– Где твоя маска? – тупо спросил Майлз. Он оперся на локоть, борясь с волной головокружения.

Он определенно находится не в тесном утилитарном лазарете барраярского корабля, куда его перенесли с «Идриса». Его кровать находилась в небольшой, но со вкусом обставленной комнате, в которой все говорило о цетагандийской эстетике – от выстроившихся в ряд живых растений и мягкого освещения до умиротворяющего вида на морской берег, который открывался из окна. Волны набегали на светлый песчаный пляж, видневшийся за странными деревьями, отбрасывающими на песок тонкие пальчики тени. Почти наверняка видеопроекция, поскольку едва уловимые признаки и звуки окружающей его обстановки подсказывали также, что это каюта космического корабля. На Майлзе была свободная шелковая одежда приглушенных серых тонов – лишь странные застежки выдавали в ней больничную пижаму. Над изголовьем постели неброская панель отображала показания медицинских приборов.

– Где мы? Что произошло? Мы остановили войну? Эти репликаторы, которые они нашли на другом конце – это уловка, я точно знаю...

Окончательная катастрофа – его мчащиеся корабли перехватили по сжатому лучу новости с Барраяра: дипломатические переговоры прерваны из-за тысячи пустых репликаторов, обнаруженных на складе близ Форбарр-Султаны – вероятно, выкраденных из Звездных Ясель. Куда девались их обитатели? Были ли они вообще? Даже Майлз не был уверен. Непостижимый кошмар осложнений. Разумеется, барраярское правительство горячо отрицало всякую причастность к этому, настаивало, что не знает, как они туда попали, и куда девалось их содержимое. И, разумеется, им не верили...

– Ба... Гуппи, я обещал ему... Все эти хаут-младенцы... Мне надо...

– Тебе надо лежать. – Упершись ладонью ему в грудь, она решительно уложила его обратно. – Обо всех срочных делах уже позаботились.

– Кто?

Она слегка покраснела:

– Ну... в основном я. Наверное, капитану корабля Форпатрила не следовало позволять мне брать руководство на себя, но я решила не напоминать ему об этом. Ты дурно влияешь на меня, любимый.

«Что? Что?!»

– Как?

– Я всего лишь продолжала повторять твои сообщения и требовать, чтобы их переслали хаут-леди Пел и гем-генералу Бенину. Бенин был великолепен. Как только он получил твои первые донесения, то сразу сообразил, что репликаторы, найденные в Форбарр-Султане – всего лишь приманка; ба в течение года тайком вывозило их из Звездных Ясель по несколько за раз, готовясь к воплощению своего плана. – Она нахмурилась. – По всей видимости, это была преднамеренная уловка со стороны ба, предназначенная повлечь за собой как раз такие беды. Запасной план на тот случай, если кто-то догадается, что не все пассажиры корабля с детьми погибли, и отследит его путь до Комарра. Это почти сработало. Могло бы сработать, не будь Бенин столь усерден и благоразумен. Как я понимаю, к тому времени внутриполитические обстоятельства его расследования осложнились до предела. Он действительно поставил на карту свою репутацию.

А может, и свою жизнь, прочел Майлз между строк.

– Что ж, честь ему и хвала.

– Вооруженные силы – их и наши – отменили боевую готовность. Цетагандийцы объявили этот инцидент своим внутренним гражданским делом.

Он с безмерным облегчением откинулся на подушки.

– А-а.

– Не думаю, что смогла бы до них достучаться, если бы не имя хаут-леди Пел. – Она помедлила. – И твое.

– Наше.

Ее губы изогнулись в улыбке.

– Титул «леди Форкосиган» подействовал как заклинание. Благодаря этому обе стороны получили возможность остановиться и подумать. И еще благодаря тому, что я снова и снова кричала им правду. Но одна я не смогла бы удержать их без твоего имени.

– Могу я предположить, что одно только имя не удержало бы их без тебя? – Он сжал ее руку свободной рукой, лежащей поверх одеяла. Ее рука сжалась в ответ.

Он снова подскочил.

– Погоди – разве ты не должна быть в биозащитном костюме?

– Больше нет. Да лежи ты смирно, черт подери. Что последнее ты помнишь?

– Последнее ясное воспоминание – мы на барраярском корабле, дня через четыре с тех пор, как покинули Пространство Квадди. Холодно.

Ее улыбка не изменилась, но глаза потемнели от воспоминаний.

– Холодно – это точно. Фильтры крови не поспевали, даже когда работало четыре одновременно. Мы видели, как жизнь буквально выходит из тебя; твой метаболизм не справлялся, не мог восполнить энергию, которую из тебя вытягивали, даже несмотря на непрерывно работающие капельницы и питательные трубки, и многократные переливания крови. Капитан Клогстон не нашел другого способа сдержать паразитов, кроме как погрузить тебя, Бела и их самих вместе с вами в холодную спячку. Следующим шагом была бы криозаморозка.

– О нет. Только не опять!..

– Это было бы последнее средство, но, благодарение небу, прибегать к нему не пришлось. Как только вас с Белом достаточно охладили, паразиты перестали размножаться. Капитаны и экипажи кораблей нашего маленького конвоя здорово постарались, чтобы домчать нас сюда на максимальной безопасной скорости, или даже быстрее. Ой, да, кстати – мы сейчас на орбите Ро Кита. Прибыли сюда... вчера, кажется.

Интересно, спала ли она с тех пор? Майлз подозревал, что не слишком много. Ее лицо, хоть и радостное сейчас, хранило следы усталости. Он снова протянул к нему руку, чтобы легонько коснуться ее губ кончиками пальцев, как он обычно касался ее изображения на головиде.

– Я помню, ты не позволила мне попрощаться с тобой как следует, – пожаловался он.

– Я решила, что так у тебя будет еще один повод пробиться назад ко мне. Хотя бы ради последнего слова.

Он фыркнул и уронил руку на одеяло. Вряд ли искусственная гравитация здесь настроена на вдвое превышающую земную, хотя чувство было такое, что к руке привязана свинцовая гиря. Надо признать, он чувствовал себя не очень-то... бодрым.

– Так, значит, теперь я чист от этих чертовых паразитов?

Она снова заулыбалась.

– Да, ты теперь здоров. Ну, то есть, та устрашающая цетагандийская женщина-врач, которую привезла с собой хаут-леди Пел, объявила тебя исцеленным. Но ты все еще очень слаб. Тебе надо отдыхать.

– Отдыхать? Я не могу отдыхать! Что еще в мире делается? Где Бел?

– Ш-ш. Бел тоже жив. Ты скоро сможешь с ним увидеться, и с Николь тоже. Они в соседней каюте. Белу досталось... – Она неуверенно нахмурилась. – Досталось сильнее, чем тебе, но он должен главным образом оправиться. Со временем.

Майлзу не очень-то понравилось, как это прозвучало.

Он снова оглядел комнату, и Катерина проследила за его взглядом:

– Мы сейчас на борту собственного корабля хаут-леди Пел – то есть, ее корабля Звездных Ясель, на котором она прилетела с Эты Кита. Женщины из Звездных Ясель попросили перевезти тебя и Бела сюда, чтобы лечить здесь. Сначала хаут-леди не хотели пускать на борт никого из наших мужчин, даже оруженосца Ройса, и из-за этого началось глупейшее препирательство; я готова была отлупить всех спорщиков, но потом они наконец решили, что вас можем сопровождать мы с Николь. Капитан Клогстон очень расстроился из-за того, что ему не разрешили отправиться с нами. Он хотел попридержать репликаторы, покуда цетагандийцы не начнут сотрудничать, но я-то сразу пресекла эту идею, уж будь уверен.

– Отлично! – И не только потому, что Майлзу хотелось поскорее сбыть с рук эти маленькие бомбы с часовым механизмом. Он не мог представить себе выходки, более невыносимой психологически и пагубной дипломатически. – Я помню, как пытался успокоить этого идиота Гуппи, который впал в истерику, узнав, что его везут обратно к цетагандийцам. Надавал ему обещаний... Надеюсь, я не лгал сквозь стучащие зубы. Правда ли, что в нем до сих пор где-то сидят паразиты? Они и его тоже вылечили? Или... нет? Я поклялся своим именем, что, если он согласится дать показания, Барраяр защитит его, но я думал, что буду в сознании, когда мы доберемся сюда...

– Да, цетагандийский доктор лечила и его тоже. Она утверждает, что оставшиеся в нем паразиты не могли начать развитие снова, но вообще-то мне кажется, она была не совсем уверена. Видимо, никому еще не удавалось пережить заражение этим биологическим оружием. Насколько я поняла, Звездные Ясли хотят заполучить Гуппи для исследований еще сильнее, чем цетагандийская служба безопасности – для уголовного обвинения, и если бы они стали бороться за него, Звездные Ясли наверняка бы победили. Наши исполнили твой приказ; он по-прежнему находится на барраярском корабле. Некоторые цетагандийцы не очень довольны таким поворотом, но я сказала им, что по этому вопросу им придется иметь дело с тобой.

Он нерешительно помедлил, затем откашлялся.

– Э-э... Я еще помню, что вроде как записывал какие-то послания. Моим родителям. И Марку с Айвеном. И маленьким Эйрелу и Элен. Надеюсь, ты... ты их еще не отослала?

– Я отложила их на потом.

– Хорошо. А то, боюсь, к тому времени я говорил не очень вразумительно.

– Может, и нет, – признала она. – Но, по-моему, они очень трогательные.

– Наверное, я затянул с их отправкой. Ты лучше сотри их теперь.

– Ни за что, – твердо заявила она.

– Но я же городил чушь.

– И тем не менее я хочу сохранить их. – Она погладила его по голове, и ее улыбка скривилась. – Может, они еще пригодятся. В конце концов... вдруг в следующий раз у тебя не будет времени.

Дверь каюты скользнула в сторону, и вошли две высоких, тонких и гибких женщины. Старшую из них Майлз узнал сразу.

Хаут-леди Пел Наварр, консорт Эты Кита, являлась человеком номер два в странной тайной иерархии Звездных Ясель после самой императрицы, хаут-леди Райан Дегтиар. За десять лет, минувших с тех пор, как Майлз впервые встретился с ней, она совершенно не изменилась внешне – разве только поменяла прическу. Ее невероятно длинные медово-золотистые волосы сегодня были собраны в дюжину кос, обвивающих ее затылок от уха до уха и ниспадающих до щиколоток вместе с подолом юбки и драпировками. Майлз гадал, было ли намеренным производимое ею смущающее впечатление, напоминающее о Медузе Горгоне. Ее бледная кожа по-прежнему оставалась совершенной, но все же ее нельзя было даже на первый взгляд принять за юную девушку. Слишком хладнокровна, слишком много самообладания и сдержанной иронии...

Вне святая святых Небесного Сада хаут-леди обычно перемещались под защитной оболочкой личных силовых шаров, скрываясь от недостойных глаз. Того, что она разгуливала здесь открыто, Майлзу было довольно, чтобы увериться, что он находится на территории Звездных Ясель. Шедшая рядом с ней темноволосая женщина была довольно пожилой – в волосах, струившихся по спине поверх длинной мантии, серебрились седые пряди, а кожа, хоть и оставалась безупречной, заметно одрябла от возраста. Холодная, почтительная, Майлзу незнакомая.

– Лорд Форкосиган. – Хаут-леди Пел одарила его относительно доброжелательным кивком. – Рада видеть, что вы очнулись. Вы уже пришли в себя?

«А что – где я был до этого?» Он опасался, что может догадаться, где.

– Думаю, да.

– Для меня было большим сюрпризом встретиться с вами снова, хотя при данных обстоятельствах сюрприз этот нельзя назвать неприятным.

Майлз откашлялся.

– Для меня все это тоже было неожиданно. Ваши дети в репликаторах – их вернули вам? С ними все хорошо?

– Прошлой ночью мои люди закончили их обследование. С ними как будто все нормально, несмотря на все их злоключения. Сожалею, что нельзя сказать того же и о вас.

Она кивнула своей спутнице; женщина, действительно оказавшаяся врачом, отдала несколько бесцеремонных распоряжений и провела краткий медицинский осмотр их барраярского гостя. Сдает свою работу, догадался Майлз. Она вежливо уклонилась от его наводящих вопросов об искусственных паразитах, а потом Майлз задался вопросом, действительно ли она врач – или проектировщик вооружения. Или вовсе ветеринар – только вот большинство ветеринаров, с которыми он был знаком, обычно проявляли хоть какую-то симпатию к своим пациентам.

Катерина была более решительна:

– Не могли бы вы дать некоторое представление о том, каких долгосрочных последствий следует остерегаться лорду Аудитору и инспектору Торну после этого прискорбного заражения?

Женщина дала Майлзу знак застегнуть одежду обратно, и через его голову обратилась к Катерине:

– Ваш муж, – она произнесла посленее слово так, что оно прозвучало в ее устах совершенно чуждо, – перенес некоторое мышечное и сосудистое микро-рубцевание. Мышечный тонус постепенно восстановится почти до первоначального уровня. Однако если прибавить к этому его более раннюю криотравму, можно с большей вероятностью ожидать в дальнейшем циркуляторных нарушений. Однако век у вашего народа короток, так что, возможно, несколько десятилетий разницы в ожидаемой продолжительности жизни не покажутся существенными.

«Как раз напротив, мадам». Видимо, это следует понимать как инсульты, тромбозы, аневризмы. Красота. Просто добавь их к списку, следом за игольными пистолетами, акустическими гранатами, плазменным огнем и лучами нейробластера. А также горячими заклепками и холодным вакуумом.

И припадками. Итак, каких же интересных эффектов следует ожидать, когда это микрорубцевание сосудов пересечется с его припадками? Майлз решил приберечь этот вопрос для своих собственных врачей. Пускай помучаются над этой задачкой. Ему опять предстоит стать чертовым научно-исследовательским проектом. Причем не только медицинским, но и военным, с холодком осознал он.

Врач продолжала объяснять Катерине:

– Бетанец получил более серьезные внутренние повреждения. Полного восстановления тонуса мышц может и не произойти, и гермафродиту придется беречь себя от любых нагрузок на сосуды. Низкая – или нулевая – сила тяжести на период выздоровления для него безопаснее всего. Насколько я поняла со слов его партнерши, женщины-квадди, устроить это на самом деле будет несложно.

– В чем бы ни нуждался Бел, все будет устроено, – торжественно пообещал Майлз. Бел серьезно пострадал на службе императору, так что СБ оставит его в покое даже без вмешательства Имперского Аудитора, а вдобавок, может, и выделит ему небольшую медицинскую пенсию.

Хаут-леди Пел едва заметно кивнула. Врач отвесила планетарному консорту почтительный поклон и удалилась.

Пел снова повернулась к Майлзу.

– Как только вы более-менее оправитесь, Лорд Аудитор Форкосиган, позвольте гем-генералу Бенину навестить вас – он умоляет дать ему возможность побеседовать с вами.

– А, Даг Бенин здесь? Отлично! Я тоже хочу с ним поговорить. Ба уже передали ему? Стало ли абсолютно ясно теперь, что Барраяр оказался невинной жертвой обмана в противозаконных действиях ба?

Пел ответила:

– Ба принадлежало Звездным Яслям; туда оно и возвратилось. Это наше внутреннее дело, хотя мы, конечно, благодарны гем-генералу Бенину за то, что он помог нам разобраться со всеми персонами, находящимися за пределами сферы нашего влияния, которые могли способствовать ба в этом... безумном бегстве.

Значит, хаут-леди заполучили свою блудную овечку обратно. Майлз подавил слабую вспышку жалости к ба. Подавляющий тон Пел явно не приветствовал дальнейших расспросов от иноземных варваров. Зря надеется. Пел была самой рисковой из всех планетарных консортов, но вероятность еще раз оказаться с нею наедине, лицом к лицу, была ничтожно мала, а вероятность, что она пожелает откровенно обсуждать эту тему в присутствии кого бы то ни было еще – и того меньше.

Он ринулся в атаку:

– В конечном счете я догадался, что ба – скорее всего изменник, а вовсе не агент Звездных Ясель, как я поначалу думал. Больше всего меня интересует, как оно устроило это странное похищение. Гуппи – тот джексонианский контрабандист, Руссо Гупта – мог дать лишь внешнее описание событий, и только с того момента, когда ба сгружало репликаторы с судна, которое, я полагаю, являлось ежегодным кораблем с детьми, направлявшимся к Ро Кита, не так ли?

Пел выдохнула, но все же уступила:

– Да. Теперь выясняется, что преступление планировалось и готовилось давно. Ба отравило консорта Ро Кита, ее прислужниц и команду корабля сразу после последнего скачка. Ко времени встречи с джексонианским кораблем все они были уже мертвы. Ба запрограммировало автопилот корабля так, чтобы он повел судно прямо в солнце системы. К чести ба, это было задумано в качестве погребального костра, – неохотно признала она.

Майлзу уже приходилось сталкиваться с таинственными погребальными обычаями хаутов, а потому он почти мог уразуметь, как сей факт может говорить в пользу обвиняемого, не сломав себе мозги. Почти. Но Пел говорила о намерениях ба как о факте, а не как о предположении; значит, хаут-леди всего за одну ночь повезло с допросом обезумевшего ба куда больше, чем людям Майлза за все время пути сюда. «Хотя, подозреваю, удача здесь не при чем».

– Я думал, ба должно было располагать более широким ассортиментом биологического оружия, если у него было время ограбить корабль Звездных Ясель перед тем, как судно было уничтожено.

Обычно Пел была довольно жизнерадостной, насколько могут быть жизнерадостны планетарные консорты, но последняя реплика вызвала у нее леденяще хмурый взгляд.

– Эти вопросы не подлежат обсуждению за пределами Звездных Ясель.

– В идеале – нет. Но, к сожалению, ваши... частные изделия занесло довольно далеко за пределы Звездных Ясель. Как я могу свидетельствовать лично. Они стали для нас источником очень даже общественного беспокойства, когда мы пытались задержать ба на Станции Граф. Когда я улетал оттуда, никто не был уверен, что мы обнаружили и обезвредили все возможные источники заражения.

Пел неохотно признала:

– Ба собиралось похитить полный набор. Но хаут-леди, отвечавшая за... запасы консорта, умирая, сумела уничтожить их. Таков был ее долг. – Пел прищурилась. – Ее будут помнить среди нас.

Быть может, она была коллегой темноволосой женщины? Быть может, неприветливая врачиха охраняет по поручению Пел такой же арсенал, возможно, на борту этого самого корабля? Полный набор, да? Майлз запомнил стоявшее за ее словами признание, чтобы позднее поделиться им с высшим звеном СБ, и поспешно сменил тему разговора:

– Но что ба пыталось совершить? Оно действовало в одиночку? А если так, то как оно преодолело свое программирование на верность?

– Это тоже наше внутреннее дело, – мрачно повторила она.

– Ну, так я поделюсь своими догадками, – затарахтел Майлз, прежде чем она успела отвернуться и завершить беседу. – По-моему, это ба состояло в близком родстве с императором Флетчиром Джияджей, а стало быть, и с его покойной матерью. Догадываюсь, что во время ее правления ба было одним из ее ближайших доверенных лиц. Ее измена, ее план расколоть хаутов на конкурирующие подгруппы после ее смерти был расстроен...

– Измены не было, – слабо возразила хаут-леди Пел. – Как таковой.

– Ну, значит, несанкционированное одностороннее переустройство. По какой-то причине это ба не было отстранено вместе с остальными во время кадровой чистки после ее смерти – или, может, его и отстранили, не знаю. Возможно, понизили в должности? Но так или иначе, я предполагаю, что вся эта шальная выходка представляла собой некую ошибочную попытку осуществить мечту своей покойной госпожи – или матери. Я близок к истине?

Хаут-леди Пел разглядывала его с крайней неприязнью.

– Достаточно близки. В любом случае, теперь уже все кончено. Император будет доволен вами – как и в прошлый раз. Скорее всего, его благодарность будет явлена вам на завтрашней церемонии приземления корабля с детьми, на которую вы с вашей супругой приглашены. Вы станете первыми иноземцами, которые когда-либо удостаивались подобной чести.

Майлз отмахнулся от этой попытки сменить тему.

– Я променял бы все почести хоть на крупицу понимания.

Пел фыркнула:

– Вы не изменились, верно? По-прежнему ненасытны в своем любопытстве. До неприличия, – подчеркнуто добавила она.

Катерина сухо улыбнулась.

Майлз проигнорировал намек Пел.

– Потерпите меня еще немножко. Кажется, я еще не до конца во всем разобрался. Полагаю, что хауты, да и ба тоже, еще не слишком далеко ушли от обычных людей и все еще подвержены самообману, только лишь более изысканному самообману вследствие их утонченности. Я видел лицо ба, когда я уничтожил морозильный чемоданчик с генетическими образцами у него на глазах. Что-то в нем разбилось вдребезги. Какое-то последнее, отчаянное... что-то. – Он лишал жизни тела людей, и носил отметину, и знал об этом. Но никогда прежде он не убивал душу, оставляя при этом тело живым, осиротевшим и обвиняющим. «Я должен понять».

Пел явно не хотелось продолжать разговор, но она осознавала, что долг перед ним не оплатить такими пустяками, как медали и церемонии.

– Ба, по-видимому, – медленно произнесла она, – желало большего, чем исполнение мечты Лизбет. Оно хотело основать новую империю – в которой оно было бы и императором, и императрицей одновременно. Оно выкрало хаут-детей Ро Кита не только для того, чтобы они стали ядром нового общества, но и в качестве... будущих супругов. Консортов. Оно стремилось заполучить даже нечто большее, чем генетическое место Флетчира Джияджи, который, хоть и является весьма значимым для цели расы хаутов, отнюдь не воображает себя всем. Высокомерие, – вздохнула она. – Безумие.

– Другими словами, – выдохнул Майлз, – ба хотело детей. Единственным способом, какой мог у него... зародиться.

Рука Катерины, лежавшая теперь на его плече, сжалась.

– Лизбет... не следовало посвящать его в столь многие тайны, – заметила Пел. – Она сделала это ба своим любимчиком. Обращалась с ним не как со слугой, а почти как с ребенком. Она была сильной личностью, но не всегда... поступала мудро. И вдобавок, быть может... в старости слишком потакала своим желаниям.

Все верно – ба приходилось братом цетагандийскому императору Флетчиру Джиядже, возможно, являлось практически его клоном. Старшим братом. Опыт проведен, и опыт признан успешным, а затем – десятилетия усердного служения в Небесном Саду, и постоянно мучающий вопрос – почему же не ба, а его брату достаются все почести, вся власть, богатство, право иметь детей?

– Еще один вопрос, последний. Если вы не против. Как звали ба?

Пел сжала губы:

– Отныне оно станет безымянным. И вовеки.

Стерто. «Да будет наказание соответствующим преступлению».

Майлза пробрала дрожь.

* * *

Роскошный фургон-подъемник совершил вираж над дворцом имперского губернатора Ро Кита – широко раскинувшимся комплексом, мерцающим в ночи. Аппарат начал снижаться в расстилавшийся к востоку от зданий обширный темный сад, украшенный прожилками фонарей вдоль дорог и тропинок. Майлз зачарованно глазел в окно, пока они пикировали, а затем перелетали через небольшую гряду холмов, и пытался определить, естественный ли это ландшафт или искусственно высеченный в поверхности Ро Кита. Во всяком случае, частично высеченный, поскольку на противоположной стороне склона укрывалась поросшая травой чаша амфитеатра, возвышаясь над шелковой гладью темных вод озера километровой ширины. По другую сторону озера, за холмами, в небе над столицей Ро Кита разливалось янтарное сияние.

Амфитеатр освещали одни лишь тускло светящиеся сферы, щедро рассыпанные по всей его площади: тысяча силовых шаров хаут-леди, окрашенных в траурный белый, приглушенный до едва видимого свечения. Среди них плавно, точно привидения, двигались тусклые фигуры. Вид исчез из поля зрения, когда водитель развернул фургон и мягко посадил его в нескольких метрах от берега озера, на краю амфитеатра.

Освещение в салоне сделалось чуть ярче в красных волнах, чтобы помочь пассажирам привыкнуть к темноте. Сидевший напротив от Майлза и Катерины гем-генерал Бенин отвернулся от окна. Трудно было прочесть выражение лица под официальными завитками черно-белой раскраски, служившей знаком отличия имперского гем-офицера, но Майлз счел его задумчивым. В красноватом освещении мундир Бенина рдел, точно свежая кровь.

В общем, даже несмотря на недавнее близкое знакомство с биологическим оружием Звездных Ясель, Майлз вряд ли хотел бы поменяться местами с Бенином в пору недавних драматических событий. Последние несколько недель вконец измотали старшего офицера внутренней безопасности Небесного Сада. Корабль, на борту которого летел персонал Звездных Ясель, бесследно исчез по пути; искаженные сведения, полученные благодаря оставленному Гуппи запутанному следу, намекали не только на умопомрачительную кражу, но и на возможное использование биологического оружия из самых секретных резервов Звездных Ясель; след похитителя терялся в сердце вражеской империи.

Неудивительно, что к тому времени, когда он прошлой ночью прибыл на ро-китанскую орбиту, чтобы лично допросить Майлза – с исключительной учтивостью, разумеется – он даже под раскраской выглядел почти так же устало, как чувствовал себя Майлз. Их спор за обладание Руссо Гуптой продолжался недолго. Майлз определенно сочувствовал страстному желанию Бенина заполучить хоть кого-то, на ком можно было бы сорвать злобу, после того как Звездные Ясли вырвали из его рук ба – но, во-первых, Майлз дал слово фора, а во-вторых, он обнаружил, что на этой неделе ему все позволительно на Ро Кита.

И все-таки Майлз гадал, куда сплавить Гуппи, когда все закончится. Содержать его в барраярской тюрьме означает бессмысленные траты для империи. Отпустить его на волю на Единении Джексона – все равно что призвать его вернуться к прежнему занятию – пользы соседям никакой, а цетагандийцам – соблазн отомстить. Он знал еще одно достаточно отдаленное место, куда можно сдать субъекта со столь запятнанной биографией и странными талантами, но будет ли это честно по отношению к адмиралу Куин?.. Когда Майлз поделился этой идеей с Белом, тот злорадно хохотал, пока не запыхался.

Несмотря на ключевое положение Ро Кита в барраярских стратегических и тактических расчетах, Майлз никогда прежде не ступал на эту планету. Сейчас он, правда, тоже не ступил на нее – по крайней мере, не сразу. Поморщившись, он позволил Катерине и гем-генералу Бенину помочь ему пересесть из фургона в гравикресло. Во время грядущей церемонии он собирался стоять на ногах, но немногочисленные попытки научили его беречь силы. По крайней мере, он был не единственным, кто нуждался в технической поддержке. Николь парила в своем гравикресле, сопровождая Бела Торна. Гермафродит сидел прямо и сам управлял гравикреслом, и лишь кислородная трубка, подведенная к носу, выдавала его крайнюю слабость.

Позади Майлза и Катерины занял пост оруженосец Ройс в выглаженной и вычищенной ливрее Дома Форкосиганов, до предела суровый и молчаливый. Видно, запуган до полусмерти. Майлз не мог его винить.

Решив, что сегодня он представляет всю Барраярскую империю, а не только свой род, Майлз предпочел одеться в простой штатский серый костюм. Катерина в серо-черном струящемся одеянии казалась такой же высокой и грациозной, как хаут-леди; Майлз подозревал, что здесь не обошлось без тайной помощи леди Пел, или одной из многих ее наперсниц. Гем-генерал Бенин вел всю компанию вперед, а Катерина шла рядом с гравикреслом Майлза, рука ее почти невесомо покоилась на его рукаве. Ее легкая загадочная улыбка была столь же сдержанна, сколь и всегда, но Майлзу чудилось, что она шагает вперед с неведомой доселе уверенностью, бесстрашно углубляясь в мутную тьму.

Бенин остановился подле небольшой группы мужчин, собравшихся в нескольких метрах от подъемника и проступавших из сумрака, будто призраки. От их одежд в сыром воздухе распространялись смешанные ароматы духов – различимые, но при этом почему-то не дисгармонирующие. Гем-генерал педантично представил всех гостей нынешнему хаут-губернатору Ро Кита, происходившему из созвездия Дегтиаров и состоявшему в некотором родстве с нынешней императрицей. Губернатор был облачен, как и все остальные присутствующие здесь мужчины-хауты, в свободную белую тунику и белые же шаровары полного траура, и многослойную белую мантию, ниспадавшую до пят.

Прежний губернатор, с которым Майлз однажды встречался, ясно дал понять, что с трудом терпит инопланетных варваров, но этот человек, сложив ладони перед собой, склонился перед ними в глубоком и, вероятно, искреннем поклоне. Майлз потрясенно моргнул, поскольку жест этот больше напоминал поклон ба хауту, нежели кивок хаута чужеземцу.

– Лорд Форкосиган. Леди Форкосиган. Инспектор Торн. Николь из народа квадди. Оруженосец Ройс с Барраяра. Добро пожаловать на Ро Кита. Мой дом к вашим услугам.

Они все вполголоса с подобающей учтивостью поблагодарили его. Майлз обдумывал выбор слов – «мой дом», не «мое правительство», и это напомнило ему, что сегодня он присутствует при частной церемонии. Хаут-губернатора на мгновение отвлекли мелькнувшие на горизонте огни катера, спускавшегося с орбиты: он с приоткрытым ртом вгляделся в сияющее ночное небо, но, к его разочарованию, транспорт зашел на вираж к противоположной стороне города. Губернатор, нахмурившись, снова повернулся к гостям.

Недолгая вежливая беседа между хаут-губернатором и Бенином – после формальных пожеланий доброго здравия императору и его императрицам они представились друг другу и завели несколько более непринужденный разговор – была вновь прервана, когда в предрассветных сумерках показались огни другого катера. Губернатор резко развернулся и снова уставился в небо. Майлз оглянулся на молчаливую толпу мужчин-хаутов и шаров хаут-леди, рассеянных по склону подобно белым цветочным лепесткам. Они не издали ни единого возгласа, они едва пошевельнулись, но Майлз не услышал даже – почувствовал, как по рядам прокатился вздох, и напряженность ожидания еще более возросла.

На этот раз катер приближался, его огни становились все ярче; он с рокотом пронесся над озером, оставляя на воде вспененный след. Ройс, наблюдая, как громада катера зависла прямо над ними, нервно отступил назад, но потом снова шагнул вперед, ближе к Майлзу и Катерине. Огни по бокам катера освещали эмблему на корпусе – кричащую птицу, окрашенную красной эмалью, которая горела будто пламя. Катер опустился на вытянувшиеся опоры мягко, будто кошка, и сел. Щелчки и звяканье его остывающей обшивки громко раздавались в безмолвии затаившей дыхание толпы.

– Вот теперь надо встать, – прошептал Майлз Катерине и приземлил свое гравикресло. Катерина с Ройсом помогли ему подняться на ноги и сделать шаг вперед, чтобы стать по стойке смирно. Подстриженная трава под подошвами его ботинок на ощупь походила на густой ковер; от нее распространялся сырой болотистый запах.

Широкий грузовой люк открылся, и вытянулся трап, подсвеченный снизу бледным, рассеянным сиянием. Первым по нему выплыл шар хаут-леди: его силовое поле не было непроницаемым, как у других, но прозрачным, как легкая дымка. Можно было разглядеть, кто гравикресло внутри него пустует.

Майлз вполголоса обратился к Катерине:

– Где же Пел? Я думал, это все ее... детище.

– Это в честь консорта Ро Кита, которая сгинула вместе с захваченным кораблем, – прошептала она в ответ. – Хаут Пел выйдет следом, поскольку она сопровождает детей вместо погибшей леди-консорта.

Майлз мельком встречался с убитой женщиной десять лет назад. К своему сожалению, он не мог вспомнить почти ничего, кроме облака шоколадно-каштановых волос, рассыпавшихся по ее плечам, поразительной красоты, отчасти затененной присутствием других хаут-леди, равных ей по великолепию, и безграничной преданности своему долгу. Но гравикресло вдруг показалось еще более пустым.

Следом выплыл еще один шар, за ним еще, а за ними вышли гем-женщины и слуги-ба. Второй шар подплыл к собравшимся рядом с хаут-губернатором, сделался прозрачным, а потом и вовсе погас. В гравикресле царственно восседала Пел в белой мантии.

– Гем-генерал Бенин, как вам и поручено, пожалуйста, передайте благодарность хаут-императора Флетчира Джияджи этим чужеземцам, которые вернули нам надежды наших созвездий.

Она говорила обычным голосом, и Майлзу не были видны микрофоны, но по легкому эху, отразившемуся от поросшей травой чаши, он догадался, что их слова слышны всем присутствующим.

Бенин вызвал Бела вперед; произнеся подобающие церемониалу официальные слова, он вручил бетанцу высокую цетагандийскую награду – обвязанную лентой бумагу, подписанную Собственной Рукой Императора, которая носила странное название «Свидетельство Небесного Сада». Майлз знал, что некоторые цетагандийские гем-лорды готовы родную маму продать за то, чтобы быть зачисленными в список награжденных этого года, только вот заслужить эту честь было куда сложнее. Бел чуть опустил свое гравикресло, чтобы Бенин вложил свиток в его руки, и хотя его глаза светились иронией, пробормотал в ответ слова благодарности далекому Флетчиру Джиядже, и на сей раз не дал воли своему юмору. Этому, вероятно, поспособствовало то, что гермафродит по-прежнему был настолько истощен, что едва мог держать голову прямо – а за сие обстоятельство Майлз вовсе не обязан был испытывать благодарности.

Майлз сперва изумленно моргнул, а затем с трудом удержался от улыбки, когда следом за Белом гем-генерал Бенин вызвал вперед Катерину и вручил ей такую же обвязанную лентой награду. К ее явному удовольствию тоже примешивалась ирония, но она учтиво поблагодарила императора за оказанную ей честь.

– Милорд Форкосиган, – промолвил Бенин.

Майлз с некоторой опаской шагнул вперед.

– Мой повелитель, хаут-император Флетчир Джияджа, напомнил мне, что, преподнося подарки, истинно деликатный человек учитывает вкусы получателя. И потому он поручил мне передать вам лишь его личные благодарности, произнесенные его собственным Голосом.

Первой наградой был цетагандийский орден «За Заслуги» – и сколько же смущения принес ему тот орден десять лет назад. Вторая награда – еще один орден «За Заслуги»? Очевидно, нет. Майлз вздохнул с облегчением, которое было лишь слегка окрашено сожалением.

– Передайте от меня вашему повелителю, что я рад был оказать ему услугу.

– Моя госпожа, хаут-императрица Райан Дегтиар, Прислужница Звездных Ясель, также поручила мне передать вам изреченную ее собственным Голосом личную благодарность.

Майлз поклонился заметно ниже.

– Я к ее услугам.

Бенин отошел назад; вперед выступила хаут-леди Пел.

– Действительно. Лорд Майлз Нейсмит Форкосиган с Барраяра, Звездные Ясли призывают вас.

Его заранее предупредили об этом, и он обговорил все с Катериной. С практической точки зрения отказываться от этой чести не имело смысла; у Звездных Ясель наверняка уже имеется не меньше килограмма его плоти в его личном досье, собранный не только за время его лечения здесь, но и с того памятного визита на Эту Кита много лет назад. Так что у него лишь самую малость свело желудок, когда он выступил вперед и позволил слуге-ба подвернуть его рукав и передать хаут-леди Пел поднос с блестящей иглой для взятия пробы.

Собственной лилейно-белой рукой Пел погрузила иглу в мясистую часть его предплечья. Игла была настолько тонкой, что он едва почувствовал укол; когда Пел вытащила ее, на коже выступила лишь капелька крови, которую тотчас вытер слуга. Пел поместила иглу в отдельный морозильный чемоданчик, подняла его вверх для всеобщего обозрения и оповещения, потом закрыла его и убрала в отделение на подлокотнике своего гравикресла. В пролетевшем по толпе шепоте не было слышно возмущения, хотя, быть может, к нему примешивалось некоторое изумление. Высочайшая награда, какую только может заслужить цетагандиец, даже выше, чем дарование хаут-невесты, заключалась в официальном принятии его или ее генома в банки Звездных Ясель – для разбора, тщательного изучения и возможного избирательного включения принятых элементов ДНК в следующее поколение расы хаутов.

Майлз, отворачивая рукав обратно, пробормотал Пел:

– Знаете, дело скорей в воспитании, а не в генетике.

Она удержалась от улыбки, сложив изящные губы в беззвучное «Ш-ш!».

Блеск мрачного юмора в ее глазах будто заволокло утренней дымкой, когда она снова включила свое силовое поле. На востоке, за озером и грядой холмов, небо начало бледнеть. Витки тумана клубились над водами озера, чья гладкая поверхность, отражая предрассветные сумерки, сделалась серо-стальной.

Еще более глубокая тишина воцарилась над сборищем хаутов, когда из люка катера и вниз по трапу ряд за рядом начали выплывать стойки с репликаторами, ведомые гем-женщинами и служителями-ба. Пел, исполняющая обязанности консорта, созвездие за созвездием вызывала вперед хаутов, дабы они получили свои репликаторы. Губернатор Ро Кита оставил небольшую группу почетных гостей/героев, чтобы тоже присоединиться к своему клану, и до Майлза дошло, что его недавний смиренный поклон вовсе не был насмешкой. Ведь сегодня здесь собрались не все представители расы хаутов, обитающие на Ро Кита, – лишь те, чьи генетические скрещивания, устроенные главами их кланов, принесли плоды в этом году. Мужчины и женщины, чьих детей сейчас доставили, быть может, никогда не касались и даже не видели друг друга прежде, но каждая группа мужчин принимала из рук Звездных Ясель детей, которых они породили. Они, в свою очередь, подвели стойки репликаторов к ожидающим рядам белых шаров, где находились их генетические партнеры. Когда все созвездия собрались вокруг своих стоек с репликаторами, силовые экраны сменили унылый траурный белый тон на яркие краски, буйство всех цветов радуги. Радужные шары поплыли прочь из амфитеатра в сопровождении своих спутников-мужчин, когда холмистый горизонт четко проступил на фоне огненной зари, а звезды растворились в синеве неба.

Когда хауты прибудут в свои родные анклавы, рассеянные по планете, младенцев передадут гем-няням и слугам, чтобы те извлекли их из репликаторов. Затем – в воспитательные ясли их созвездий. Родитель и ребенок могут никогда и не встретиться снова. И все же в этой церемонии чувствовалось нечто большее, чем просто ритуал хаутов. «В конечном счете, разве не призваны мы все принести детей в этот мир?» Для форов так оно и было, по крайней мере, в идеале. Отец рассказывал, что мать как-то заявила: «Барраяр пожирает своих детей». Глядя на Майлза.

«Итак, - устало размышлял Майлз. - Кто же мы сегодня – герои или величайшие предатели?» Кем вырастут эти крохотные хауты, большие надежды своих кланов? Великими людьми? Страшными врагами? Быть может, он, сам того не подозревая, спас будущего величайшего недруга Барраяра – противника и губителя его собственных еще не рожденных детей?

И если бы какой-нибудь жестокий бог даровал ему возможность предвидеть или предсказать это, смог бы он поступить иначе?

Он холодной рукой отыскал руку Катерины; ее пальцы охватили его кисть теплом. Было уже довольно светло, и она могла теперь разглядеть его лицо.

– Что с тобой, любимый? – обеспокоенно проговорила она вполголоса.

– Я не знаю. Пойдем домой.

ЭПИЛОГ

Они попрощались с Белом и Николь на орбите Комарра.

Майлз присоединился к Белу на заключительном опросе в конторе департамента СБ по делам галактики на пересадочной станции; отчасти для того, чтобы дополнить его собственными наблюдениями, а отчасти – проследить, чтобы ребята из СБ не утомляли гермафродита чрезмерно. Катерина тоже сопровождала их – для того, чтобы дать свидетельские показания, а заодно проследить, чтобы Майлз не переутомлялся. Майлза утащили отдыхать раньше, чем Бела.

– Вы двое точно не хотите поехать с нами в Резиденцию Форкосиганов? – в четвертый или в пятый раз настойчиво спросил Майлз, когда они собрались все вместе в зале ожидания порта, чтобы попрощаться. – В конце концов, вас ведь не было на свадьбе. Вы бы прекрасно провели время. Одна моя повариха стоит того, чтобы побывать у нас, можете мне поверить.

Майлз, Бел, и, конечно, Николь парили в гравикреслах. Катерина стояла рядом, скрестив руки на груди, на губах ее играла легкая улыбка. Ройс бродил вокруг по невидимому периметру – похоже, он не желал передавать свои обязанности ненавязчивой эсбэшной охране. Оруженосец находился на непрерывном дежурстве так долго, подумал Майлз, что позабыл, как отдыхать. Майлзу было понятно это чувство. Он уже решил, что по приезде на Барраяр даст Ройсу хотя бы две недели непрерывного отпуска.

Николь вскинула брови.

– Боюсь, мы можем потревожить ваших соседей.

– Ага, и распугать лошадей, – поддакнул Бел.

Майлз поклонился из положения сидя; его гравикресло слегка качнулось.

– Ты прекрасно поладишь с моим конем. Он очень дружелюбен, не говоря уж о том, что слишком стар и ленив, чтобы от кого-то бегать. И я лично гарантирую вам, что, имея за спиной оруженосца в ливрее Форкосиганов, можно не опасаться оскорблений даже от самых отсталых деревенщин.

Ройс, проходивший по своей орбите вблизи от них, подтвердил его слова кивком.

Николь улыбнулась:

– Спасибо, конечно, но мне, пожалуй, хотелось бы поскорей оказаться там, где мне не понадобится телохранитель.

Майлз побарабанил пальцами о подлокотник гравикресла:

– Мы работаем над этим. Но, в самом деле, если вы...

– Николь устала, – заметила Катерина, – наверное, скучает по дому, и вдобавок ей надо присматривать за выздоравливающим гермафродитом. Думаю, она будет рада вернуться к собственному спальному мешку и к своему обычному образу жизни. И к своей собственной музыке.

Они обменялись заговорщицкими взглядами Сообщества Женщин, и Николь благодарно кивнула.

– Ну... – произнес Майлз, неохотно уступая, – тогда берегите друг друга.

– И вы тоже, – угрюмо промолвил Бел. – По-моему, пора завязывать с этой самодеятельной оперативной работой, а? Особенно теперь, когда ты станешь папочкой и все такое. За этот раз и предыдущий Рок успел к тебе пристреляться. Думаю, не стоит давать ему третий шанс.

Майлз невольно бросил взгляд на свои ладони, сейчас уже вполне зажившие.

– Может, и так. Видит Бог, у Грегора, должно быть, заготовлен для меня уже целый список домашней работы, такой же длинный, как все руки квадди вместе взятые. Последний раз это был гигантский комитет, составляющий, ты только представь себе, новый барраярский закон о биологии и наследовании, который должен был одобрить Совет Графов. На работу ушел целый год. Если он снова заведет ту же шарманку: «Ты наполовину бетанец, Майлз, ты как раз тот человек, который...» – я, наверное, развернусь и удеру.

Бел рассмеялся; Майлз добавил:

– Присматривай там за Корбо, ладно? Когда я вот так швыряю протеже в воду – плыви или тони, – я, как правило, предпочитаю оставаться поблизости, чтобы в случае чего бросить спасательный круг.

– Я отослала Гарнет Пятой сообщение, что Бел поправится, и от нее уже пришло ответное письмо, – поделилась Николь. – Она говорит, что пока у них все идет хорошо. Во всяком случае, Пространство Квадди еще не объявило все барраярские корабли нон грата на вечные времена или что-нибудь в этом духе.

– А значит, вам двоим ничто не мешает когда-нибудь снова навестить нас, – заметил Бел. – Или, по крайней мере, поддерживать связь. Ведь нам обоим теперь можно общаться открыто.

Майлз просветлел.

– Хоть нам и придется быть осмотрительными. Да, верно.

На прощанье они обменялись совсем не барраярскими объятиями; Майлзу было все равно, что подумает его эсбэшная охрана. Он парил, держа Катерину за руку и наблюдая, как пара удаляется и пропадает из виду, направляясь к докам коммерческих судов. Но еще прежде, чем они завернули за угол, он почувствовал, как будто бы некая магнетическая сила заставляет его повернуться в противоположную сторону – к военному крылу станции, где их дожидалась «Пустельга».

Время тикало у него в голове.

– Идем.

– О да, – выдохнула Катерина.

Ему пришлось ускорить свое гравикресло, чтобы поспеть за ее широким шагом.

По возвращении лорда Аудитора и леди Форкосиган Грегор собирался поприветствовать их на специально устроенном в их честь приеме в императорском дворце. Майлз надеялся, что какую бы награду ни припас для них император, она будет менее гнетуще-загадочной, чем та, которую он получил от хаут-леди. Но вечеринка у Грегора подождет день или два. Акушер из резиденции Форкосиганов сообщал, что пребывание их детей в репликаторах уже затянулось чуть ли не до самого крайнего предела. В тоне послания звучало столько скрытого врачебного неодобрения, что ни к чему были даже нервные шутки Катерины о десятимесячных близнецах и как она рада тому, что теперь репликаторы нацеливают его в нужном направлении, и никаких больше чертовых задержек.

* * *

Он, кажется, уже тыщу раз возвращался этим путем домой, и однако же сейчас все воспринималось по-другому. Автомобиль с оруженосцем Пимом за рулем, встретивший их в военном космопорте, подъехал к парадному входу в особняк Форкосиганов, неизменную каменную громаду. Катерина выскочила из машины первой и с тоской посмотрела на двери дома, но помедлила, дожидаясь Майлза.

Когда они пять дней назад оставили орбиту Комарра, он променял презренное гравикресло на чуть более терпимую трость, и все время пути провел, без конца хромая туда-сюда по всем довольно ограниченным коридорам «Пустельги». Ему казалось, что силы к нему возвращаются, пусть и не так быстро, как он надеялся. Может, на время выздоровления он приобретет себе трость-шпагу, как у коммодора Куделки. Он рывком поднялся на ноги, с лихой небрежностью взмахнул тростью и предложил Катерине руку. Она невесомо возложила на нее ладонь, втайне готовая подхватить его, если понадобится. Двойные двери распахнулись, и за ними показался выложенное черно-белой плиткой фойе.

Там их ждала толпа, возглавляемая высокой женщиной с темно-рыжими волосами и довольной улыбкой. Как ни странно, графиня Корделия Форкосиган вначале обняла свою невестку. Из вестибюля по левую сторону показался седой коренастый мужчина, лицо которого сияло радостью – он тоже сперва дождался своей очереди поприветствовать Катерину, а уж потом повернулся к сыну. Никки с грохотом скатился по широкой лестнице прямо в объятия матери и обнял ее в ответ почти без смущения. За последние два месяца мальчик вытянулся не меньше чем на три сантиметра: когда он повернулся к Майлзу и, подражая графу, с устрашающе взрослой уверенностью пожал ему руку, Майлз обнаружил, что глядит на своего пасынка снизу вверх.

Их окружила дюжина улыбающихся оруженосцев и слуг; матушка Кости, несравненная повариха, вручила Катерине роскошный букет. Графиня передала от брата Майлза Марка, учащегося ныне в аспирантуре на Колонии Бета, нескладное, но искреннее поздравление с грядущим отцовством и куда более гладкое послание от его бабушки Нейсмит, которая проживала там же. Старший брат Катерины, Уилл Форвейн, который нежданно тоже оказался здесь, снимал все на видео.

– Поздравляю, – сказал вице-король граф Эйрел Форкосиган Катерине, – с хорошо проделанной работой. Не хотите ли получить и другую? Я уверен, что после этого Грегор сможет подыскать тебе место в дипломатическом корпусе, если ты пожелаешь.

Она рассмеялась.

– По-моему, у меня и так уже есть по крайней мере три или четыре работы. Спросите меня... э-э, лет эдак через двадцать. – Ее взгляд обратился к лестнице, ведущей наверх, к детской.

Графиня Форкосиган, перехватив этот взгляд, промолвила:

– Все готово, ждали только вас.

Наспех умывшись и переодевшись в своих комнатах на втором этаже, Майлз с Катериной спустились в заполненный прислугой коридор и опять воссоединились с семьей в детской. Вместе с родильной бригадой – акушером, двумя медтехниками и биомехаником – небольшая комнатка с видом на сад за домом оказалась заполнена до отказа. Похоже, это действо станет таким же многолюдным, как роды, которые в книгах по истории претерпевали несчастные жены монархов, с той лишь разницей, что у Катерины имелось некоторое преимущество – она была одета и стояла на ногах, сохраняя достоинство. И одно только радостное возбуждение, никакой боли или страха. Майлз решил, что так гораздо лучше.

Два репликатора, снятые с подставок, многообещающе стояли рядышком на столе. Медтехник как раз заканчивал возиться с трубкой на одном из них.

– Начинать? – осведомился акушер.

Майлз оглянулся на родителей.

– А как вы сами тогда проделали это?

– Эйрел поднял одну защелку, – ответила его мать, – а я – другую. Твой дед, генерал Петр, зловеще затаился в стороне, но познее изменил свою точку зрения. – Отец и мать обменялись загадочными улыбками, и Эйрел Форкосиган с иронией покачал головой.

Майлз поглядел на Катерину.

– Звучит неплохо, – согласилась она. Глаза ее искрились радостью. Душа Майлза воспарила от мысли, что это он подарил ей такое счастье.

Они пробрались к столу. Техники протиснулись в сторону, уходя с пути Катерины; Майлз зацепил свою трость за край, оперся на стол одной рукой, а другой взялся за защелку, повторяя действия Катерины. Замки издали двойной щелчок. Затем Майлз с Катериной передвинулись ко второму репликатору и повторили с ним тот же ритуал.

– Хорошо, – прошептала Катерина.

Затем им пришлось отойти в сторонку и с беспричинной тревогой наблюдать за тем, как акушер откупорил первую крышку, отпихнул в сторону переплетение обменных трубок, надрезал оболочку плода и вытащил оттуда на свет божий розового барахтающегося младенца. Все с замиранием сердца следили, как акушер очистил дыхательные пути, зажал и перерезал пуповину; затаивший дыхание Майлз сделал новый вдох одновременно с Эйрелом Александром, и сморгнул набежавшую на ресницы влагу. Смущение слегка отпустило его, когда он заметил, что его отец утирает глаза. Графиня Форкосиган вцепилась в свои юбки, насильственно заставляя нетерпеливые руки ждать своей очереди. Рука графа на плече Никки сжалась, и Никки, стоящий в середке в самом первом ряду, вздернул подбородок и широко улыбнулся. Уилл Форвейн скакал туда-сюда, пытаясь заснять происходящее с наилучшего ракурса, пока его младшая сестра самым твердым голосом леди Катерины Форкосиган не велела ему прекратить попытки режиссировать действие. Тот был несколько огорошен, но отступил.

По некоему негласному соглашению первой право на малыша получила Катерина. Она взяла на руки своего новорожденного сына и наблюдала, как из второго репликатора появляется на свет ее первая дочка. Майлз, опираясь на трость, стал рядом с нею, пожирая глазами изумительное зрелище. Ребенок. Настоящий. Его собственный. Ему-то казалось, что его дети и так уже были для него вполне настоящими, когда он касался репликаторов, в которых они росли. Но все это было ничто в сравнении с тем, что он видел сейчас. Маленький Эйрел Александр оказался таким крошечным. Он моргал и потягивался. Он дышал, дышал по-настоящему, и безмятежно причмокивал губками. На головенке у него росли довольно густые черные волосы. Это было восхитительно. Это было... ужасающе.

– Твоя очередь, – промолвила Катерина, улыбаясь Майлзу.

– Я... Я, пожалуй, лучше сначала сяду. – Он плюхнулся в кресло, которое ему торопливо пододвинули. Катерина вложила сверток в его испуганные руки. Графиня нависла над спинкой кресла, будто жаждущий добычи стервятник.

– Он кажется таким крошечным.

– Что, четыре кило и сто грамм?! – фыркнула мать Майлза. – Маленький борец-тяжеловес, вот кто он такой. Ты был вдвое меньше, когда тебя вынули из репликатора. – И она продолжила нелестное описание новорожденного Майлза, причем Катерина не только с интересом слушала ее, но и поощряла.

Мощный вопль, донесшийся от стола с репликаторами, заставил Майлза подскочить; он живо поднял глаза. Элен Наталья весьма недвусмысленно возвестила о своем прибытии, размахивая свободными теперь кулачками и вопя. Акушер завершил осмотр и торопливо передал ее в руки матери. Майлз вытянул шею. Он полагал, что темные, влажные прядки волос Элен Натальи станут рыжими, как было обещано, когда немного подсохнут.

Когда новорожденных двое, все, кому хочется подержать их, дождутся своего шанса довольно скоро, решил Майлз, принимая из рук улыбающейся матери по-прежнему горланящую Элен Наталью. Они подождут еще немного. Он уставился на два свертка, едва умещающихся у него на коленях, в некоем вселенском изумлении.

– Все, дело сделано, – пробормотал он, обращаясь к Катерине, которая примостилась на подлокотнике кресла. – Почему никто не остановил нас? Почему на этот счет нет более строгих правил? Какой идиот в здравом уме поручит мне заботиться о ребенке? О двоих детях?

Она наморщила лоб в насмешливом сочувствии.

– Не терзайся. Я вот тоже сижу тут и думаю, что одиннадцать лет – гораздо больший срок, чем я осознавала. Я ничегошеньки не помню о маленьких детях.

– Навыки постепенно вернутся, я уверен. Как... э-э, как вождение флаера.

Он был конечной точкой человеческой эволюции. А тут он внезапно почувствовал себя скорее недостающим звеном. «Я думал, что знаю все. Очевидно, я не знал ничего». Как его собственная жизнь могла вдруг так круто, до неузнаваемости перемениться? В голове у него роилась тысяча планов для этих крошечных жизней, видения будущего, одновременно оптимистичные и гнетущие, забавные и пугающие. Но тут на миг все будто бы остановилось. «Я понятия не имею, кем станут эти двое людей».

Затем наступила очередь всех остальных – Никки, графини, графа. Майлз с завистью наблюдал, как уверенно его отец держит младенца на руках. У него Элен Наталья даже перестала вопить, понизив уровень шума до более отвлеченного, рассеянного протеста.

Рука Катерины скользнула в его ладонь и крепко ее сжала. Это было похоже на свободное падение в будущее. Он сжал ее руку в ответ и полетел.

Сайт создан в системе uCoz

Лоис Макмастер БУДЖОЛДДИПЛОМАТИЧЕСКИЙ ИММУНИТЕТ(комедия ужасов...)

ГЛАВА 1

* * *

ГЛАВА 2

ГЛАВА 3

ГЛАВА 4

* * *

ГЛАВА 5

* * *

* * *

ГЛАВА 6

ГЛАВА 7

* * *

* * *

ГЛАВА 8

ГЛАВА 9

ГЛАВА 10

* * *

ГЛАВА 11

ГЛАВА 12

ГЛАВА 13

ГЛАВА 14

ГЛАВА 15

ГЛАВА 16

ГЛАВА 17

* * *

* * *

ГЛАВА 18

* * *

ЭПИЛОГ

* * *

Лоис Макмастер БУДЖОЛД
ДИПЛОМАТИЧЕСКИЙ ИММУНИТЕТ
(комедия ужасов...)